Временной кулон (СИ) - Ткаченко Дмитрий Сергеевич

Эльмия сидела молча, вникая в школьную политику, но размышлять во время еды ей удавалось не слишком хорошо.

Покончив со школьным обедом – до звонка оставалось ещё десять минут – девочки решили продолжить экскурсию. Кэти показала Эльмии уже второй этаж, рассказала, где какой ведут предмет. Она даже успела поболтать об учителях в их классе: какие относятся к детям хорошо, какие постоянно придираются.

Прозвенел звонок, и девочки пошли на географию. Когда в кабинет вслед за Сабриной гордой походкой вошла Рани, Эльмия была ошарашена. Оказывается, Рани и была той самой подругой дочки директрисы, которая вчера не пришла в школу из-за болезни. «Странно, что она только к третьему уроку подошла», – подумала про себя Эльмия, но вспомнила слова Кэти: за опоздания Рани наказывать никто не будет.

После урока Кэти показала Эльмии третий этаж. Здесь, как и на втором, тоже было десять кабинетов, но на табличках вместо номеров на них были нарисованны какие-то изображения.

– Это дисциплинарный класс, – объяснила Кэти значение таблички с часами на первой двери. – Каждый провинившийся после уроков попадает сюда, и наш школьный психолог, мистер Смит, проводит беседы о том, что можно и что нельзя делать, согласно школьному уставу. Обычно такая лекция идёт всего сорок минут, поэтому тем, кто наказан на два или даже три часа, приходится выслушивать её несколько раз. Бр-р-р, – девочка задрожала от ужаса, представив себя на месте провинившихся. – Хорошо, что меня ни разу не наказывали, – с облегчением вздохнула она.

– А отчего зависит время наказания? – решила уточнить Эльмия на всякий случай.

– От того, что ты натворила, – ответила Кэти. – Например, если ты опоздаешь на урок, то тебе дадут всего минут десять. А вот если ты будешь бежать по лестнице и столкнёшь какую-нибудь учительницу, то накажут на все три часа... Даже не представляю, как некоторые это выносят.

– А что будет, если столкнуть мисс Гиену? – поинтересовалась Эльмия.

– Оу-у, – Кэти усмехнулась. – Тогда она вышвырнет тебя из школы и напишет заявление в полицию.

– За жестокое обращение с животными? – пошутила Эльмия, и девочки одновременно рассмеялись.

Кэти пыталась остановиться, но, глядя на хохочущую Эльмию, она опять начинала закатываться от смеха. Наконец, они обе успокоились, и Кэти снова потянула подругу за руку.

– Это литературный клуб, – сказала Кэти, когда они прошли мимо двери с табличкой с изображением пера и чернильницы. – Здесь собираются начинающие писатели и поэты. Они читают друг другу стихотворения и рассказы собственного сочинения. А ещё они обмениваются личным опытом и помогают новичкам.

Эльмия подумала – а не записаться ли ей в этот клуб? В свои годы она была очень начитанной, поэтому, как ей казалось, могла бы и сама что-то пробовать писать. Но эта идея почему-то тут же вылетела из головы.

Кэти повела подругу к двери напротив. На ней висела табличка с изображением скрипичного ключа и нотного стана.

– Это музыкальный класс, – рассказывала Кэти. – Раз в неделю у нас тут проходит урок пения, а в остальное время сюда любой может зайти и поиграть на фортепиано, гитаре, баяне и скрипке. Раньше здесь были ещё и барабаны, но наша мисс Гиена запретила их из-за того, что шум от игры на них мешал детям учиться. А это совсем не так! Я раньше так любила что-то писать или решать под барабанный стук. И чем быстрее стук, тем быстрее, как бы в такт, я соображала... В основном здесь собираются музыканты нашей школы, но иногда приходят и те, кто хочет послушать своих одноклассников. Время от времени наши школьные музыканты пишут музыку на стихи поэтов из литературного клуба, поэтому эти кабинеты и находятся друг напротив друга. Кстати, некоторые их песни исполняются в актовом зале на концерте.

– Здорово! – искренне восхитилась Эльмия.

– Это кружок фотолюбителей, – Кэти указала на табличку с изображением фотоаппарата. – Здесь мы устраиваем мастер-классы по фотографии, комментируем работы друг друга, а иногда устраиваем фотоссесии и выставки.

– Мы? – удивилась Эльмия. – Это что, тоже такой урок?

– Эм... нет, – растерянно произнесла Кэти и неловко почесала макушку. – Просто... Я тоже сюда раз в неделю хожу... Ну ладно, ладно, два раза в неделю... Может, чуть чаще... В общем, почти каждый день, – призналась она.

– И хорошо у тебя получается? – спросила Эльмия.

– А хочешь, покажу? – осведомилась Кэти.

Не дождавшись ответа, девочка постучала в дверь. Это было необходимо, ведь если в комнате сейчас кто-то проявлял фотографии, открывать было нельзя, потому что так можно засветить и испортить снимки. С Кэти случился такой конфуз в первый же день, за что её некоторые возненавидели. Но винить девочку было нельзя – она ведь не знала, что может произойти такое обидное недоразумение. Но больше Кэти так не делала и в следующие разы была крайне осторожна, а сама для себя усвоила урок – для съёмок лучше использовать цифровой фотоаппарат, а то мало ли, сколько ещё таких незнающих может войти без разрешения?

На стук никто не отозвался, а, значит, сейчас в помещении никого не было.

Распахнув дверь, Кэти, ведя подругу за руку, вошла в комнату. Эльмия ахнула от восхищения – такое она видела только в кино. Помещение оказалось довольно просторным, с обычный кабинет. Вдоль стен стояли столы, на которых рядами располагались специальные ванночки для обработки фотобумаги, различные банки с растворами, стопки увеличительных линз. Окна были занавешены плотными шторами, не пропускающими ни единого солнечного луча. Между окнами в красивых резных рамках висели фотографии почти настоящих профессионалов. Под потолком, от стенки к стенке, тянулись нити с прищепками. Рядом с входной дверью висел переключатель света с тремя режимами: выключить и включить либо дневную лампочку, либо красную, специальную для проявления фотографий. На стене, противоположной входу, висело белое полотно. Рядом с ним находился стул, вокруг которого были расставлены специальные прожектора. В углу за ширмой стояла тумбочка с принтером. Чуть выше висела полка с раскрытым ноутбуком. Работать с ним на такой высоте наверняка было не очень удобно, но таким образом можно было сэкономить много свободного места.

Кэти подошла к тумбочке за ширмой и открыла дверцу. В ней лежало множество фотоальбов. Достав один из них, Кэти раскрыла альбом где-то в середине и, пролистав ещё пару страниц, отдала его Эльмии.

– Отсюда и до самого конца, – сообщила Кэти. – Это мои работы.

Эльмия смотрела на фотографии с воодушевлением. Они были разнообразными, с изображениями лесных пейзажей, городских улиц, людей. Особенно Эльмию зацепила одна фотография: ночное тёмно-фиолетовое небо ровно на две части разрывала огромная молния, ослепляя вспышкой весь город и осыпая сугробы снега искрящимися блёстками. Фотография была сделана с особым мастерством: она передавала ту волшебную атмосферу так, что даже в ушах стояли зловещие раскаты грома.

– Это зимняя гроза, – заметив заинтересованность подруги, шёпотом проговорила Кэти. – Очень редкое явление... Я сделала этот снимок в декабре того года. Хотя, ты, наверное, и сама это помнишь...

Да, Эльмия действительно помнила тот день, но из-за того, что она живёт на окраине города, ей не удалось насладиться этим зрелищем в полную силу. К тому же, молния сверкнула и исчезла в одну секунду, и, чтобы её увидеть, нужно было смотреть в окно, не отрываясь. К сожалению, тот вечер Эльмия провела в постели с книгой – в такую погоду девочке всегда хотелось читать.

– Я считаю её своей лучшей работой, – призналась Кэти. – Впрочем, не я одна... Но на стену почёта я её вешать пока боюсь. Вдруг она кому-то приглянется, и он заберёт её себе? Хотя я смогу напечатать её заново, но всё равно... обидно будет. А, может, и приятно... – Кэти шумно вздохнула и, неопределённо пожав плечами, сказала: – Не знаю, в общем...

Тем временем Эльмия просмотрела оставшиеся фотографии и захлопнула альбом.

– Здорово! – похвалила деятельность подруги Эльмия. – Я даже не знала, что в таком возрасте можно быть почти профессионалом.