История Смоленской земли до начала XV столетия - Петр Голубовский

Еще в более давних и гораздо более тесных отношениях стояла Смоленская земля с полоцкой, а через нее с отдаленных времен должны были установиться торговые связи с Западной Европой. Свидетельство о привозе западноевропейских товаров к смольнянам мы находим в их могильных насыпях. Из числа предметов, открытых в смоленско-кривиц-ких и радимических курганах и указывающих на давность знакомства их покойников с продуктами западной промышленности, первое место занимают янтарные бусы. Вероятно, янтарь первоначально получался кривичами от их соседей, ливов, у которых излюбленным украшением до последнего времени являются янтарные ожерелья218. Возможно, что еще в глубокой древности путь торговли янтарем шел, между прочим, и через Днепр. Вывоз янтаря с берегов Балтийского моря на Русь продолжался и в историческое время, а русские гости передавали его странам отдаленного востока219. Интересно, что и в народных преданиях Белоруссии280 сохранилось довольно ясное представление о месте, откуда получался янтарь: это было Балтийское море281, факт замечательный, как указывающий на деятельное участие кривичей в торговле этим произведением природы и близкие отношения их к той стране, где оно добывалось. Точно также на сношения Смоленской земли с Западом указывают и найденные при раскопках ее курганов мечи. Один из них имеет рукоять в серебряной оправе. По своей форме, они вполне тождественны с мечами норманскими, «мечами викингов»282. Наконец, в полном соответствии с этими находками стоят монетные клады, находимые по всей территории кривицкого племени. Тут мы встречаем монеты англосаксонские, английские, датские и немецкие. Между ними обращают на себя особое внимание открытые в Витебской губернии монеты городов Эмдена, Утрехта, Гренингена. Период времени, обнимаемый этими находками, довольно значителен. Древнейшая монетная дата относит нас к началу IX века, а позднейшая – к XI столетию283. Таким образом, посредственно или непосредственно, но кривичи получали произведения промышленности Англии, Дании, Германии. Земля полоцкая упоминается в древнейших скандинавских сагах, точно также, как Киев под именем града – Днепра, что свидетельствует о глубокой древности торгового движения по Западной Двине, Каспле и Днепру. На картах и в географических трактатах скандинавских в XII и ХШ веках начинает упоминаться и Смоленск, в эту эпоху игравший уже важную политическую роль среди северо-западных русских земель284.

Начиная с XII века торгово-промышленные сношения Смоленской земли с западом принимают определенный характер, упорядочиваются, входят в ясные правовые рамки. Является «Смоленская торговая правда» – так будем мы называть торговый договор между Смоленском, Ригой и Готландом, заключенный в 1229 году и рассматривавшийся всегда как основной закон, впоследствии дополнявшийся, но никогда не переменявшийся. Этот замечательный юридический памятник XIV столетия вместе с некоторыми, очень немногочисленными, другими документами – как письма князей, приписки на «Торговой правде», донесения и торговые записи – служат самым главным, если не единственным источником для истории торговли Смоленска с Западом. Отсюда возникает необходимость тщательного изучения этой «Правды»285. Об этом договоре Смоленска с Ригой и Готландом писалось много, им пользовались для характеристики торговых отношений смольнян к западу, но, тем не менее, остались невыясненными вопросы, без разрешения которых могут являться как в тумане некоторые моменты истории смоленской торговли.

«Смоленская торговая правда» дошла до нас в восьми экземплярах. Мы употребляем пока выражение «в восьми экземплярах», потому что всем им нельзя придавать одного и того же названия, как мы сейчас увидим, некоторые из них должны быть признаны списками, другие редакциями «Правды». В каком же отношении находятся между собою эти восемь экземпляров? В издании Археографической комиссии они обозначены буквами А, В, С, D, E, F и G. Восьмой – не имеющий значка – пусть разумеется у нас под буквой K.

Шесть экземпляров «Правды» – А, В, С, D, E, F – после небольшого вступления, на которое мы укажем ниже, начинается так: «Того лета, коли Алъбрахт, владыка Ризкии оумьрл, оуздоумал князе Смольнескый Мьстислав, Давидов сын, прислал в Ригоу своего лоучьшего попа Ерьмея и с ним оумьна моужа Пантелья своего горда Смольнеска: та два была послъм оу Ризе, из Ригы ехали на Гочкый берьго, тамо твердити мир». Следовательно, все эти шесть экземпляров представляют собою или списки, или редакции одного того же договора. Но не только в этих шести экземплярах, а и в седьмом мы находим одни и те же подписи представителей торговых городов Висби, Любека, Соста, Мюнстера, Гренингена, хотя тут исчезло вступление и недостает весьма важного в самом начале хронологического указания на смерть рижского епископа Альберта. Могут ли быть все эти семь экземпляров рассматриваемы как современные копии с оригинала договора? Если бы это было так, то мы должны были бы найти во всех этих семи экземплярах полную тождественность в языке, в отдельных выражениях и постановлениях. Не нужно специальных знаний, чтобы при первом взгляде убедиться в преимущественной древности языка экземпляра А перед всеми остальными семью286. Все последние, буде они современные копии, должны представлять точный противень первого, потому что иначе такая неточная копия не имела бы ни для кого никакого значения. Между тем этой-то дипломатической точности и нет. Уже между первым экземпляром (А) и всеми остальными, как я сказал, существует разница в языке. Но вместе с тем мы ясно видим, что по языку экземпляры А, В и С стоят ближе друг к другу, чем к D, E, F и G, причем разница получается лишь в правописании. В свою очередь экземпляры D, E, F и G точно также по языку близки один другому287. Таким образом, в отношении языка мы получаем две группы: 1) экземпляры, А, В, С; 2) D, E, F и G. Чтобы убедиться в этом, сравним вступление экземпляров А и D.

Экземпляр А: «Что ся деюте по веремнем, то вйде то по верьмьнемь; приказано боудете добрым людем, а любо грамотою оутвердить, како то боудете всем ведом, или кто посль живый останться».

Экземпляр D: «Что ся в которое время начнеть деяти, то оутвьржають грамотою: а быша ел не забыли, познайте, на память держите нынешнии и по сем веремени боудоучи, к комоу си грамота придеть». Не говоря уже о языке и правописании, мы видим здесь совершенно различные выражения, целые фразы, отсутствующие в экземпляре А и внесенные в экземпляр D. И так перед нами две редакции «Смоленской торговой правды». Если язык экземпляра А должен быть признан за древнейший, то в таком случае первая редакция, к которой принадлежат экземпляры А, В и С, есть древнейшая редакция, а другая – позднейшая, заключающая экземпляры D, E, F и G. Но старшинство первой редакции обнаруживается не только в языке, но и в различном выражении тех или иных понятий. В статье с экземпляра А, то есть в древнейшей редакции, мы читаем: «Оутвьрдили мир, что был не мирно промьжю Смольньска и Ригы, и Готскым берьгомь всем купчем». В позднейшей же редакции, в экземпляре D, это выражено иначе: «Розлюбье на сторону: оверечи, которое было межю немцы и смолнлны». Таким образом, выражения: Смоленск, Рига и Готский берег – заменены другими: немцы и смольняне. Словами «немец», «немецкий» в позднейшей редакции заменены везде выражения: латынин, латинский язык. Так, в § 9, в статье а в древнейшей редакции стоит: «Роусиноу не вести латинина ко жельзоу горячемоу, аже сам всхочете». В позднейшей редакции это место читается так: «Роусиноу же не лзе имати немчича на железо, такоже и немчичю роусина». Очевидно, древнее «варяги» сменилось позже выражением «латиняне», и еще новее является обозначение западных людей словом «немцы», хотя употребление его мы встречаем и в древнейшее время, но не так устойчиво. В древнейшей редакции «Смоленской торговой правды» выражение «немчич» употреблено всего четыре раза, в то время как в позднейшей – выражение «латынин» совершенно отсутствует. Кроме того, по большей части, в позднейшей редакции изложение статей сжатое, краткое. Наконец, что дошедшие до нас экземпляры D, E, F относятся к более позднему времени, доказывает следующая приписка в конце двух из них: «Што немецьскы дворов и дворищь Смоленьске коупленины и цоке их место, не надобе ни комоу жо, комоу дадять ли, посадять ли кого немци, то по своей воли; а на которомь подворьи стоять немцы, или гость немьцскии, не поставити на томь дворе князю ни татарина, ни иного которого посла». Хотя в экземпляре F и нет этого добавления, но так как он по языку и выражениям вполне сходен с экземплярами D и Е, то и должен относиться к одному с ними времени. Эта приписка могла быть сделана, конечно, не ранее 1240 года, но, как кажется, ее следует отнести к еще более позднему времени. В своем движении с севера на юг в 1238 году татары не тронули Смоленска, а потому и зависимость его от хана после 1240 года является сомнительной. Приблизительно в 1242 году смольнянам удалось нанести поражение татарской рати недалеко от своего города, около Долгомостья288, и таким образом опять отдалить от себя на некоторое время ханское иго. Но в 1274 году мы уже видим, что Глеб Ростиславич Смоленский принужден по призыву хана идти на Литву289. Этот факт предполагает не только зависимость от татар, но и указывает на прибытие ханского посольства, в