Полюби во мне тьму (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

В женский монастырь его привел холодный ветер, который все больше остужал землю, готовя ее к осени. Присмотрев очаг в трапезной и заполненные работящими прислужницами кладовые, демон посчитал, что вполне может перегодить здесь какое-то время, тем более, что Непотребником в монастыре и не пахло. То ли тот еще не добрался до далеких от столицы мест, то ли по какой-то причине обходил их стороной. Кразимиону меньше всего хотелось разбираться с подобными загадками, а потому, ему ничего не мешало пребывать в умиротворенном состоянии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отогнав наглого шмеля огоньком пламени, вырвавшимся при сытой отрыжке, демон с удовольствием потянулся. И получил удар в лоб. Переспевшее яблоко, стукнувшись о крепкий череп, разлетелось на куски.

«Неужели я какое-то яблоко не заметил? - подумал Краз, недовольно вглядываясь в колышущуюся под дуновениями ветра листву, ведь, выбирая уголок для отдыха, он взмахом крыльев сшиб с дерева те плоды, что могли потревожить его царственный сон. - Что за черт?»

И тут же получил еще один удар: в то самое незащищенное место на шее - под подбородком, где от неожиданности нервно дернулся кадык. Брезгливо смахнув с себя коричневую мякоть, демон поднялся. Он ни на минуту не сомневался, что стрелял в него человек, засевший на соседнем дереве, поскольку траектория полета «снаряда» четко указывала туда. Еще не видя того, кто осмелился закидывать его гнилыми яблоками, Кразимион почувствовал дивный запах розы.

Память услужливо подсказала, при каких обстоятельствах он не раз улавливал столь запоминающийся аромат.

Впервые демон заметил его в замке Пхулия. И хоть на клумбах развратного лендлорда в изобилии росли цветы, именно эту сладковатую ноту Кразимион различил в опочивальне лорда Рондвилла.

«А ведь вазы, украшающие комнату, стояли совершенно пустые», - демон помнил, как он оглядывался в незнакомом помещении.

Второй раз он почувствовал аромат раскрывшейся розы вообще в странном месте и в странное время: зимой на площади, где казнили Пхулия Невоздержанного. Громкий процесс разоблачения заговорщика - служителя дьявола, закончился отсечением головы. За казнью наблюдали прибывшие не по своей воле вассалы Пхулия - король знал, как следует усмирить мятежную знать. Тогда, учуяв знакомый аромат, Кразимион внимательно огляделся, и выделил из толпы чету Рондвилл. Леди Евсения была бледнее обычного, но по-прежнему оставалась прекрасной.

А в третий раз сладкий аромат демон уловил в порту, когда намеревался перелететь через море, чтобы увидеть проснувшийся вулкан. Среди карет, стоящих на пристани, он приметил одну, чью дверцу украшал герб лорда Рондвилла.

«После таких совпадений невольно поверишь, что дивный запах сопровождает высокородную леди Рондвилл. Неужели это она прячется в ветвях?»

Предположение заставило улыбнуться. Демон мысленно представил, как леди набирает полную запазуху яблок и лезет на дерево.

Получив очередную порцию гнилых плодов, чьи ошметки застряли в ремнях на груди и плечах, Краз встал в полный рост. Ему достаточно было стукнуть крылом по воздуху, чтобы стрелок, а вместе с ним и оставшиеся на дереве яблоки, слетели вниз.

Человек в серых одеждах, вовсе не похожий на леди Рондвилл, ойкнул от неожиданности и, ударившись о землю, зашипел, словно змееныш. Демон поднял его за шкирку, и теперь тот болтался в воздухе, возмущенно дрыгая ногами.

-      Да ты кто тако... - начал допрос демон, но увидев нежный овал лица, залитые румянцем щеки и сверкающие от слез глаза, поправился: - Кто ты такая?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Девчонка-подросток насупилась и, не смотря на унизительное положение, так как ее покачивало, словно тряпку на ветру, сложила руки на груди и отвернула лицо.

-      Молчим, значит? - вздохнул демон, заметив, что гордячка все-таки косит на него глазом.

Тряхнув для верности еще раз, отчего тесемки на фартуке развязались, и к ногам демона посыпались остальные «снаряды», он поставил девчонку на ноги и, лапищей стащив с ее головы туго повязанный платок, нахмурил брови.

«Волосики золотые, глазки васильковые...», - припомнились ему слова поварихи, описывающие дочь лорда Рондвилла. Наклонившись, Кразмион, втянул в себя ее запах - приятный, но вовсе не пахнущий розами.

«Что за загадка?» - только и успел подумать, как отхватил крепкую пощечину.

-      Ты чего? - опешил Кразимион, пораженный враждебностью девочки.

-      А ты? - зло выкрикнула она, и, выхватывая из пальцев демона косынку, прошипела: - Ненавижу тебя! Если бы могла - убила бы!

-      За что? - Кразу уже стало интересно, в чем он провинился. Чтобы не смотреть на девочку свысока, присел на корточки, и, цепко ухватив ее дрожащий подбородок, развернул к себе лицом. По обветренным щекам неудержимо катились слезы. - Что я такое сделал, чтобы ты желала мне смерти?

-      В том то и дело, что ничего! - поймав удивление в его глазах, закричала: - Где был ты, назвавшийся ангелом-защитником, когда я тебя звала? Где был ты, обещающий, что все будет хорошо, когда я пряталась в грязном подвале, кишащем крысами, и рыдала, ведь только что на моих глазах убили родителей? Где был ты, обманщик доверчивых детей, когда я брела по темным улицам и умирала от голода? Где был ты? Где? Ненавижу тебя! Ненавижу!

-      Лючия! Почему кричишь? - из-за деревьев показалась обеспокоенная монашка. Оглядевшись и не найдя собеседника послушницы, удивленно спросила: - И с кем ты разговариваешь?

Девочка, прежде чем повернуться к настоятельнице, быстро вытерла фартуком заплаканное лицо.

-      Ни с кем, - и, в последний раз обернувшись на Кразимиона, добавила: - Я думала, что у меня над головой распустил крылья ангел, а оказалось, там лишь черная пустота. А я так на него молилась!

-      Что ты такое говоришь, - запричитала монахиня, прижимая к себе худенькое тельце подростка, обессиленного от всплеска чувств. - У каждого из нас есть ангел-хранитель, и ему нельзя кричать, что он ненавистен.

-      Этому можно, - прошептала Лючия, скомканным платком вытирая злые слезы.

Краз пришел в себя только тогда, когда у него от долгого сидения на корточках онемели ноги. Встав, он побрел прочь от монастыря, собирая кончиками опущенных крыльев дорожную пыль.

«Донос.

Даже не знаю с чего начать, Ваше Наисветлейшее Светлейшество!

Вроде бы надо возрадоваться, что умница Лючия разглядела суть Кразимиона, но в то же время, все, чему я был свидетелем, весьма печально. У нашей девочки такая душевная рана, такой нарыв, что слезы душат меня, а рука, держащая перо, дрожит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Хотя мы и послали добрых монахинь в порт, чтобы они нашли и обласкали бедняжку, им удалось залечить лишь ее телесные раны.

Как вспомню тот роковой день, когда на ее земных родителей напали грабители, действовавшие так стремительно и свирепо, что ангелам-хранителям не удалось отвести беду, сердце рвется на куски.