Беги, если сможешь - Чеви Стивенс

— Возможно, дело в его успешности. Его жертвы могли бояться заговорить.

— Возможно… А может, со мной просто что-то случилось во время плавания — например, я зацепилась за что-то в воде.

Я рассказала Конни о смерти Койота.

— Если ты чуть не утонула вскоре после того, как стала свидетельницей несчастного случая, это могло стать серьезной травмой и вызвать клаустрофобию, — согласилась она.

— Вот именно. С тех пор я недолюбливаю реки. — Теперь мне вспомнилось, как я всегда предпочитала озера или океан, как заставила друга уйти с территории бывшего лагеря. — Это вполне вероятный сценарий. А Ива, наверное, застала меня расстроенной после того происшествия.

— Это тоже возможно.

Мы говорили, пока домой не вернулся муж Конни. К тому моменту у меня заболела голова, и пришлось выпить лекарство. Отдыхая на диване с закрытыми глазами и греясь в тепле камина, я снова вспомнила кожаную куртку Ивы. Она так любила ее — почему же оставила в лагере? И почему она ни с кем не попрощалась? Она же понимала, как мы расстроимся. Потом мне вспомнился тот последний раз, когда я видела их с Робби. Я попыталась вспомнить ее лицо. Как она выглядела? Мне пришло в голову, что она раздраженно хмурилась и сердито жестикулировала. Робби тогда ушел. Потом у меня перед глазами встала другая картина: Аарон следит за тем, как она идет к реке. В воздухе разлито что-то недоброе, у меня от страха крутит желудок…

Я открыла глаза и уставилась в потолок. Внезапно мне стало трудно дышать. «А ушла ли Ива на самом деле? А вдруг Аарон с ней что-то сделал?»

Мне хотелось отмести эти вопросы, но факты были неумолимы. Он был последним, кто ее видел. Она исчезла очень странно. У нее было много друзей в коммуне. Зачем уходить без прощаний и объяснений? Проблемы у нее были только с Аароном. У них всегда были напряженные отношения, а накануне ее ухода ситуация обострилась. Он сказал, что они все обсудили, но что произошло на самом деле? Зачем он пошел за ней к реке?

Я резко села. Перед глазами вдруг замелькали жуткие образы: Аарон и Ива спорят, он бьет ее или душит. «Перестань, что за чушь! — говорила себе я. — Что бы он сделал с телом? Ее бы уже давно нашли». Или нет? Мы жили вдали ото всех, река там бурная, и вокруг наверняка полно мест, куда до сих пор не ступала нога человека. Если ее не нашел случайный путешественник, она может до сих пор там лежать. А вдруг ее тело по-прежнему одиноко гниет где-то в лесу и животные разносят ее кости по горам?

Я размышляла об этом, пока не заснула от усталости. Несколько часов спустя я проснулась. По крыше стучал дождь, сердце мое колотилось в груди, а в ушах звучал хриплый голос Ивы: «Не позволяй ему ходить за мной».

Глава 11

На следующей неделе Хизер стало еще лучше, и ее перевели в отделение этажом ниже, где пациенты жили более свободно. Поскольку никто, кроме Даниэля, не навещал Хизер, я спросила насчет ее родителей, и она ответила, что с ними никак не удается связаться. У меня возникло подозрение, что на самом деле ей не хочется, чтобы они узнали о случившемся. Как-то вечером, когда пришел Даниэль, я услышала, как они смеются вместе. Все это давало мне надежду, что вскоре нам удастся стабилизировать состояние Хизер, она отправится домой и продолжит лечение в амбулаторном режиме. Даниэль тоже приободрился, и я сказала ему, что если дела будут идти хорошо, то через пару недель мы выпишем его жену.

На выходных я заставила себя сделать перерыв и встретиться с подругой. Новых воспоминаний у меня не появилось, но меня по-прежнему мучило подозрение, что с Ивой что-то случилось. Мне нужно было отвлечься, и я решила отметить свой день рождения, хотя и без особой охоты. Мы решили сходить в кино на романтическую комедию. Элизабет тоже была вдовой, и мы шутили, что это будут наши с ней самые романтические переживания за много лет. Но, наблюдая за тем, как персонажи влюбляются друг в друга, я загрустила — когда-то это случалось и со мной. Потом мне вдруг вспомнился Кевин. «Интересно, у него кто-нибудь есть?» — задумалась я, сама себе удивляясь. Почему я вдруг о нем подумала? Он, безусловно, умный человек, и с ним всегда приятно поговорить. Недавно я поймала себя на том, что по утрам стала искать взглядом его машину на парковке. Наверное, он мне и правда нравится, но, как я поспешила себе напомнить, нас разделяет слишком большая разница в возрасте.

Мне вспомнилось, как спокойно всегда было с Полом. Наши отношения были не такими драматичными, как в моей юности, когда я влюблялась в тех, кто напоминал мне отца, — властных, закрытых, часто пьющих мужчин. Но чувство единения и поддержки оказалось невероятно важным для меня — мы с Полом гармонично дополняли друг друга, оставаясь при этом самостоятельными личностями. Потом я подумала, что, хотя я и невероятно скучаю по нему, мне также ужасно не хватает просто семейной жизни. «Интересно, выйду ли я еще когда-нибудь замуж?» Но эту мысль я решительно отбросила. Это время для меня прошло, и хотя сложно было наслаждаться жизнью, зная, что моя дочь живет где-то на улице, я все же старалась находить радость в повседневном. У меня любимая работа, уютный дом и чудные друзья, с которыми можно путешествовать и даже — я взглянула на Элизабет — посмеяться в кино. Но все равно мне приходилось нелегко.

Я решила пойти в больницу еще и потому, что мне хотелось почувствовать себя частью команды. Частная практика — довольно одинокое занятие. Кроме того, риск привязаться к пациенту и утратить объективность здесь гораздо сильнее. В больнице же приходится работать с очевидно нездоровыми людьми. По крайней мере так я считала до встречи с Хизер. Но ей становилось все лучше, и мне вспомнилось, почему я вообще решила заняться психиатрией. Я гордилась тем, что повлияла на нее, и верила, что впереди у нее счастливая жизнь.

И тут мы узнали, что ее родителей убили.

Мишель позвонила мне домой воскресным вечером. В больницу позвонил Даниэль, сказал, что у него плохие новости, и попросил помочь ему поговорить с Хизер. Я тут же ему перезвонила.

— Они спали у себя в автофургоне, и, видимо, произошла утечка газа. Через несколько дней охотник проходил мимо и почувствовал запах.

Это был ужасный образ — тела, одиноко гниющие в лесу. С другой стороны, если бы не запах, их бы еще долго искали.

— Полицейские настаивают, чтобы я рассказал обо всем Хизер, — в полном отчаянии продолжал Даниэль. — Как вы считаете, это обязательно?

— Она сейчас в подходящих условиях для таких новостей. Если хотите, я могу с ней поговорить.

— Наверное, мне надо рассказать все самому, ей так будет легче. — После паузы он добавил: — Но что, если она опять попытается покончить с собой?

Вопрос был не праздный, и меня он тоже беспокоил.

— Мы будем наблюдать за Хизер и переведем ее в отделение интенсивной терапии, пока худшее не будет позади. Но сегодня вечером лучше ей не говорить. Давайте подождем до завтра. Попытайтесь отдохнуть.

— Ладно, спасибо вам, — вздохнул он. — Если бы только можно было ее уберечь.

— Понимаю вас.

Я чувствовала то же самое — мне хотелось уберечь Хизер и Даниэля.

Утром мы встретились в комнате посетителей. Даниэль был бледен и явно нервничал: он ерзал и то потирал небритый подбородок, то запускал руку в волосы.

— Это самое тяжелое, что мне когда-либо приходилось делать, — сказал он, глядя мне в глаза.

— Хотите, я буду рядом, когда вы ей скажете?

— Спасибо, но лучше мы будем наедине.

— Я буду рядом на случай, если вам понадобится помощь, — сказала я и поймала его взгляд. — Знаю, вам страшно, но она справится.

Он глубоко вздохнул и расправил плечи.

— Надеюсь.

Медсестры уже отвели Хизер в кабинет — она думала, что сейчас у нас будет обычная терапевтическая сессия. Когда мы вошли, она сидела, поджав ноги, и читала книгу — описание университетских курсов и направлений. Она строила планы на будущее, а мы вот-вот должны были разрушить его.

Она подняла взгляд и улыбнулась.

— Даниэль! А я не знала, что ты придешь.

Даниэль сел напротив, взял ее за руку и попытался улыбнуться в ответ, но губы его были напряжены, а взгляд оставался печальным. Хизер вопросительно посмотрела на меня, потом на него.

— Что случилось?

— Даниэль хочет поговорить с вами, — сказала я. — Оставлю вас наедине.

Я устроилась в соседней комнате медсестер и наблюдала за ними на мониторе. Даниэль наклонился к Хизер. Я не слышала его слов, но на лице его была написана нежность. Видимо, он объяснял, что произошло.

Хизер откинулась на спинку стула, зажав рот руками.

Даниэль продолжал говорить, взяв ее за плечо. Он явно пытался успокоить ее, но Хизер в данный момент была не способна воспринимать утешения. Она просто трясла головой, не слыша его. Даниэль обнял ее. Она оттолкнула его и заткнула уши.