Колесный путь - Алим Сапарович Аджиев

Командир нашел у стены небольшую площадку, отгороженную от остального пространства кустарником и несколькими деревьями, куда и было решено встать. Конечно, огромный тягач деревья эти скрыть не могли, но хотя бы колеса уже не так бросались бы в глаза в свете фар.

А фары, между тем, были все ближе. Теперь можно было четко различить 3 багги и 2 мотоцикла, и уже слышался даже шум их моторов сквозь неспешный рокот дизеля тягача на холостом ходу. Командир запретил его глушить — в худшем случае придется спасаться бегством или принять бой на ходу. Достигнув дороги, они встали, потом проехали поочередно взад и вперед метров на 200 и, посовещавшись, медленно двинулись вдоль скалы прямо к Тягачу. Возможно, бандюки заметили их следы на грунте. По команде Командира оба охранника спрыгнули на грунт, взобрались на стену скалы и нашли там нехитрые укрытия среди кустов. Боевая позиция в стороне от Тягача позволяла, по крайней мере, не привлекать к нему внимания или, наоборот, если Тягач все-таки будет замечен, неожиданно атаковать с фланга или сзади. На стороне Командира и его людей был профессионализм, готовность к атаке и скрытность укрытия. На стороне бандюков — количество, подвижность и, вероятно, лучшее оружие. Бандюки были уже рядом, а Командир, сопоставляя эти факты, никак не мог принять решение. Наконец, он твердо решил, что атаковать надо до того, как Тягач будет обнаружен, но после того, как неизбежность этого обнаружения станет очевидна — еще был небольшой шанс, что бандюки, ничего не заметив, пройдут мимо. Наконец, когда банда была к ним ближе всего, Командир дал команду.

Мотоциклистов сняли сразу, Их положение легко вычислялось по свету фар, да и силуэты были немного видны на фоне ночного неба. Еще одно багги, сделав крутой разворот, уткнулось в большой камень и заглохло. Очевидно, управлять им тоже было уже некому. Однако, на двух оставшихся машинах не растерялись. Там оказались спаренные пулеметы, и они в упор уже поливали шквальным огнем стену и кусты, где прятались Командир и его люди. От скалы летел непрерывный сноп пыли, искр и отбитых пулями мелких камней, а потому шансов у людей на скале было немного, если они вообще еще были живы. Патроны у пулеметчиков все не кончались. Секунды грохота и ужаса, казалось, будут тянуться вечно, а на злобных, перекошенных лицах пулеметчиков все больше проступала довольная ухмылка ощущения только что свершившейся мести и восстановленного превосходства.

Но тут случилось неожиданное. Все началось слева от стрелявших. Вдруг возникший гул, скорее, даже рев дизеля огромной махины разом почти перекрыл стрекот пулеметов. Гул не был громче них, но от него, казалось, дрожала земля, а потому слышался он, скорее, не ушами, а кожей. Из черноты ночи что-то огромное летело прямо на бандюков, и было уже совсем рядом с ними. Пару раз оно гулко ухнуло об землю, как будто топнуло ногами гигантское чудовище, и земля содрогнулась, а треск ломающихся деревьев лишь дополнял картину. Пулеметчики разом прекратили стрельбу, готовясь к новой угрозе, но было уже поздно. Сначала одно, затем второе багги с хрустом было расплющено огромными колесами из упрочненной резины вместе с их экипажами, которые даже не успели понять, что произошло. Моторы их сразу заглохли, а фары погасли. Тяжело раскачиваясь из стороны в сторону и почти подпрыгнув на кочках, Тягач остановился. На нем разом зажглись фары и ходовые огни, ибо надо было срочно осмотреть поле боя, расстановка сил на котором только что переменилась.

"Что, живой, Аспирант?" — Водитель выскочил из кабины, даже забыв про стояночный тормоз. Глаза его горели диким огнем, а зубы дрожали, стуча, в жутковатом оскале, равно, как и желтые руки. Он бешено оглядел пространство вокруг и остановился только тогда, когда не заметил никого живого. Аспирант, однако не был испуган, поскольку испытывал примерно те же эмоции. Его руки все еще продолжали сжимать поручень веранды, с которой он только что едва не слетел вниз. "Что с нашими?" — спросил он, но Водитель не ответил. Очевидно, он сам старался понять это же самое.

Вдруг снизу раздался выстрел, пуля пролетела между их голов, со звоном прошив козырек кабины. Водитель вскрикнул и резко согнулся. На земле внизу сидел одетый в странные, но нарядные, лохмотья человек. Его усталые и злобные глаза неподвижно смотрели на Аспиранта, блестя в свете ходовых огней. Прошли несколько длинных секунд прежде чем он вновь оторвал от земли странного вида винтовку, медленно встал и так же медленно, смакуя каждое движение, начал поднимать ее на Аспиранта и Водителя. Бандюк видел, что двоим у кабины спрятаться некуда, и его лицо все больше расплывалось в злобной улыбке. Взгляд Аспиранта впился в винтовку, а в голову ударила мысль: "Еще секунда, и будет поздно…" Не вполне осознавая, что делает, Аспирант вскочил на поручень и сиганул прямо вниз, на бандита. Он не думал о том, как упадет и что будет дальше. Его глаза продолжали смотреть на винтовку, она была его единственно целью сейчас. Через секунду они оба кубарем катились вниз, в небольшую яму. Бандюк сначала опешил от неожиданности, почти позволив отобрать у себя оружие, но быстро опомнился и с громким воплем проклятий стал бешено вырывать винтовку у Аспиранта из рук. Но Аспирант не отпускал. Так продолжалось несколько секунд, пока свирепый и закаленный в боях бандит не вырвал ствол у щуплого и уже выдохшегося программиста. Он быстро вскочил с победным кличем, собираясь прикончить наглеца немедленно. Очереди из трех штурмовых винтовок грянули одновременно, отчего голова бандюка буквально разлетелась на куски. Винтовка рухнула на Аспиранта прямо в руки.

А дальше… дальше наступила тишина. Аспирант лежал на земле, уставившись в ночное небо невидящими глазами. Его руки все еще крепко сжимали еще недавно столь вожделенный, но уже совершенно ненужный ему ствол. Где-то рядом молотил на холостых оборотах дизель тягача и слышны были голоса членов команды, но сейчас Аспирант ничего этого не слышал. Конечно, это была не первая передряга, в которую случалось ему попадать, но первый раз Аспирант не бежал от нее, а стал участником, вступив в подлинное единоборство. Казалось, было все-таки что-то общее у него с тем человеком, чью кровь и мозги он слизывал сейчас со своих губ и сплевывал с отвращением в сторону. Этим общим было неукротимое и свирепое желание убить того, кто стал на короткий промежуток времени для тебя всем, и кроме кого ты не видел и не чувствовал более ничего вокруг. И четкое, не терпящее сомнений чувство,