Оргуправленческое мышление: идеология, методология, технология - Георгий Щедровицкий

Я еще раз повторю, чтобы здесь не было недоразумения в понимании моей позиции: начальник управления строительством – и это входит в понятие «быть начальником» – обязан быть не только «винтиком», но и человеком, противостоящим всей этой организации.

– А если он создавал ее с самого начала?

Все равно. Он обязан быть противостоящим этой организации. Даже если он ее создавал. Я вернусь дальше к обсуждению этого вопроса. Но я сейчас подведу под это большую историческую базу.

Дело в том, что вообще эта оппозиция – личность и организация – является одной из основных социокультурных оппозиций нашего времени.

Сама по себе эта оппозиция сложилась примерно в XIII–XIV веках. Имейте в виду, что современное понятие о личности складывается как раз в это время, в среднеитальянских29 городах. Оно теснейшим образом связано с групповой борьбой, в частности борьбой партий во Флоренции, и с существованием князя как формальной власти (реальной власти он не имел).

Представьте себе современных американских служащих. Что от них требуется? Все они должны быть одинаково мужественными, резкими, энергичными и т. д. Мало того, они должны носить одинаковые пиджаки, одинаковые рубашки, одинаковые галстуки…

– Там такого нет.

Ну ладно, не было одинаковых пиджаков, поскольку они все специально разные… А вы возьмите, скажем, работы по психологии «белых воротничков». Там фиксируется жестко: для того чтобы быть человеком организации, я должен от своей индивидуальности отказаться. Чтобы стать человеком организации, вы должны отказаться от собственной позиции.

– Вовсе нет.

Обязательно. Я же должен стать конформным.

Вот есть интересные социологические исследования Владимира Александровича Ядова30, посвященные конформности [с использованием] метода подсадной группы.

Человека вызывают на проходящую раз в пять лет аттестацию. Те опыты, которые я хорошо знаю, проводились на инженерах, строящих мосты. Инженеру дается задача по расчету основных параметров моста. Всего в группе вместе с ним шесть человек, но пять – подставные. Он подсчитал, получил правильный ответ. Естественно, преподаватель вышел. Он спрашивает: «А у вас сколько?» И вот дальше раскладка: из пяти, которые там играют, четверо дают ему неправильный ответ, но общий, одинаковый у всех, а один дает отличающийся ответ, немного похожий на тот, который получился у инженера. Что должен делать этот человек?

– Исправить свой ответ.

Да, исправить в соответствии с общим мнением. У него возникает проблема: он и коллектив. Это страшная вещь. Он уверен в своих расчетах, но ведь группа-то говорит другое! Он же должен пойти против мнения группы. И как вы думаете, сколько таких оказалось? В городе Ленинграде – около 7 %.

– А хорошо это или плохо?

Это в зависимости от того, в какой строке я нахожусь. Если я в строке «организации», это, конечно, хорошо. Но я поглядел немного дальше и спрашиваю: «А что же это у меня будет получаться?» Ну ладно, в данном случае это все на бумажке. А если в результате мосты начнут рушиться? Или мы заложим принцип, что коллектив никогда не ошибается, что он всегда прав? А как у нас, интересно, будет происходить развитие?

Ведь что такое развитие? Это значит, что то, что вчера было правильным, сегодня становится устаревшим, следовательно, неправильным. Как же быть? Но ведь вопрос глубже. Ядов ведь фактически спрашивает: сколько должно быть новаторов? Представьте себе, что новаторов будет 80 %.

– Кошмар будет.

Совершенно верно, «кошмар будет». Мы погибнем от новаторства. Поэтому он и говорит, что нет проблемы. Может быть, 7 % – это и есть столько, сколько нужно для выживания или для уравновешенного развития. А может быть, и нет. Мы этого опять-таки не знаем. Скажем, если достаточно 7 % при нормальном развитии, то что будет, когда начнется война?

– 25–30 %.

Кстати, это одна из интереснейших проблем нашей истории. Очень важная.

Ведь что произошло в период войны? Оказалось, что в нашей армии того периода конформность резко возросла. И практически, офицеры кадровой армии, командный состав, не могли сражаться. А сражались инженеры, агрономы, учителя – вот они и составили офицерские кадры батальонов, полков и т. д.

Или вот такая история. Два года назад на Белоярской атомной станции случился пожар. Вы понимаете, что на атомной станции пожар – вещь серьезная. И поэтому там все время держат пожарную команду. Она четко знает, где какой уровень радиации, где опасность, где границы и т. д. Так вот, когда начался пожар, то ни один пожарный в огонь не пошел. Полковник там руку отбил об их физиономии. Он их лупил и так, и палкой, и всяко. А тушили пожар научные сотрудники – в нейлоновых, легко воспламеняющихся рубашках. А пожарные в своей противопожарной защите, так и стояли вдалеке от огня, поскольку твердо знали, что очень опасно.

Американцы проводили такие опыты в армейских частях в условиях, приближенных к боевым. Сообщили, что произошел радиационный взрыв, и оказалось, что все обученные солдаты, знающие, в чем дело, по приказу не пошли [тушить пожар].

Человек же – очень хитрое существо. Вот, например, там, на Белоярке31, ни один человек не верит в то, что могут быть радиационные выбросы. И понятно почему. Они твердо знают, твердо уверены, что все так, как нужно. В противном случае жить и работать там было бы сложно… Срабатывает «предохранительный механизм». Поэтому они абсолютно убеждены, что все «нормально». И смешная штука: в озере, где постоянно замеряют уровень радиации воды, работники станции все время рыбу ловят. Рыбы много, и они спокойны. А то, что нам рассказывали, я повторять не буду.

Итак, оппозиция организации и личности – личности в современном смысле – складывается в XIII–XIV веках в среднеитальянских городах, когда возникают производственные организации (торговые и промышленные предприятия) и организации политические, групповые, – партии. Здесь появляются гвельфы и гибеллины32. Здесь пишется первый в мире политический трактат33. И организации противостоит личность.

Собственно говоря, личность начинает формироваться – я обращаюсь к нашему обсуждению – только в оппозиции к организации. Парадоксальная вещь: вы можете быть личностью, если вы противостоите организации, отделяете ее от себя. И наоборот: чтобы быть человеком организации, вы должны от своих личностных качеств, и даже от личности, отказаться. И поэтому люди в организации, преследующие интересы организации, должны быть все одинаковые, неразличимые.

И в XX веке в Европе и Штатах в качестве важнейшей встает проблема: как при дальнейшем развитии организации суметь сохранить личность при потере многих факторов индивидуальности. Мы приходим к совершенно новому отношению, я бы так сказал: между организацией и личностью как таковой. Не между организацией и человеком, а между организацией и личностью, потому что человек живет всегда в организации и вне организации человека вообще быть не может, человеческого общества быть не может – ни производства, ни клуба, ничего. Так что не между человеком и организацией существует диссонанс, противоречие, а между личностью и организацией.

Больше того, личность и развивается только в оппозиции к организации, как право и возможность человека выйти из организации в клуб и там противостоять ей в поисках своих, свободных решений, как право прожить свою жизнь в этой оппозиции. Потому что тот, кто противостоит организации, всегда должен твердо знать, что бить его будут без пощады. Поэтому стать личностью – это значит принять такой способ жизни.

В этом смысле образом личности в новой истории становится Джордано Бруно. Кардинал ему говорит: «Признай только, что ты можешь быть не прав», то есть не говори, что ты не прав, скажи только, что ты можешь быть не прав! А он отказывается. А так как они с этим кардиналом друзья, они учились вместе, тот ему говорит: «Что ты делаешь? От тебя просят такую малую вещь – и ты останешься жить». А он говорит: «Нет, я пойду на костер, чтобы доказать, что я прав».

А что это за догматизм такой? Что это значит, что он прав? Дело не в этом – он демонстрирует свои качества личности.

Еще несколько интереснейших примеров. Первый – Сократ. Он так надоел своими вопросами афинянам, что его приговорили выпить чашку цикуты. Его ученики собрали 30 талантов34 золота, чтобы он бежал. А он говорит: «Я не купец, а философ, я ищу не выгоды, а истины. Я выпью эту цикуту, чтобы всегда вспоминали этих афинян как плохих людей, совершивших преступление по отношению к личности». Это опять чистая оппозиция. Но эта оппозиция и есть ценность.