Стихотворения - Михаил Кузмин

Утешение*

Я жалкой радостью себя утешу,Купив такую ж шапку, как у Вас;Ее на вешалку, вздохнув, повешуИ вспоминать Вас буду каждый раз.

Свое увидя мельком отраженье,Я удивлюсь, что я не вижу Вас,И дорисует вмиг воображеньеПод шапкой взгляд неверных, милых глаз.

И, проходя случайно по передней,Я вдруг пленюсь несбыточной мечтой,Я обольщусь какой-то странной бредней:«Вдруг он приехал, в комнате уж той».

Мне видится знакомая фигура,Мне слышится Ваш голос — то не сон, —Но тотчас я опять пройду понуро,Пустой мечтой на миг лишь обольщен.

И залу взглядом обведу пустую:Увы, стеклом был лживый тот алмаз!И лишь печально отворот целуюТакой же шапки, как была у Вас.

Целый день*

Сегодня целый день пробуду дома;Я видеть не хочу чужих людей,Владеет мною грустная истома,И потерял я счет несчастных дней.

Морозно, ясно, солнце в окна светит,Из детской слышен шум и смех детей;Письмо, которому он не ответит,Пишу я тихо в комнате своей.

Я посижу немного у Сережи,Потом с сестрой, в столовой, у себя, —С минутой каждой Вы мне все дороже,Забыв меня, презревши, не любя.

Читаю книгу я, не понимая,И мысль одно и то же мне твердит:«Далек зимой расцвет веселый мая,Разлукою любовь кто утвердит?»

Свет двух свечей не гонит полумрака,Печаль моя — упорна и тупа.И песеньку пою я Далайрака«Mon bien-aime, helas, ne revient pas!»[75]

Вот ужин, чай, холодная котлета,Ленивый спор домашних — я молчу;И, совершив обрядность туалета,Скорей тушу унылую свечу.

Эпилог*

Что делать с вами, милые стихи?Кончаетесь, едва начавшись.Счастливы все: невесты, женихи,Покойник мертв, скончавшись.

В романах строгих ясны все слова,В конце — большая точка;Известно — кто Арман, и кто вдова,И чья Элиза дочка.

Но в легком беге повести моейНет стройности намека,Над пропастью летит она вольнейГазели скока.

Слез не заметит на моем лицеЧитатель-плакса,Судьбой не точка ставится в конце,А только клякса.

Ноябрь 1906 — январь 1907

III. Разные стихотворения*

«На берегу сидел слепой ребенок…»*

На берегу сидел слепой ребенок,И моряки вокруг него толпились;И, улыбаясь, он сказал: «Никто не знает,Откуда я, куда иду и кто я,И смертный избежать меня не может,Но и купить ничем меня нельзя.Мне все равны: поэт, герой и нищий,И, сладость неизбежности неся,Одним я горе, радость для других.И юный назовет меня любовью,Муж — жизнью, старец — смертью. Кто же я?»

1904

Любви утехи*

Plaisir damour-ne dure qu'un moment,

Chagrin d'amour dure toute la vie.[76]

К рассказу С. Ауслендера «Вечер у г-на де Севираж»

Любви утехи длятся миг единый,Любви страданья длятся долгий век.Как счастлив был я с милою Надиной,Как жадно пил я кубок томных нег!

Но ах! недолго той любови нежнойМы собирали сладкие плоды:Поток времен, несытый и мятежный,Смыл на песке любимые следы.

На том лужке, где вместе мы резвились,Коса скосила мягкую траву;Венки любви, увы! они развились,Надины я не вижу наяву.

Но долго после в томном жаре негДругих красавиц звал в бреду Надиной.Любви страданья длятся долгий век,Любви утехи длятся миг единый.

Ноябрь 1906

Серенада*

К рассказу С. Ауслендера «Корабельщики»

Сердце женщины — как море,Уж давно сказал поэт.Море, воле лунной вторя,То бежит к земле, то нет.

То послушно, то строптиво,Море — горе, море — рай;Иль дремли на нем лениво,Или снасти подбирай.

Кормщик опытный и смелыйНе боится тех причуд,Держит руль рукой умелой —Там сегодня, завтра тут.

Что ему морей капризы —Ветер, буря, штиль и гладь?Сердцем Биче, сердцем ЛизыРазве трудно управлять?

Август 1907

Флейта Вафилла*

К рассказу С. Ауслендера «Флейта Вафилла»

Флейта нежного ВафиллаНас пленила, покорила,Плен нам сладок, плен нам мил,Но еще милей и слаще,Если встречен в темной чащеСам пленительный Вафилл.

Кто ловчей в любовном лове:Алость крови, тонкость брови?Гроздья ль темные кудрей?Жены, юноши и девы —Все текут на те напевы.Все к любви спешат скорей.

О, Вафилл, желает каждыйХоть однажды страстной жаждыСладко ярость утолить,Хоть однажды, пламенея,Позабыться, томно млея, —Рвися после жизни нить!

Но глаза Вафилла строги,Без тревоги те дороги,Где идет сама любовь.Ты не хочешь, ты не знаешь,Ты один в лесу блуждаешь,Пусть других мятется кровь.

Ты идешь легко, спокоен.Царь иль воин — кто достоинЦеловать твой алый рот?Кто соперник, где предтечи,Кто обнимет эти плечи,Что лобзал один Эрот?

Сам в себе себя лобзая,Прелесть мая презирая,Ты идешь и не глядишь.Мнится: вот раскроешь крыльяИ без страха, без усильяВ небо ясное взлетишь.

Февраль 1907

«Люблю, сказал я, не любя…»*

«Люблю», сказал я, не любя, —Вдруг прилетел Амур крылатыйИ, руку взявши, как вожатый,Меня повлек вослед тебя.

С прозревших глаз сметая сонЛюбви минувшей и забытой,На светлый луг, росой омытый,Меня нежданно вывел он.

Чудесен утренний обман:Я вижу странно, прозревая,Как злость нежно-зареваяРумянит смутно зыбкий стан;

Я вижу чуть открытый рот,Я вижу краску щек стыдливых,И взгляд очей еще сонливых,И шеи тонкой поворот.

Ручей журчит мне новый сон,Я жадно пью струи живые —И снова я люблю впервые,Навеки снова я влюблен!

Апрель 1907

«О, быть покинутым — какое счастье!..»*

О, быть покинутым — какое счастье!Какой безмерный в прошлом виден свет —Так после лета — зимнее ненастье:Все помнишь солнце, хоть его уж нет.

Сухой цветок, любовных писем связка,Улыбка глаз, счастливых встречи две, —Пускай теперь в пути темно и вязко,Но ты весной бродил по мураве.

Ах, есть другой урок для сладострастья,Иной есть путь — пустынен и широк.О, быть покинутым — такое счастье!Быть нелюбимым — вот горчайший рок.

Сентябрь 1907

«Мы проехали деревню, отвели нам отвода…»*

Мы проехали деревню, отвели нам отвода,В свежем вечере прохлада, не мешают овода,Под горой внизу, далеко, тихо пенится вода.

Серый мох, песок и камни, низкий, редкий, мелкий лес,Солнце тускло, сонно смотрит из-за розовых завес,А меж туч яснеет холод зеленеющих небес.

Ехать молча, сидя рядом, молча длинный, длинный путь,Заезжать в чужие избы выпить чай и отдохнуть,В сердце темная тревога и тоски покорной муть.

Так же бор чернел в долине, как мы ездили в скиты,То же чувство в сердце сиром полноты и пустоты,Так же молча, так же рядом, но сидел со мною ты.

И еще я вспоминаю мелкий лес, вершину гор,В обе стороны широкий моря южного просторИ каноника духовный, сладко-строгий разговор.

Так же сердце ныло тупо, отдаваясь и грустя,Так же ласточки носились, землю крыльями чертя,Так же воды были видны, в отдаленности блестя.

Память зорь в широком небе, память дальнего пути,Память сердца, где смешались все дороги, все пути, —Отчего даже теперь я не могу от вас уйти?

Июнь 1907