Друиды - Леру Франсуаза

Такую таинственность обычно истолковывают как следствие римских гонений, начатых после эдиктов Тиберия и Клавдия. Тем не менее, следует заметить, что в I в. Галлия была еще недостаточно подчинена римской администрации, и надзор со стороны римских властей осуществлялся нерегулярно. Текст Мелы, скорее, заставляет нас вспомнить об удаленных священных рощах (remotis lucis) Лукана[169 - Lucan. Pharsal., I, 452, 453.] Ирландец Катбад также обучает своих учеников за пределами Эмайн Махи, «на северо-восток» (anairtuaith), как указывают все тексты, и филид Ферхертне, согласно «Беседе двух Мудрецов»,[170 - Изд. Stokes, «Rev. celt.», 36, 13, 7.] поступает также. Следует отметить, что друидические школы еще долгое время просуществовали в Ирландии, под официальным руководством филидов, которые сделались профессиональными преподавателями.[171 - «Ancient Laws», II, 146 et sqq., V, 96.] Благородные отпрыски получали образование на нижних уровнях этого сообщества, они изучали право, генеалогию и искусство стихосложения.[172 - O'Donovan, «Tribes and Customs of the Ну Fiachrach», 79-167.]

II. МЕСТО ДРУИДА В ОБЩЕСТВЕ

В своей переряженной в мифологию истории Ирландия не сохранила для нас ни одного ясного примера, дающего представление о политическом влиянии друидов, однако известно, все же, что в Галлии главным собеседником Цезаря был друид,[173 - См. наст. изд. стр. 74, 116.] которого Цицерон так и именует, обращаясь к своему брату Квинту: «И это искусство прорицания не находится в пренебрежении даже у варварских народов, так как имеются друиды в Галлии, из каковых я сам знал Дивитиака эдуя, твоего гостя и пангириста, который заявлял, что ему известна наука о природе, которую греки называют «физиологией», и что он предсказывал будущее частично с помощью гадания, частично путем догадок».[174 - Cic. De Divinatione, I, 40, § 90.]

По словам Цезаря[175 - Caes., B. G., I, 31.], это был тот самый Дивитиак, который несколькими годами ранее явился просить помощи у римского сената в войне против германских союзников секванов. Этого еще недостаточно для того, чтобы утверждать, что Галльская война косвенным образом была спровоцирована друидами, однако, очевидно, что Цезарь исполнил желания Дивитиака и еще многое другое, сверх того, что эдуй мог ожидать… Такая концентрация политической и жреческой власти в одних руках указывает, тем не менее, на то, что ничто не совершалось здесь без участия друидов. Вдобавок, противоречие, видное в высказываниях Цезаря и Цицерона, очень полезно: обозначение «друид», должно быть, носило общий характер; кем бы ни был друид, у кельтов он занимался религиозными и учеными делами. Одним из таких дел было искусство прорицания, и если прорицатели ватес, чье ирландское наименование «faith» является синонимом названия «file», представляли собой сообщество чужеродное и в основе своей подчиненное друидам, то было бы трудно уяснить себе, как чрезвычайно влиятельный в политико-религиозном отношении персонаж, которого Цицерон прямо именует друидом, мог претендовать лишь на звание простого прорицателя (vates). Это противоречие разрешимо, если принять во внимание принцип разработанной в тонкостях ирландской иерархии, каковой ее описывает средневековый юридический трактат «Сенхус Мор». Оллам (ollamh), или ученый высшего разряда, равен по рангу королю и умеет рассказывать триста пятьдесят историй (двести пятьдесят длинных и сто коротких), тогда как для того, чтобы иметь достоинство облэра, филида второго ранга, который довольствуется худшими кусками на пиру и совсем небольшим эскортом, достаточно семи историй. Возможно, что и в Галлии были в ходу подобные классификации.

С приходом христианства значительная часть деталей оказалась для нас утраченной, но весьма показательно то, что Ирландия поставила в один ранг различные ветви жреческого сословия, признав за всеми ними без различия право на священный по преимуществу «цвет», каковым является белый.[176 - Cm. G. Dumezil, «Albai Russati Virides», ch. Ill de «Rituels indo-europeens a Rome», 1954.] Первое свидетельство этого хорошо известно, — это свидетельство Плиния,[177 - См. наст. изд. стр. 136.] другое происходит из одного очень часто цитируемого агиографического источника: друид, решивший убить святого Патрика, приходит к святому cum nouem magis indutis vestilus albis («вместе с девятью магами, одетыми в белые одежды»).[178 - «Tripartite Life», II, 325-326.] Но вот еще четыре новых свидетельства. Одно из них принадлежит друиду Мог Руитху, который обратился за помощью к жителям Мунстера и в перечне того, чем ему придется отплатить за их услугу, понял следующее: «пятьдесят хитонов, прекрасных, белых и мягких».[179 - «Revue celt.», 43, 59.] Второе касается одного фи-лида: «Это весьма благородные люди, — говорит Айлиль, — кто же они, о, Фергус? — Я и вправду знаю об этом, — отвечает Фергус, — тот человек в белом, богатый речами, кого ты видел, — это оллам уладов Ферхертне. Перед ним отступают озера и реки, когда он уязвляет их, насмехаясь над ними, и они вздувают перед ним свои воды, когда он их хвалит».[180 - Windisch, Irische Texte, V, 788.]

Третье, свидетельство, также касающееся Ферхертне, замечательно своей ясностью: «Ферхертне, сын Коирпре, сына Илиага, — это блистательный муж в белом, который играет над ними в воинские игры. Это поэт-король среди королей поэтов уладов, и он охраняет аръергард Конхобара, когда тот идет на земли своих врагов. Если кто-то пожелает говорить с королем, это дозволяется ему лишь тогда, когда он обратится вначале к этому человеку».[181 - «Mesca Ulad, ou L'ivresse des Ulates», ed. C. Watson, p. 25.]

Наконец, четвертый пример так и сверкает жреческой белизной: «Перед ними, на востоке, снаружи, — говорит Кром Деройл, — видел я другое войско. Спокойный, почтенного возраста человек, седой до белизны, шел во главе него. Он облачен в ослепительные белые одежды с каймой из чистого серебра; на теле его прекрасный белейший хитон; под плащом видна светлая серебряная рукоять его меча, и он несет на плече бронзовый жезл. Его голос нежен, как музыка; речь его сильная и ясная…». Этот человек — друид-летописец Ульстера, «Сенха великий, сын Айлиля, сына Маелхлода из Кар-нмага Уладского, самый красноречивый на земле человек, тот, что усмиряет пыл войска уладов. Гнев всех мужей на свете, от восхода до заката, он смирил бы тремя добрыми словами…».[182 - «Mesca Ulad», изд. С. Watson, с. 33.]

Как уже можно было догадаться, судя по отношениям Ферхертне и Конхобара, когда-то филид пользовался правом заговорить прежде короля со всяким, кто пожелает подойти к последнему,[183 - См. наст. изд. стр. 120.] Ирландия временами даже упраздняет всякое внутреннее различие между друидом и филидом; в тексте «Войны Фергуса и Конхобара» (Cogadh Ferghusa agus choncubhair) сперва под названием филиды упоминаются послы, избранные уладами для того, чтобы вести переговоры о мире с верховным королем Ирландии: «трое поэтов пустились в путь»; в другой раз они выступают под именем друидов: «друиды прибыли с этой просьбой» (tangadar па draoithe leisan aitheasg sin).[184 - Изд. Dobbs, .Rev. celt, 40, 416.] Бригита, дочь бога-друида Дагда, называется также «поэтессой и друидессой» в «Реннских диндсенхас».[185 - Изд. Stokes, «Rev. celt.», XVI, 276-266. «pindshenchas», или «Истории названий мест», являются записками по топонимике, включающими в себя этимологические данные, легендарные анекдоты или топографические описания. Существует две их версии, в стихах и в проеме, на которые нам нередко необходимо будет сослаться.]

III. СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ ДРУИДОВ

Нам, напротив, не составит никакого труда выделить специализацию. Именно совершение жертвоприношения и занятие теологией, если верить Диодору Сицилийскому, прежде всего, отличало «философов» от «прорицателей»: «У них так заведено, что никто не приносит жертвы без помощи философа; так как они считают себя обязанными прибегать к посредничеству этих людей, знающих нрав богов и умеющих говорить, так сказать, на их языке, чтобы принести им благодарственные жертвы и добиться их милостей. К этим философам и к этим поэтам обращаются, доверяя свои нужды не только в мирное время, но также, и особенно, во время войн».[186 - Diod, V, 31.]