Солнца Скорпиона - Кеннет Балмер

Я видел, как его правый кулак побелел, точно сало, сжав балассовую палку, и костяшки сделались точно черепа. Он не посмел сказать этому могущественному магнату, что он не раб. Тот держал наготове жаждавший крови кнут.

Я поднялся на ноги и поплелся прочь, готовый скорее вынести побои, которых и так получил в жизни больше чем достаточно, чем сотворить что-то, способное расстроить планы Звездных Владык и таким образом помешать моему конечному возвращению в Стромбор.

От этих могущественных магнатов не приходилось ожидать понимания, на что похоже рабство. Венгард, вот, должно быть, служил надсмотрщиком потому, что совершил какой-то проступок. Обычно сами магнаты появлялись в «нахаловке» среди рабочих и невольников только ради развлечения — кровавого развлечения. Я чувствовал, что Венгарду и его собратьям очень не помешало бы поработать полный день на мегалитах Магдага.

Когда оба солнца скрылись за горизонтом, я приготовился к встрече с Пугнарсесом, обещавшей мало приятного. Он не пощадит меня ради хрупкой дружбы, связывающей нас с Геналом и Холли, ибо его грызло честолюбие. В один прекрасный день, в случае удачи и постоянного здравия, и при должной безжалостности, он сам мог стать надсмотрщиком над надсмотрщиками, носить белые одежды и с кнутом в руке, как магнаты, отдавать приказы надсмотрщикам с балассовыми палками. Пугнарсеса приводило в негодование то, что он не родился магнатом.

В драночной лачуге под соломенной крышей, где я ожидал найти Пугнарсеса, меня подстерегал Фоллон. Я только что заботливо положил деревянную подставку и глиняную табличку рядом с лачугой. Двигался я тихо и осторожно. Неожиданно в проеме появился какой-то фрисл и захлопнул дверь. Во внезапно наступившей темноте я почувствовал, как толстая сеть упала на меня и опутала со всех сторон. Раздался недолгий шум, когда на меня набросились фрислы.

— Прижми ему ноги!

— Раскрои башку!

— Пни его в морду!

Я отчаянно отбивался, но сеть мешала, ослабляя мои удары.

Тут я увидел, как блеснул кинжал — кинжал, очень напоминавший отнятый нами у стражника, который намеревался насладиться юной красотой Холли. Я напрягся, а затем расслабился, готовый сосредоточить всю свою энергию на противостоянии этому кинжалу. И в этот момент открылась дверь.

— Стойте!

Я не узнал голос. Кто-то вне поля моего зрения торопливо отдавал шепотом приказы. До моего слуха доносились только обрывки фраз:

— Неужели вы отправите его прямо на Генодрас, сидеть в сиянии одесную Гродно? Подумайте, дураки! Пусть помучается за то, что предал нас. Пусть вновь и вновь сожалеет об этом, горбатясь на веслах. На галеры его!

Я не испытывал особого чувства благодарности. Смерть… что такое смерть для человека вроде меня? Я приобрел тысячу лет жизни, пройдя крещение в бассейне на реке Зелф, впадающей в озеро, из которого вырастает Афразоя, Качельный Город. Я содрогался при мысли об этом немыслимо долгом сроке, пока не нашел Делию Синегорскую и не понял, что и две тысячи лет покажутся недостаточными, чтобы вместить всю любовь, которую я к ней питал.

Моим долгом было не умирать, пока она жива. Но галеры! Далее мне особо размышлять не пришлось. Мешок, в который они засунули меня, был грубым, вонючим и тесным. Я вертелся изо всех сил, пытаясь набрать воздуха в открытый рот. Меня тащили самым унизительным образом, как куль, по известным рабам тайным путям из «нахаловки» к пристаням и верфям магдагского порта.

После долгого пути, который был проделан крадучись, то и дело останавливаясь, меня кинули на деревянный пол, и я ощутил знакомую качку и крен. Меня свалили на палубу. Я опять очутился на борту корабля. И почувствовал в случившемся новый ход Звездных Владык — а может, и Савантов, моих прежних друзей из Афразои, — ход, которого я не мог ни понять, ни объяснить.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мы с Зоргом делим луковицу

Две луковицы, лежащие на мозолистой ладони Зорга, были неодинакового размера. Одна, если пользоваться земными мерками — больше трех дюймов в диаметре,[14] плотная, округлая, покрытая твердой, блестящей оранжево-коричневой шелухой. Мы оба знали, что внутри она окажется остро-сладкой, сочной и ароматной. Вторая луковица выглядела по сравнению с ней как раб рядом с господином: дюйма два в диаметре,[15] с жесткой волокнистой оболочкой и уже пустившая побег неприятного желто-зеленого цвета. Словом, просто тощая. Но и в этой неприглядной шелухе содержалась пища, способная поддержать наши силы.

Мы с Зоргом разглядывали луковицы, в то время как сорокавесельный свифтер «Милость Гродно» несся вперед, взлетая на волнах, и его парус наполнял благословенный попутный ветер. Повсюду нас окружали звуки и запахи корабельной жизни. Оба солнца Скорпиона безжалостно жгли наши бритые головы. Сработанные из соломы грубые конические шляпы защищали слабо. Конечно, на полуюте — «Милость Гродно» — галера не того класса, которую снабжают ютом, — под полосатыми тентами из шелка и машкеры, магнаты сидели небрежно откинувшись в палубных креслах, потягивая прохладительные напитки, поигрывая свежими фруктами и наслаждаясь сочным мясом. Двое наших голых товарищей по скамье уже поделили свои луковицы, одинаковые по размеру.

— Тягостный это выбор, Писец, — сказал Зорг из Фельтераза.

— Задача и впрямь не из легких.

Больше никакой еды до завтрака на следующее утро мы не получим. Нас сносно обеспечили только водой, да и то просто потому, что «Милость Гродно», с её единственным прямым парусом и надменно выпирающим шпироном, поймала попутный ветер. Сегодня вечером мы пришвартуемся в Ганске, а на следующее утро снова отправимся в плавание. Магдагские галеры рисковали заплывать во внутреннее море, теряя из вида берег на целых четыре дня, но делать этого не любили. Они предпочитали держаться побережья.

— Будь у нас нож, мой друг…

Зорг сильно исхудал с того дня, когда я впервые увидел его среди рабов в колоссальном пустом храме Магдага, где мы вместе волокли каменного истукана. Я снова увидел его в тот день, когда меня перевели с учебной либурны,[16] и позаботился оказаться с ним рядом, когда весельный начальник распределял нас по скамьям. Теперь мы уже целый сезон были товарищами по веслу — я, похоже, потерял всякий счет дням. На внутреннем море навигация даже для галер возможна почти весь сезон.

Зорг поднес ко рту большую из луковиц. Я просто посмотрел на него. В те дни мы уже стали понимать друг друга без слов. Он ответил мне выражением лица, которое, у галерного раба, больше всего походило на успокаивающую улыбку. И принялся кусать.