Василий Храбрый - Сычев К. В.

– В самом деле, они очень хороши собой! – восхищался, прицокивая языком и вытаскивая из мешочка то золотые, то серебряные браслеты, предусмотрительный купец. Девушки буквально взвизгивали от радости, принимая подарки русского гостя.

– А это – мой единственный сын, Субуди! – сказал с теплотой в голосе Угэчи, подводя к Стойко рослого, красивого юношу. – Будет моим заместителем, когда подойдет время! Вот, смотри, сынок, – Угэчи указал рукой на русского купца. – Это – Стэкэ, мой любезный кунак, внук славного Или!

– Того самого Или, который спас нашего деда?! – промолвил румяный молодец, в лице которого едва были заметны монгольские черты.

– Да, сынок, того самого! – ответил Угэчи.

И юноша с восхищением посмотрел на седовласого купца Стойко. – Я буду тебе верным кунаком, Стэкэ, – сказал он, – и твоим сыновьям, и твоим внукам до самой смерти! Пусть всегда приезжают к нам в гости, в Сарай!

Ровно через два дня купец Стойко, как и советовал Угэчи, прибыл во дворец к хану Тохтэ.

Молодой ордынский повелитель сразу же поутру, без задержки, принял его, сидя на своем большом золоченом троне.

Русский купец быстро прошел по богатым персидским коврам и опустился, склонив голову, на колени перед троном сарайского повелителя.

– Хвалю тебя, купец-урус, – улыбнулся молодой хан. – Подними-ка свою голову! – Купец повиновался. – У тебя приятное лицо и честные глаза, – весело сказал Тохтэ. – Мне сказал мой верный Угэчи о твоем приезде, – хан посмотрел на своего, стоявшего справа от его трона, тайного советника, – и я сразу же принял решение о твоем коназе Олэгэ, сыне славного Ромэнэ, зная что ему это будет приятно…Пусть же он спокойно уходит на Божью службу! Олэгэ очень хотел этого, всей душой! А на его место я назначил коназа Вэсилэ, сына Алэсандэ из Смулэнэ, который, как мой верный слуга, достоин этого лесного удела!

ГЛАВА 8

НЕОЖИДАННОЕ СПАСЕНИЕ

Князь Василий Александрович быстро скакал вперед, сидя на своем стройном породистом жеребце. Выносливый молодой конь, подарок отца – великого смоленского князя Александра – несмотря на горячий нрав, был покорен своему седоку.

Князь Василий ласково обходился с красивым животным, сам, порой, приходил в конюшню и чистил своего любимца. Он угощал коня и сладкими пирожками и солеными хлебцами. Статное животное ценило заботы и ласку, и князю ни разу не приходилось прибегать к кнуту или шпорам. Подобно татарским воинам, он управлял конем лишь движением колен и рук.

Княжеские дружинники – отряд из сотни молодых бородатых наездников в кольчугах – дружно следовали за своим князем. Замыкал шествие княжеский обоз из пяти телег, в одной из которых стоял массивный дубовый гроб с телом покойного князя Александра Дмитриевича, недавно умершего в Сарае.

В остальных телегах попеременно отдыхали князь и княжеские дружинники, спешившие во Владимир на похороны молодого князя.

Люди сарайского епископа, знавшие лекарское дело и лекарственные травы набальзамировали тело покойника и поэтому, несмотря на жару, оно вполне могло выдержать два десятка дней, не распространяя тлетворного запаха.

Князь Василий задумчиво смотрел вперед в бескрайнее степное пространство, размышляя о предстоявших делах. – Как тяжело везти дорогого покойника к его несчастному батюшке, великому князю! – рассуждал он про себя. – Вот ведь какая приключилась беда! И все из-за подлого царя Ногая! Князь Александр принял приглашение недавно пришедших в Сарай Ногаевых людей, пошел к ним в гости и выпил в их шатре чашу с греческим вином…А вечером он скончался в жестоких мучениях…

Князь Василий мысленно благодарил Бога за то, что сам не пожелал принять участие в пиршестве и ускакал на облавную охоту, которую устраивал в степи хан Тохтэ. Уж очень ему хотелось быть поближе к татарскому хану, угодить ему и добиться скорого приема. А молодой наследник великого суздальского князя Александр не захотел обижать пригласивших его на пир Ногаевых людей. К тому же он уже побывал во дворце Тохтэ-хана, получил ханский ответ с нужными ему сведениями и готовился к отъезду домой. Поэтому княжич Александр, ждавший разрешения Тохтэ на отъезд, томился и скучал от безделья в ханской гостевой юрте. Туда пришел боярин князя Федора Ростиславовича Сладкоглас Журинович, пребывавший в компании Ногаевых людей, и позвал его на застолье. Зная о плохих отношениях, сложившихся у его отца, великого князя Дмитрия, с князем Федором, добродушный и веселый князь Александр, к тому же, рассчитывал примирить старых недругов через знакомство с влиятельным боярином Сладкогласом. Об этом он говорил недоверчивому князю Василию, с которым подружился во время пребывания в Сарае. Но князь Василий не поддержал его и пытался отговорить, чтобы он не шел в гости к ненадежным людям. – Эти люди всегда готовы на подлые дела, – говорил он своему новому знакомцу. – Особенно этот злобный князь Федор Ростиславич, которого татары не зря прозвали Черным или, по-татарски, Кара! Этот негодяй в свое время погубил моего славного деда, великого князя Романа Брянского! Зачем ты слушаешь их змеиные слова? И сам Ногай уже давно к нам немилостив! Берегись его, брат!

Но молодой князь Александр не прислушался к этим словам и поступил по-своему.

– Вот так бессмысленно потерял свою жизнь! – возмущался после этого князь Василий.

Правда, сарайский епископ имел свою версию причины смерти князя Александра. – Молодой князь был слаб сердцем, – сказал владыка, когда князь Василий обвинил в разговоре с ним Ногаевых людей, – и часто здесь болел татарской лихорадкой. Он сам мне говорил о нездоровье незадолго до своей смерти! Поэтому не надо говорить таких слов, сын мой Василий! Посмотри на лицо покойного: оно не потемнело и волосы на его голове не выпадают…Признаков отравления нет!

Однако князь Василий не согласился со словами владыки и, хотя тогда смолчал, так и остался при своем мнении: князь был отравлен!

И еще одна дума беспокоила Василия Александровича в дороге! Он никак не мог забыть слов молодого хана Тохтэ. Ведь последний, приласкав князя Василия, твердо пообещал ему княжеский «стол» в Брянске. Однако наследник великого смоленского князя Александра вовсе не просил ордынского хана об этом! Но спорить с Тохтэ, а тем более отказываться от его дара, князь Василий, помня советы своего отца, не решился.

– Время покажет, – решил он, – надо ли принимать этот Брянск или нет. А может и мой дядюшка Олег не откажется от своего княжеского «стола»…

– Княже! Враги! – раздался тревожный крик княжеского дружинника, и князь Василий глянул вперед. Из густой степной травы, в сотне шагов от княжеского отряда, выходили на вытоптанную лошадиными копытами дорогу черные татарские всадники. Их лица не были видны из-за железных кольчужных колец или пластин, прикрывавших уязвимые места. Лишь несколько всадников восседали на своих лошадях с незакрытыми лицами. Увидев приближавшийся княжеский отряд, передовые татары выхватили свои большие черные луки и стали останавливаться, загородив дорогу.