Доктор Преториус и потерянный храм - Пол Макоули

«Их него дует ветер», сказал Уитерс.

«Я тоже чувствую», сказал Брюнель. «Что чувствуете вы, мистер Карлайл?»

«Некую сдавленность от душной атмосферы.»

«Но ничего более?»

«Здесь забавно. Это очень древнее место, и все же…»

Уильям Доулинг, который наклонившись на носу тыкал своим багром в воду там и сям, вдруг отшатнулся с восклицанием: «Я увидел лицо, глядевшее на меня из воды», сказал он.

«Ты видел свое отражение в свете лампы», сказал его брат. «Не обращайте на него внимания, мистер Брюнель. Он хорошо приложился к вашему бренди.»

«Этот человек был бледен, как снег», сказал Уильям Доулинг. «Очень красивый и очень страшный одновременно.»

«Значит, это не твое отражение», сказал его брат, «если ты не ошибся насчет красоты.»

Я настоял посмотреть, но увидел только рябь и отражения света фонаря, движущиеся туда-сюда, наподобие желтых водяных змеек на черной поверхности густого течения. Доулинг взял багор брата, ручка которого торчала над поверхностью, словно рукоятка Эскалибура, и сообщил, что здесь добрых три фута с гаком.

«Ломимся дальше, ребята», сказал Брюнель и открыл дроссель газового двигателя. Лодка заскользила по каналу под арку низкого туннеля, лежащего впереди. Капающие кирпичи потолка были теперь всего в пяти-шести футах над водой, и нам пришлось сильно скорчиться. Раз труба на верхушке газового двигателя скрипнула обо что-то, лодка содрогнулась и со скрежетом освободилась. Потом эхо от стука мотора вдруг уменьшилось, в лицо дунул прохладный и несколько более свежий воздух. Томас Доулинг поднял фонарь над головой, Уитерс поднял другой — при их двойном свете я увидел, что мы вошли в широкое озерцо под высоким сводом веерного потолка — затопленный подвал какого-то древнего здания, давно погребенного под отложениями веков. Стремительный поток вырывался водопадом белой пены из узкого канала на дальней стороне, и там же была отмель из поваленных камней и глины вдоль всей левой стороны. К подножью грубой деревянной лестницы, которая спускалась на узкий бережок из косого пролома в потолке, была привязана гребная лодка.

Когда Брюнель повел нашу лодку в ту сторону, косточки пальцев забились так сильно в своей жестянке, что она вырвалась из моих рук и упала в лужицу и моих ног. Когда я нагнулся, чтобы ее поднять, из тьмы налетел ветер и лодка начала раскачиваться. По всему озерцу побежали маленькие волны, разбиваясь в белую пену о камни невысокого берега. Вверх полетели мелкие брызги, испарившиеся в густой туман, покатившийся над неспокойной водой. Брюнель взглянул на меня, подняв бровь, и я ответил, что данный феномен в туннеле вызван непонятной мне причиной.

Нос суденышка врезался в берег, двое рабочих выпрыгнули, по пояс в кружащемся тумане, и закрепили лодку. Я вынул лезвие из своей трости и выбрался вслед за Брюнелем, который приказал Уитерсу оставаться в лодке и поддерживать давление в двигателе, прежде чем повести меня и братьев Доулинг вверх по хлипкой лестнице.

Косточки дребезжали в жестянке, им откликалось сердце, бьющееся прямо у меня в горле. Мы выбрались в холодный и сырой подвал с каменными плитами вместо пола, и что-то жабоподобное шевельнулось над дверью на дальней стороне. Я отпустил ее в то же мгновение, но прежде чем успел произнести предупреждение, дверь распахнулась и с полдюжины людей ворвались внутрь, у всех были сморщенные, неправильной формы головы, все вооружены пистолетами.

За ними в помещение с триумфальной улыбкой вступил доктор Преториус и приветствовал нас.

Мою трость у меня забрали, Уильяма и Томаса Доулингов избавили от багров и фомки, а Брюнеля от пистолета и складного ножа. Доктор Преториус выбросил в мою сторону бледную руку, и я отдал ему жестянку с костями пальцев. Он на секунду приложил ее к уху, и сказал: «Они привели вас к останкам Ульпиуса Сильвануса?»

«Где его кости?», спросил я. «И раз уж зашла речь, то кто он и что вы хотите от него?»

«Скоро все станет ясно», сказал доктор Преториус, постукивая по боковине собственного носа.

Братьев Доулинг связали и оставили под присмотром двух людей со сморщенными головами; Брюнеля и меня повлекли обратно вниз по лестнице. Уитерс дожидался нас у подножья, сидя на земле с руками, закинутыми за голову; гигант-дикарь в своем наряде из 1001 ночи стоял на страже с пистолетом в каждом кулаке.

«Прихвати его с собой», сказал доктор Преториус. «Нам, возможно, потребуется свежая кровь.» Пока мы пробирались по узкой дорожке, проложенной в обвалившемся щебне, он рассказывал мне: «Все сработало очень хорошо. Вы избавили меня от кучи хлопот тем, что принесли кости и доставили самого себя в мои руки. Кстати, еще есть время отречься. Пойдемте теперь со мной, и вашей наградой будет этот мир, а не следующий. Мы совершим такое, о чем люди только мечтали.»

«Думаю, вы уже знаете мой ответ», сказал я.

«Вы в любом случае мне поможете», сказал доктор Преториус, «но было бы гораздо удобнее, и я гораздо более простительно отнесся бы к вторжению ваших друзей, если бы вы оказали мне помощь добровольно. Сюда, пожалуйста.»

В крепко сцементированной каменной кладке стены на дальнем конце озерца было пробито низкое, неровное отверстие. Под прицелом пистолетов прислужников доктора Преториуса Брюнель, Уитерс и я протиснулись в проход, прорытый в земле до грота с низким потолком и каменным полом, освещенного лампами, свисавшими с потолка из перекрывающихся досок, подпираемых лесом толстых балок. В углу кучей валялись лопаты и кирки, вдоль одной стены рядком стояли высокие, размером в хорошую бочку, кувшины из черного стекла, что-то квадратное, высотой до пояса в центре было прикрыто красно-золотым персидским ковром.

Уитерс, крепко схваченный за руку громадной лапой дикаря, дрожал рядом со мной, в то время как Брюнель хладнокровно прошелся по периметру, постучал по опорам и посоветовал доктору Преториусу заклинить их более плотно, пока все строение не рухнуло на него.

Доктор Преториус повернулся ко мне с жадной, ликующей улыбкой: «Он не знает ничего более важного, не так ли? Числа и углы, косинусы, арки и логарифмы, фунты на квадратный дюйм…», он щелкнул своими длинными белыми пальцами, отметая все в сторону. «Мы же с вами знаем, не правда ли, мистер Карлайл, что подобные тривиальные калькуляции при манипуляциях истинной природой мира столь же полезны, сколь и дым. Дело не в том, что важно, а в тех формах, что являются фундаментом самой материи. Управляя этими формами, мы можем управлять нашим миром, а так же миром за пределами нашего.»

Он важной походкой пересек грот, касаясь потолка высокой седой шевелюрой, и провел рукой по верхушке одного из приземистых кувшинов, словно гордая мать, ерошащая волосы любимого ребенка. «Это новая раса детей человека», сказал он, «сформированная моим искусством, и она скоро будет разбужена открытой мною жизненной силой. Раса, способная жить в обоих мирах одновременно и напрямую общаться с ними. Мне и вам пришлось долго обучаться делам живых и мертвых, мистер Карлайл, однако мои создания будут в состоянии делать все, что умеем мы, так же просто, как дышать. И я буду их божеством.»