Жизнь такая, как надо: Повесть об Аркадии Гайдаре - Владимир Малюгин

— Значит, впредь до законченности партийного воспитания?

— Так точно, впредь, — ответил Аркадий.

— Ну что ж, ладно. Воспитывать так воспитывать. — Дежурный встал из-за стола и громко позвал: — Зиновьев! А Зиновьев! Принеси винтовку.

За фанерной стенкой кто-то громко кашлянул, потом звякнул затвором, и на пороге комнаты появился красногвардеец. В руках у него была винтовка-трехлинейка образца 1891 года.

Дежурный взял из рук красногвардейца винтовку, погладил ствол ладонью и, посмотрев на ствольной коробке выбитый номер, протянул Аркадию.

— На, возьми, Голиков. Запомни номер — триста две тысячи девятьсот тридцать девять. Оберегай революцию!

— Спасибо, товарищ командир! — чуть не крикнул Аркадий, но потом спохватился: — Есть охранять революцию, товарищ командир!

С того памятного дня Аркадий стал приходить в отряд Тураносова со своей винтовкой. А она была очень кстати — начались учебные стрельбы.

Занимался отряд на окраине города, в березовой роще, около кладбища. Стреляли холостыми патронами. День постреляли, два.

— А когда же боевыми? — спросил Аркадий своего командира. — А то лупим, лупим впустую. Так мы всех покойников скоро разбудим.

— Терпение, товарищ боец, — строго сказал Тураносов. — Придет время — и боевыми.

— Это жди еще, когда придет, — недовольно протянул Аркадий.

— Разговорчики! Приказ есть приказ, — отрезал командир. — И уже помягче добавил: — Подожди, и до боевых доберемся. Ну-ка сбегай лучше за мишенями, вон ту, крайнюю, принеси.

Тураносов любил Аркадия: был он у него хорошим помощником — охотно расставлял мишени, всюду поспевал, а главное, когда стреляли другие, не затыкал уши, как «антиллигенты хлипкие».

На третий день, когда отряд под водительством своего командира снова собирался идти на стрельбы в березовую рощу, Аркадий незаметно для Тураносова заложил в винтовку боевую обойму.

Он вышел на огневой рубеж и, когда Тураносов скомандовал «пли», выстрелил. С березы полетели ветки.

— Это еще что такое? — закричал удивленный командир. — Это что за фокусы?

Опустив голову, Аркадий подошел к командиру. Тураносов взял Аркадия за левое ухо и больно крутанул.

— Какая команда была? Холостыми?

— Иван Кириллович, — пробормотал Аркадий. — Виноват, как есть виноват.

— А люди, ты понимаешь, что люди рядом ходят? Не дай бог, в человека бы выпалил?

— Так я в верхушку березы стрелял, — оправдывался Аркадий. — Ствол у ней вон какой толстенный, пуля не прошибет. А стреляю я метко. Честное слово, метко…

И конечно, сообщи Тураносов об этом происшествии в штаб, за такую вольность Аркадию досталось бы по первое число. Пожалуй бы, и винтовку отобрали. Тут бы уж все припомнили — и как из револьвера через окно дома священника в иконостас стрелял, и как по колокольне пальнул. И тогда бы не видать Аркадию винтовки за номером 302939.

Но Тураносов не сообщил. Только на следующих занятиях сказал:

— Урок тебе будет, герой! Понял? — И, улыбнувшись, добавил: — Впредь до законченности партийного воспитания.

«Ну что ж! — подумал Аркадий. — Урок так урок. Это не в училище, повторять не надо».

В сентябре Аркадия Голикова отозвали из редакции «Молота» в распоряжение уездного комитета партии.

Новая работа Аркадию не очень нравилась, но так, значит, надо, он получил первое партийное задание и обязан выполнить его честно и добросовестно, как подобает настоящему большевику. Так ему сказала Мария Валерьяновна. В самом деле, ведь и протоколами тоже должен кто-то заниматься, а чем Аркадий лучше других?

Да, он обязан вести учет, помогать заполнять анкеты тем, кому не довелось, как ему, Аркадию, учиться. И вот сейчас он, грамотный, со слов арзамасских кошмовалов и бородатых мужиков из села Водоватово вписывает различные сведения в графы партийных документов…

С каждым днем увеличивалась партийная организация уезда, и с каждым днем становилась все толще и толще папка, в которой хранились анкетные листы арзамасских коммунистов.

В этой же папке лежал «Анкетный лист коммуниста Арзамасской городской организации Аркадия Голикова». В нем говорилось, что он, Аркадий, в возрасте 16 лет, по профессии и должности учащийся (конечно, какая еще у него может быть профессия!), имеет образовательный ценз 5 классов реального училища, что в июле и августе был секретарем газеты «Молот», а с сентября работает делопроизводителем комитета партии, что ни к каким партиям до вступления в РКП(б) он, конечно, не принадлежал, а состоял членом арзамасской секции «Интернационал молодежи». На военной службе ему, Аркадию, быть, к сожалению, не довелось, если не считать «Боевого отряда молодежи», где некоторое время обучался стрельбе и рассыпному строю, а вот что касается того, аккуратно ли он вносит членские взносы, то на этот вопрос анкеты Аркадий ответил утвердительно и проставил сумму — 3 рубля.

Да, много не напишешь, думал Аркадий, коротка его биография и беден послужной список, не то что у других…

Аркадий часто вспоминал Петю Цыбышева, которому посчастливилось уйти на фронт.

Работая делопроизводителем в уездкоме, Аркадий не терял надежды, что ему в конце концов все же удастся уйти на гражданскую войну.

Неожиданно мечта Аркадия сбылась.

Уже больше месяца на пристанционных путях стоял эшелон командующего обороной и охраной железных дорог республики. А рядом, по рельсам, каждый день катили эшелоны — с песнями, музыкой бойцы уезжали на фронт.

И казалось Аркадию, что стоит только вскочить на одну из ступенек пробегающих мимо вагонов-теплушек, крепко вцепиться в поручни, — назад уже не столкнешь, нет, и тогда он наверняка уедет в дальние грозные страны, где идут бои с теми, кто хочет задушить Республику, растоптать ее багряное от пролитой крови алое знамя…

Аркадий не раз уже просился у бойцов принять его в отряд Ефимова, те сочувственно кивали головами и советовали сходить к самому Ефиму Иосифовичу — так звали Ефимова.

Такой случай неожиданно представился. В духовном училище, где разместился штаб Восточного фронта, Ефимов набирал бойцов в свой отряд. В штаб по своим делам зашли Аркадий и Антипыч.

— Здравствуйте, товарищ Ефимов, — поздоровался Аркадий.

— Здравствуй, здравствуй! Что-то давно я тебя не видел.

— Говорят, вы в отряд записываете?

— Записываю, а что тебе?

Тут кто-то позвал Ефимова и он ушел с каким-то военным.

Антипыч, смекнув в чем дело, насторожился:

— Что-то ты опять удумал? Куда это опять собираешься?

— Как это куда? Как это куда я собираюсь? — повторил Аркадий. — На фронт! Раз сказано, что надо записываться, значит, надо записываться. — И пояснил: — В отряд, к Ефимову.

Антипыч вздохнул, потом крепко схватил за рукав Аркадия, словно этим хотел удержать его.

— Ну, будя, Аркадий, никуда я тебя не отпущу. И не думай. И не мысли. И не уговаривай. Мне мамаша твоя строго-настрого приказала: никуда от себя не пускать… Я нянька вроде бы при тебе. Понял?

Аркадий рассмеялся и провел пальцем по рыжей щетине друга.

— А разве няньки с бородой бывают?

— Няньки, они всякие бывают. Так что не думай и не мысли. Будя, Аркаш, будя!

«Ну вот, опять заладил свое «будя», — подумал Аркадий — И как не понимает, что он уже член РКП. Целых три месяца. Даже сам товарищ Вавилов сказал про него, что он, Голиков, «настоящий большевик и бравый солдат революции».

А тот, словно читая мысли Аркадия, продолжал:

— Рано тебе, Аркаш, на фронт. Да и кто возьмет тебя на свою голову. Молод ты еще. Ну, конечно, смелый, стрелять умеешь. Это не отнимешь. А все-таки молод.

В коридоре снова появился Ефимов. Проходя мимо Аркадия и Антипыча, он остановился.

— Какие же у себя дела? Выкладывай!

— Да вот мне бы в отряд попасть…

— В отряд? — Ефимов нахмурил сросшиеся широкие брови, что-то обдумывая. — Так, так… Ну а лет-то тебе сколько, воин?

— Шестнадцать, — соврал Аркадий.

Ефимов смерил Аркадия с головы до ног.

— Парень ты вроде ничего. Крепкий. Шестнадцать, пожалуй, будет. Ну а отец что скажет?

— А его дома нет, товарищ Ефимов. На фронте он. Может, встречали. Комиссар полка Голиков Петр Исидорович.

— Голиков, говоришь? — переспросил Ефимов. — Петр Исидорович Голиков… Нет, пожалуй, не приходилось.

— А как же в отряд? — спросил Аркадий.

— В отряд, пожалуй, брат, тебе рановато. Вот если ко мне в ординарцы. Ты как?

Аркадий даже подпрыгнул от радости: ординарцем так ординарцем!

Ефимов в первый раз улыбнулся.

— Ишь обрадовался! — Потом строго поглядел в глаза: — Постой плясать. А ты, брат, не сдрейфишь, не убежишь?

— Это чтобы я, товарищ Ефимов, да убежал? Да вы вот Ивана Антипыча спросите.

Антипыч слушал разговор Аркадия с Ефимовым и думал про себя: «Не пусти его сегодня с добрыми людьми, он завтра сам убежит, а там бог один знает, что будет и к кому пристанет. Голова-то у парня горячая. А Ефимов — человек серьезный. А потом и кем берут — ординарцем. Все-таки не на фронт».