По обе стороны Днестра - Евгений Габуния

- Кого предлагаю? Да хотя бы себя. - Соколовский лукаво улыбнулся.

- Понимаю ваше желание побывать в родных местах, но пока отложим. Вы что, хотите, чтобы вас на первом же углу сцапали? Я серьезно спрашиваю, а вы шутить вздумали, Анатолий Сергеевич, - с укоризной сказал Старик. - Так я завтра в свою Латвию соберусь... в командировку.

- Извините, товарищ комкор, просто вырвалось... Я же понимаю, немного смущенно ответил Соколовский. - Надо подумать... Пожалуй, Шандора Фаркаши.

- Значит, Фаркаши? - переспросил Старик.

Он позвонил и приказал принести личное дело Фаркаши. Через несколько минут молодой сотрудник положил на его стол коричневую папку. Старик развязал тесемочки и стал просматривать бумаги, изредка комментируя их вслух.

- ...Родился в 1894 году в Закарпатье (Австро-Венгрия) в семье мелкого ремесленника... Образование - среднее (гимназия). Служил в австро-венгерской армии... На русском фронте попал в плен. После Октябрьской революции служил в Красной Армии, воевал в гражданскую на Восточном фронте... Награжден орденом Красного Знамени... После гражданской войны возвратился на родину... Активный участник социалистической революции в Венгрии... После ее подавления вернулся в Советскую Россию... Преподавал немецкий в институте, работал переводчиком в исполкоме Коминтерна... член РКП(б)... Владеет венгерским, чешским, русским, немецким, румынским... Женат, двое детей... Выполнял особые задания Центра в Венгрии, Германии, Австрии, Болгарии... Делу партии предан. Хладнокровен, решителен, легко сходится с незнакомыми людьми... общителен... сосредоточен... Пожалуй, кандидатура подходящая. Вы с ним отработайте все детально, потом и я побеседую. Однако прежде давайте подумаем вместе, как он попадет за кордон?

- У нас есть на Днестре окна, товарищ комкор, но после днестровских событий они усилили охрану границы. До чего дошли - голубей, случайно залетевших с нашей стороны на тот берег, сбивают - почту ищут. Так что лучше не рисковать.

- Значит, через третью страну?

- Да... Этот путь медленнее, но зато вернее. Рисковать мы не имеем права.

- Ну хорошо... Готовьте Фаркаши... Над кодовым именем подумали?

Выбор псевдонима или кодового имени был не таким простым делом, как могло показаться непосвященному. В Центре строго придерживались неписаного правила, согласно которому кодовое имя должно включать хотя бы один инициал имени или фамилии разведчика.

- Подумал, товарищ комкор. Предлагаю псевдоним Тараф.

- Красиво звучит. Тараф - Фаркаши - четыре буквы одинаковые. А это слово что-нибудь означает? Я впервые его слышу.

- Это название народного молдавского оркестра, товарищ комкор.

- Ну и отлично, пусть будет молдавский псевдоним. Будем надеяться, что Фаркаши станет работать как целый оркестр. И вот еще что... - Старик заглянул в папку, лежащую чуть поодаль. - В Протягайловке сейчас ведет расследование Трофимов КРО*. Вы с ним свяжитесь.

_______________

* К Р О - контрразведывательный отдел.

IX

Федоровский, уединившись в своем кабинете, просматривал газетную полосу, когда принесли свежую почту. Писем, как всегда, было немного, он сразу заметил конверт с румынской маркой и торопливо надорвал его. Письмо было от Новосельцева. Содержание письма, замаскированное немудреным шифром, сводилось к тому, что фирма, как он называл второй отдел генштаба, недовольна тем, как освещаются днестровские события во французской прессе. Больше того, руководство фирмы полагает, что антирумынская пропаганда после убийства в Сороках шестерых безработных усилилась, и потому требует принять соответствующие меры.

Редактор спрятал письмо в ящик письменного стола и задумался. Сообщение Новосельцева не явилось для него неожиданным. Он и сам не хуже, а даже лучше, чем в Бухаресте, понимал, что реакция совсем не та, на которую рассчитывали.

Материалы о днестровских событиях в его газете практически остались незамеченными: французы ее вообще не читали и даже не знали о ее существовании; среди русской же эмиграции она не пользовалась популярностью, о чем красноречиво свидетельствовал мизерный тираж, который не подняла даже "исповедь бывшего чекистского генерала Агабекова". Правда, тут не обошлось без "помощи" этого старого солдафона генерала Миллера, сменившего Кутепова на посту председателя РОВС.

"Кто его за язык тянул, - с раздражением подумал Федоровский, заявить в эмигрантской прессе, что дело Агабекова не имеет ничего общего с делом Кутепова?"

Кроме всего прочего для многих французов Бессарабия была терра инкогнита, и события, происходящие в этой далекой и неведомой стране, мало их волновали. Да и кого, собственно, посылать туда? Не было у него в штате опытного газетчика, не этого же бездельника Жоржа, который и двух слов связать не может. Самому ехать нельзя - не на кого оставить редакцию. И еще Федоровский понимал, что в Париже он может принести больше пользы "фирме". Кроме всего поездка требовала расходов, и немалых; как раз об этой немаловажной стороне дела его бухарестские друзья хранили молчание. Новосельцев в своем письме ничего о деньгах не упоминал. Скупятся, как всегда. Он мысленно ругнулся. Однако надо что-то делать, иначе он рискует остаться вовсе без небольшой, но постоянной финансовой поддержки из Бухареста, а это значит... Он живо представил, что станет с ним тогда, и торопливо потянулся к телефонной трубке.

Встреча с Патриком Клюзо была назначена, как всегда, в ресторане "Медведь". Клюзо, верный себе, долго и придирчиво выбирал блюда, дотошно расспрашивал официанта. Весь обед Клюзо пребывал в хорошем настроении, шутил, что-то говорил о женщинах. Федоровский смеялся и отвечал невпопад, с нетерпением дожидаясь конца затянувшегося, как ему казалось, обеда, чтобы перейти к делу. Это не укрылось от наблюдательного француза, и он с любезной улыбкой осведомился о причинах минорного настроения его русского друга. Федоровский отделался общей, ничего не значащей фразой. Едва они покончили с кофе и закурили. Федоровский начал разговор о днестровских событиях, но Клюзо его перебил:

- Не будем терять время, господин Федоровский. Я в курсе дела, читаю газеты. Задумано неплохо... Румыны решили дать урок нашим либералам. Будем надеяться, что он пойдет впрок. Так, кажется, у вас говорят.

- Совершенно верно, господин Клюзо, и чтобы этот урок, как вы очень верно выразились, пошел действительно впрок, нужно ваше содействие. Помнится, на нашей предыдущей встрече вы обещали...

- О каком содействии вы говорите, господин Федоровский? Француз казался искренне изумленным. - Когда ваши там, в Бухаресте, замышляли эту операцию "Днестр", они с нами не советовались, и теперь вдруг содействие? О чем, собственно, речь?

"Набивает себе цену", - решил Федоровский и вкрадчиво продолжал:

- Вы говорите, господин Клюзо, что узнали о днестровских событиях из газет, однако, полагаю, у вас есть и другие, более надежные источники информации.

- Возможно, - небрежно сказал его собеседник и внимательно взглянул на Федоровского.

- Разрешите узнать, господин Клюзо, в каких именно газетах вы прочитали об этих событиях?

- А почему вас это интересует, господин Федоровский? - вопросом на вопрос ответил Клюзо. - И какое это имеет значение?

- Потому, господин Клюзо, что от вашего ответа зависит наш дальнейший разговор.

Француз на секунду задумался.

- Допустим, в вашей уважаемой газете, господин Федоровский, - он любезно улыбнулся. - В "Ами де пепль", которую издает, как вам известно, наш парфюмерный король Коти, в "Матэн", "Либертэ", "Пти паризьен", наконец. А зачем вам это?

- А затем, что все эти газеты стоят на крайне правых позициях. Больше того, скажу вам откровенно, большевики называют их желтой прессой.

- И ваша уважаемая газета - тоже желтая? - Клюзо с иронической улыбкой взглянул на Федоровского. Тот смешался от неожиданности.

- Ну не красная же, - неудачно отшутился Федоровский. - Но дело не в моей скромной газете, господин Клюзо, а в том, что солидные органы прессы, например "Фигаро", "Тан" и другие, сдержанно комментируют эти события, и ни одна не послала в Бессарабию, где происходят такие события, своего корреспондента. Газеты ограничиваются простой перепечаткой материалов из бухарестских и кишиневских газет, а это, согласитесь, не укрепляет доверия читателей к этим публикациям.

- Однако вы, мой дорогой господин редактор, не очень высокого мнения о своих коллегах в Румынии. - Клюзо саркастически улыбнулся. - Впрочем, вам виднее.

- И потому, - пропустив эту реплику мимо ушей, продолжал Федоровский, - было бы хорошо для пользы дела, если бы одна из авторитетных французских газет послала в Бессарабию своего корреспондента. Ему будет оказан надлежащий прием и созданы все условия для плодотворной работы.

- В этом я не сомневаюсь, господин Федоровский. - Клюзо о чем-то размышлял. - К сожалению, не все здесь, в Париже, понимают, что днестровские события затрагивают интересы не только Румынии, но и Франции. Наш долг - открыть глаза всем честно заблуждающимся французам, которые поддались большевистской пропаганде, помочь им узнать правду о бессарабском вопросе. Мы должны также вывести на чистую воду гнилых политиканов, тех, кто ищет сближения с Советами. Высшие интересы Франции и всего цивилизованного мира требуют разоблачения истинного лица бесчеловечного режима, навязанного большевиками многострадальному русскому народу, к которому французский народ всегда питал горячие чувства симпатии, - закончил он с пафосом.