Хозяйка Источника - Олег Авраменко

Я вышел… нет - вывалился из Тоннеля под Аркой в Зале Перехода Замка-на-Закате. Меня знобило, я обливался холодным потом, я был совершенно голый и еле держался на ногах. Словно в тумане я увидел глазеющих на меня стражников и открыл было рот, чтобы позвать их, как вдруг желудок мой скрутило от нового приступа тошноты; я согнулся пополам, меня вырвало, после чего я рухнул на пол и потерял сознание.

Очнулся я лишь через десять часов, разбитый и опустошённый, однако кризис уже миновал. С физическими и психическими последствиями пережитого мной нравственного шока мне помогла справиться моя маленькая тётушка Диана - тогда ещё не моя любимая, а просто моя лучшая подруга, моя младшая сестричка. Ей и только ей я рассказал о том, что случилось; у неё я нашёл поддержку, сочувствие и понимание.

С тех пор я не виделся с Бекки и старался не думать о ней, но полностью забыть её я не смог. То, что я совершил, пусть и невольно, было самым гадким поступком всей моей жизни, и любое напоминание о нём вызывало у меня стыд. Дети Света, мягко говоря, не питали тёплых чувств к детям Израиля, поскольку последние в период становления нашего Дома чуть не сокрушили все планы моего прадеда, короля Артура. И хотя официально антисемитизм у нас не поощрялся, он всё-таки присутствовал и присутствовал ощутимо. Однако после случая с Бекки я стал одним из тех немногих Светозарных, кто относился к израильтянам без тени враждебности; а яростные борцы с мировым сионизмом, невзирая даже на то, что я был принцем, сыном короля, занесли меня в свои чёрные списки. И никто, кроме Дианы, понятия не имел, что моя расовая терпимость - дитя любви, закончившейся ненавистью, и рождена она в тяжких муках раскаяния…

Я тряхнул головой, прогоняя прочь воспоминания. Брендон, всё это время смотревший на меня, истолковал моё поведение по-своему.

- Я понимаю, Артур, тебе трудно в это поверить. Внутри каждого человека столько грязи, что лишь он сам может терпеть её, да и то не всегда. А для постороннего увидеть её, прикоснуться, попробовать - в лучшем случае противно. Всё это так; но ведь должны же быть исключения. Те самые исключения, которые подтверждают общее правило, исключения, без которых это самое правило становится бессмысленным. В случае с Даной как раз имело место такое исключение, и вместо всего наихудшего, что в ней есть, что есть в каждом человеке, я увидел самое прекрасное. Может быть, мне помог опыт общения с Брендой. Мы научились терпеть грязь друг друга, как свою собственную; в некотором смысле, она у нас общая. И отношения между нами сродни отношению других людей к самим себе: толика презрения, изрядная доля скепсиса и безграничная самовлюблённость.

- Похоже, вы не мыслите себя друг без друга, - сказал я.

- Ещё бы, - кивнул Брендон. Затем он подозрительно покосился на меня и добавил:

- Но если ты намекаешь…

- Ни на что я не намекаю, - поморщившись, произнёс я. - И знаешь, брат, мне кажется, что вы с Брендой отчасти сами виноваты в том, что вас подозревают в кровосмешении. Ваши настойчивые утверждения, что между вами ничего нет, не было и быть не может, производят обратный эффект. Я-то, положим, верю вам, потому что хочу верить, однако вынужден признать, что ваш излишний пыл настораживает. Будь я объективен по отношению к вам, я бы, пожалуй, припомнил пословицу, которая гласит, что дыма без огня не бывает. Или другую, ещё более меткую - на воре шапка горит.

Брендон был явно обескуражен моим ответом. Несколько секунд он в недоумении смотрел на меня, потом смущённо отвёл взгляд, достал из кармана сигарету и закурил. Сделав глубокую затяжку и выдохнув дым, он сказал:

- Хорошо, Артур, мы с Брендой учтём твоё замечание. И кстати, о горящих шапках. Всякий раз, когда речь заходит о Дане, у тебя слегка дрожит голос, а порой краснеют щёки. С чего бы это?

Сначала я почувствовал лёгкое раздражение и хотел было посоветовать Брендону не совать свой нос в чужие дела. Но потом я сообразил, что он вовсе не поддевает меня, и его вопрос продиктован не праздным любопытством. Моё раздражение мигом улетучилось.

- Да никак ты ревнуешь, братец! - сказал я.

- Ревную, - честно признался Брендон. - Я же говорил, что у меня серьёзные намерения. Поэтому мне небезразлично всё, что между вами происходит. А между вами что-то нечисто - это и ослу понятно. Вы любовники?

Я вздохнул, забрал у Брендона сигарету, в три затяжки докурил её и выбросил окурок за борт.

- Нет, - ответил я. - Мы не любовники и никогда не станем любовниками. - Боясь, что мои слова прозвучали не слишком убедительно, я поспешил добавить:

- Ты ошибаешься, считая меня своим соперником, Брендон. Не я твой соперник.

- А кто же?

- Морган Фергюсон. Относительно Даны у него тоже серьёзные намерения. Он собирается развестись с женой, чтобы жениться на ней.

- Ага, - сказал Брендон, нахмурившись.

- Вот то-то же. И я считаю своим долгом предупредить вас обоих - во избежание возможных недоразумений.

Пока мой брат переваривал полученную информацию, я сунул руку за отворот камзола и извлёк оттуда небольшое круглое зеркальце. Брендон собирался встать и отойти в сторону, но я жестом велел ему оставаться на месте.

Рябь… Туман… Контакт.

Я увидел лицо Даны в обрамлении золотисто-рыжих волос, которые беспорядочно разметались по подушке. Она смотрела на меня, сонно улыбаясь, и часто моргала своими большими зелёными глазами. Лично для меня нет зрелища прекраснее, чем вид нежащейся в постели девушки, и мне стоило больших усилий не залюбоваться ею в присутствии Брендона.

- Доброе утро, Дана, - сказал я. - Извини, если разбудил тебя.

- Привет, Артур, - ответила она. - Не беспокойся, я уже давно проснулась. Вот только никак не могу заставить себя встать.

- Почему? Ты заболела?

- Слава богу, нет. Просто мне скучно. После твоего возвращения мы с Дейрдрой ни разу не ссорились по-настоящему.

- Так это же великолепно!

Дана вздохнула.

- Может быть. Но, признаться, я так привыкла к нашим утренним ссорам, что теперь скучаю без них.

(Каково, а?! Нет, женщины - это что-то с чем-то!)

- Между прочим, - сказал я. - Ты помнишь моего брата Брендона?

- Такой невысокий, очень симпатичный, с голубыми глазами и светлыми волосами?

- Он самый.

- Дейрдра сказала, что он прибыл вместе с тобой.

- Да. И сейчас он тоже скучает. Ты не хочешь поскучать вместе с ним?

Дана удивлённо подняла брови.

- Как это?

- Очень просто, - ответил я и сунул в руки растерянному Брендону зеркальце. - Думаю, нет нужды представлять вас друг другу?

Не давая им времени опомниться, я встал со скамьи и быстрым шагом направился к кормовой части корабля, где находились наши каюты. На полпути до меня донёсся сбивчивый голос Брендона: