Бенкендорф. Сиятельный жандарм - Юрий Щеглов

— Лимон, хорошо пошарь внутри, — приказал первый грабитель третьему члену шайки. — Может, еще что-нибудь там болтается?

И это случилось в центре Парижа, несмотря на круглосуточное faire une planque[15] сотен полицейских и заверения префекта Паскье, которому Наполеон доверял полностью.

Утром Бенкендорф посетил Palais de Justice[16] и сделал соответствующее заявление. Через неделю в посольство приехал молодой полицейский чиновник господин Англе и вручил Бенкендорфу опустошенный бумажник и портфель. Кроме двух тысяч франков, исчезла записка императрицы Марии Федоровны с наставлениями вести себя более сдержанно с дамами и не влезать в долги. Слухи об отношениях с мадемуазель Жорж докатились до Петербурга. Пропажа записки насторожила Бенкендорфа, но что он мог предпринять, когда второй грабитель, чуть уколов его ножом, произнес:

— Эй, малый! Шелохнешься — и я попорчу твой славный мундирчик виноградным вареньем…

Граф Толстой человек военный и потому достаточно бесхитростный. По дороге его больше волновали цветы на окнах и лоджиях, клумбы и витрины магазинов садовых инструментов, чем слежка Савари. Дома, в России, он увлеченно занимался разведением роз. Что за прелесть розы благоухали в подмосковной! Нюхать слетались любители издалека, в том числе и знатные путешествующие иноземцы.

Александр фон Бенкендорф, которого посол взял в Париж в прежнем качестве адъютанта, не раз предупреждал патрона, что любой визит к Талейрану или к мадам Дюшенуа, не говоря уже о суаре в Мальмезоне у императрицы Жозефины или ужин у австрийского посла князя Меттерниха, становится моментально известен императору. Да что визит! Громко сказанное слово, где бы его ни произнес сгоряча посол, будто по телеграфу, достигает чутких ушей Савари. И русский язык шпионам не помеха. Те, кто наблюдал за посольством, русский знали. Само приглашение Толстого поселиться в Фонтенбло подтверждает, что император стремился к повседневному контролю за действиями посла. Его страшно — до неприличия! — занимало, что творится в русском доме. Русские не простачки! Их национальный герой Иванушка-дурачок — кукла, вводящая в заблуждение наивных европейцев. Да, они не простачки! Чего господин Англе сразу не понял.

— Барон, — вкрадчиво сказал он, — префектура и мой шеф господин Паскье приносит вам свои извинения. У нас еще, к сожалению, орудует такая разновидность негодяев — мы их называем крутые: scionneurs[17]. Подонки! Они разбойничают на улицах. В отличие от фурлинеров или тех, кто любит voler a la fourchette[18], крутые — эти не менее достойные солдаты армии Луны — не гнушаются и черной работой, то есть убийством. Хорошо, что вы, сударь, сдержались и не оказали им сопротивления. Иначе они сыграли бы с вами в игру «двадцать два». Храбрость воина бессильна перед коварством преступника.

Французы есть французы даже тогда, когда они лицемерят. Как сказано! Храбрость воина бессильна перед коварством преступника.

Бенкендорф с подозрением отнесся ко всему, что услышал от господина Англе. Кроме того, его шокировали словечки из воровского жаргона. Ведь полицейский — своего рода аристократ и защитник отечества.

Вместе с Толстым в качестве советника прибыл и Карл Нессельроде, сослуживец Бенкендорфа по павловской кордегардии. Покойный император взял пятнадцатилетнего Карла флигель-адъютантом по флоту. Летом 1799 года он внезапно получил чин полковника, далеко и надолго обогнав Бенкендорфа. Что значит принадлежать к банкирскому дому Гонтаров! Однако служба в конной гвардии тяготила Нессельроде, и он попросился в дипломаты. Карл кое в чем разбирался, хотя не работал, как Бенкендорф, с генералом Спренгпортеном и не имел сведений о приемах разведки. Он вполне разделял бенкендорфовские призывы к осмотрительности. Однако положение по-настоящему изменилось с приездом флигель-адъютанта государя Александра Чернышева, который занял должность военного атташе.

Военный атташе

Чернышев с первых же дней взялся за организацию контршпионажа и через два месяца преуспел в этом, создав отличную сеть русских агентов. Именно Чернышев первым обнаружил, что после Тильзита Бонапарт, не теряя ни дня, начал готовиться к полномасштабной войне с императором Александром, целью которой была оккупация России, быть может, и до Урала, и превращение ее в страну-сателлит — источник сырьевых ресурсов для французских промышленников. Наряду с модными лавками в Петербурге и Москве создавались предприятия, открывались финансовые конторы и экспортно-импортные фирмы, обменивающие предметы роскоши на лес и железо.

Чернышев регулярно доносил в Петербург о военных приготовлениях корсиканца. Многие фабриканты получали миллионные заказы на производство пороха, амуниции и оружия. Артиллерийские заводы спешно пополняли арсеналы. С дальних концов Европы свозили мастеров по пушечному литью. Император Наполеон приказал инженерам разработать более удобные типы лафетов и зарядных ящиков. Над полигонами стелился удушливый дым. Коровы, овцы и козы разбегались в разные стороны и прятались в лесах. Крестьяне роптали. Канониры в два-три раза превышали учебную норму на стрельбищах. Успешно выдержала испытание новинка — оптические телеграфы. Наконец императорские интенданты вплотную занялись ремонтом. Армии нужны десятки тысяч лошадей, как привилегированных — кавалерийских, так и рабочих — для повозок и артиллерии. Приходилось настойчиво и угрожающе объяснять вестфальским, саксонским и польским союзникам, которые пытались увильнуть от непомерных расходов, что большая война готовится исподволь — не год, и не два, и не три, а четыре и дольше. Сколько труда потребует переброска провианта и боеприпасов на гигантские расстояния! Если надежда Наполеона на разгром русской армии в первые же недели после форсирования Немана осуществится, то к транспортировке французская администрация привлечет русских крестьян и служивый люд. Но если война затянется чуть дольше, чем он наметил, и придется с боем брать Смоленск, Москву и Петербург, тогда магазины и склады, которые построят вскоре по берегам Вислы, сыграют предназначенную им роль. Он накопит на целый год — более русская кампания не продлится.

Пока Чернышев собирал разведывательные данные, пока Нессельроде слал отчеты Сперанскому и от последнего они поступали государю, пока Бенкендорф, улучив минутку, спешил за кулисы к мадемуазель Жорж, жестокий корсиканский капрал набрасывал фантастические планы покорения Европы на вечные времена. Они — эти вечные времена — должны наступить после поражения России. Ах, если бы не существовало такой страны! Если бы она вдруг исчезла! Если бы кто-нибудь его избавил от войны с ней! С Англией он справился бы в два счета. Несомненно, император Александр недалекий политик. Кого он поддерживает? Исконных врагов России — Пруссию, Австрию и ту же Англию. Англичане помогли ему устранить отца. Но они думали не о нем и России, а о себе. Пусть и он сейчас подумает о себе. Если Франция обессилеет, Александр останется один на один с беспощадным врагом, объединенным в коалицию. Он, Бонапарт, не стремится к свержению Голштейн-Готторпской династии, то есть Романовых. Пусть русский император станет, по сути, вассалом. Россию, конечно, нельзя подарить родственнику, человеку типа Мюрата или Бернадота. Никто из маршалов не в состоянии удержаться на русском троне. Любого польского или саксонского авантюриста ждет участь Лжедмитриев. Он читал Шиллера и помнит, что русских способны одолеть лишь русские. Но у него нет русских полков, и неоткуда их взять. Посадить малороссийских казаков на коней и вооружить их, как советует генерал Домбровский и как сделал Карл XII? Издать манифест об отмене крепостного права и разжечь крестьянскую войну — à la пугачевщина? Черт возьми! Где взять русских, чтобы победить Россию? Вот в чем вопрос! Вестфальцы неповоротливы, баварцы тупы, саксонцы трусливы, поляки — безалаберные фанфароны, голландцев мало, и они любят жрать, испанцы ненадежны и злы, неаполитанцы, пьемонтцы, генуэзцы, миланцы — это не солдаты, а оперетта, австрийцы предадут его, как наскучившую любовницу, пруссаки — молодцы! — но их, как и русских, у него нет. Он дурно думал о союзниках, но придется все-таки погнать это стадо баранов в Россию, потому что другого стада Европа ему не поставила. И никто не избавит его от ужасной войны. Она неотвратима. Но Романовы должны будут по-прежнему править страной, правда, на совершенно иных началах. Надо срочно перевести на русский Гражданский кодекс. Государство за Неманом он превратит во Французскую Россию. Неплохо бы породниться с Александром. Жозефина бесплодна. У него, возможно, появятся полурусские дети. Отпрыски голштейн-готторпских гросс-герцогов, которых он так презирал. После очередного Аустерлица на русской земле он подпишет с северным Тальма мирный договор на вечные времена — опять эти вечные времена! — задушит Англию и покончит с Австрией и Пруссией. А пока ему приходится вести извилистые и нервные беседы с несговорчивым Толстым, солдатом до мозга костей, ни черта не смыслящим в дипломатических хитросплетениях, что даже иногда нравилось.