Сплошные радости - Ванесса Фитч

Но прежде, чем сесть, Стив порылся в шкафчике и достал бутылку коньяка.

— Эйбел, вы не находите, что мы это заслужили? Опять же и повод есть — канун Дня… — Он посмотрел на часы и поправился: — Двенадцать. Праздник уже наступил.

Стив поставил бутылку на стол.

— Проблема в том, что у меня нет соответствующих этому напитку рюмок. Вообще нет никаких.

— Полагаю, что французский коньяк не испортится от того, что мы будем пить его из кружек, не расстраивайтесь по пустякам, — успокоила его Эйбел, щуря в улыбке уголки глаз. — Кстати, у вас есть кофе? Я забыла захватить.

— Кофе есть в зернах, но нет кофемолки. Трудно налаживать быт… — вздохнул Стив. — Знаете ли, я все усилия направил на дом, чтобы у детей крыша была над головой… А мелочи выходят из поля зрения.

Стив разлил янтарно-коричневую жидкость в кружки.

— Они не пропали даром. Вам завидуют и восхищаются. Так за что мы выпьем? — Эйбел подняла свою кружку.

— За настоящее!

— То есть? — не поняла Эйбел. — Вы говорите загадками. Тактический прием?

— Ну что вы, Эйбел! Просто я не люблю заменителей: поступки, образ жизни, мысли, люди, вещи имеют ценность лишь тогда, когда они такие, какими должны быть на самом деле, то есть естественными. Не поддельными! Например, как этот коньяк.

Эйбел смотрела на него во все глаза. Его лицо было очень серьезно, тон искренен.

— Стало быть, вы и меня причисляете…

Он не дал ей договорить:

— Безусловно. Это ваша сущность.

Эйбел сделала глоток.

— Вы меня мало знаете… А вдруг вы ошибаетесь?

— Нет! — коротко ответил он. — Такие, как вы, — вообще редкость.

— Откуда вам известно, какая я? Кстати, давно хочу спросить, кто вы по профессии?

— Недоучившийся психолог.

Эйбел вопросительно посмотрела на него.

— Видите ли, я учился на последнем курсе в Нью-Йоркском университете…

Он заметил, что Эйбел как-то странно напряглась, и подумал, что она ему не верит.

— Да, да, не удивляйтесь. Но дела семьи пошатнулись. Началось с того, что в наших горах иссякли запасы угля. Мэтью, брат, открыл адвокатскую контору и взял меня в качестве эксперта. Но у меня это не пошло. Как вам объяснить? Мне было скучно, что ли. Я стал отлынивать. Мэтью какое-то время терпел. Но я чувствовал, что в семье на меня начали косо посматривать. В их глазах я выглядел дармоедом и шалопаем. В конце концов мы поссорились. Короче, я хлопнул дверью.

— Отправились искать свой Клондайк?

— А что оставалось делать? Я понял, что с психологией покончено навсегда. Во мне проснулся, как говорится, дух предков: здоровый авантюризм. Силы, молодость, смекалка, сказал я себе, у тебя есть, сэр. Немного удачи попроси у Господа… И через несколько лет утрешь нос этому зазнайке Мэтью… Правда, жизнь внесла коррективы…

— Тем не менее вы достигли своей цели, разбогатели, не правда ли?

— И да, и нет, — уклончиво ответил Стив. — То есть, конечно, разбогател… — поправился он.

Эйбел увидела, что его глаза подернулись грустью. Почему у него так резко меняется настроение? Она чувствовала, что его что-то гнетет. Но как выяснить что?

Пока она размышляла, Стив справился с собой.

— Предлагаю переместиться в гостиную. — И, заговорщицки подмигнув, добавил: — У камина и кофе вкуснее…

Эйбел обрадовалась, что к Стиву вернулось хорошее настроение.

— Я — за, но как мы его сварим?

— Зерна можно истолочь в ступке.

Все из того же шкафчика Стив извлек бронзовую, старинной работы, очень тяжелую ступку и, увидев, что Эйбел с интересом рассматривает ее, объяснил:

— Я купил ее у одного старого индуса в Мадрасе. Он уверял, что она принадлежала Будде. Конечно, старик загнул. Но я показал ее одному антиквару, и тот подтвердил, что она на самом деле очень древняя. К тому же индус пообещал, что она принесет мне счастье, но, скорее всего, это тоже выдумал.

— Шкатулка в вашей спальне тоже оттуда? Я вижу, вы любите подобные вещи?

— Что я ценю, я уже говорил. А шкатулка приехала из Шри-Ланки.

— Боже, где вы только не были! — восхитилась Эйбел.

— Вся Южная и Юго-Восточная Азия. Но поверьте на слово, ничем нелегальным мы не занимались. Все осуществлялось в рамках закона той страны, в которой мы в данный момент находились.

— Вы сказали «мы». Вы имеете в виду того русского?

— Да, Андрея. Мы с ним несколько лет провели вместе. Он знал немного по-английски, но потом быстро освоил язык. И местные языки ему тоже легко давались в отличие от меня. Он пытался научить меня русскому, но это такой трудный язык.

— У вас было время заниматься и этим? — Эйбел хотелось представить, как все-таки складывалась жизнь Стива в тех экзотических краях.

— Да как сказать? Иногда было, иногда — нет.

— И, конечно, вы попадали в тяжелые ситуации?

— Вы хотите сказать, переделки? — улыбнулся Стив.

— Расскажете за кофе? И почему вы улыбаетесь? Я что-то не то спросила?

— Нет, не потому. Просто я ожидал этого вопроса. Но, видите ли, если повествовать так, как было на самом деле, боюсь показаться вторым бароном Мюнхгаузеном. Вообще ко всему этому, — Стив махнул рукой, — нужно относиться с юмором. Но я пока еще не могу осмыслить свои приключения в таком аспекте… Когда-нибудь потом… Договорились?

Стив занялся приготовлением кофе. Эйбел вышла в холл. Она приметила там ящик. Можно прикрыть его той же салфеткой, и он заменит столик.

Она испытывала странное состояние, точно незримые путы сами собой спадали и раскрепощали ее душу, рванувшуюся к Десмонду.

Устроившись у камина, они какое-то время сидели молча.

Стив закурил сигару.

Эйбел следила, как кольца дыма втягиваются в открытую, пышущую жаром пасть камина. На душе ее было тихо-тихо. Она не могла припомнить, когда что-то подобное испытывала в последний раз. От Десмонда исходили незримые токи. Эйбел чувствовала, что всем существом отвечает на эти беззвучные сигналы. Женский инстинкт подсказывал, что в этот затянувшийся за полночь вечер произойдет то, чего нетерпеливо требует ее естество. Это началось еще там наверху, когда он в бреду высказал то, что, может быть, не готов был пока произнести наяву.

— А мы ведь с вами однокашники, Стив, — прервала затянувшуюся паузу Эйбел. — Я училась в том же университете, что и вы, но занималась ботаникой.

— Вот как! — Стив слегка поперхнулся и закашлялся.

— Простите, Стив, но мне и в голову не приходило, что вы вообще где-то учились, не обижайтесь, пожалуйста.

— Да чего там. Я бываю резок, груб. Иначе в тех местах, где я бывал, не выжить…

Он повернулся к ней всем корпусом. Мягкий, лучистый поток, лившийся из ее глаз, вновь, как тогда в спальне, окатил его. И он не раздумывая нырнул в него.