Беглец - Николай Дубов

— Виталий! Ну что ты делаешь?! С твоим сердцем в такую жару, на солнцепеке…

Свист ветра глушил шум шагов. Юливанна вдруг оказалась возле стола и схватила бутылку.

— Не сердись, Юленька, я тоже решил закаляться.

— Таким способом?

— Любым. Страус перестал прятать голову…

— От э т о г о ты никогда не прятался.

— Теперь уже не буду ни от чего. Увидишь.

— А что случилось?

— Ничего. Просто я созрел. Как созревают запоздалые овощи. Не знаю, какие там — латук или сельдерей…

— Это как раз ранние.

— Ну, неважно. Не сердись, Юленька. Больше без твоего позволения ни капли.

— Слово?

Виталий Сергеевич клятвенно поднял кверху сложенные вместе два пальца. Юливанна долго сердиться не умела, и сейчас она засмеялась, взъерошила и без того взлохмаченные волосы Виталия Сергеевича.

— Ух, попался бы ты мне раньше, взяла бы я тебя в ежовые рукавицы…

— И показала кузькину родительницу… А что на кухне?

— Как всегда, полный контакт и мешок нежных излияний. А суп понемножку кипит.

— Может, пока сходим к морю?

Они пошли, и Юрка с ними тоже. Славка и Митька увидели, что они идут на берег, и побежали следом.

— Хорошо! — снова повторил Виталий Сергеевич, только теперь ему пришлось это прокричать.

Вспененные буруны вставали перед ними в полный Юркин рост и с шумом рассыпались, распластывались на песке. Пронзительно зеленеющая полоса ушла еще дальше в море, за ней в черно-синей глубине вздымались, росли и неслись к берегу белые гривы. Слева, над саем, волна заламывалась раньше, вспенивалась и рассыпалась. К ним волна шла во весь рост, вспухала, вздымалась, пенный гребень ее срывал ветер, стена воды с ревом ударяла в песок, вскипала и неслась обратно, но навстречу ей шла новая громада вод, подхватывала опавшую и рушилась сама.

— Нет, — сказала Юливанна, глядя в черную вспененную даль, — не люблю. Я всегда думаю о тех, кто сейчас там…

— Ну, — сказал Виталий Сергеевич, — это еще несерьезно, балла два, от силы три… Искупаемся?

— Ты с ума сошел!

— Вовсе нет. Пойдем, я тебя научу, трусиха.

Они разделись, Виталий Сергеевич взял Юливанну за руку. Они подошли вплотную к разбивающемуся буруну, повернулись к нему спиной. Вал ударил им в спину, обдал пеной. Виталий Сергеевич подпрыгнул и опять стал на ноги, а Юливанна упала бы, если б не удержал Виталий Сергеевич.

Подошла следующая волна, теперь они оба подпрыгнули и оба устояли — вся тяжелая масса воды прошла у них между ног, а их окатило только гривой. Так они стояли и подпрыгивали, Юливанне это понравилось, она уже смеялась и старалась только подпрыгивать выше. Юрка начал стаскивать рубашку.

— Пошли? — крикнул он Славке.

— Ну его, — сказал Славка, — еще собьет.

Юрка снял штаны, сандалии и пошел к вспененным бурунам.

— Молодец! — крикнул ему Виталий Сергеевич. — Давай руку.

Он крепко зажал Юркину руку, и вовремя, потому что подошла волна, а Юрка не успел подпрыгнуть, и его накрыло с головой. Виталий Сергеевич за руку выдернул его, ослепшего и задохнувшегося, на воздух. В следующий раз Юрка уже не прозевал и подпрыгнул, его ударило в спину, но тяжелая масса воды промчалась между ног, и он опять оказался на песке.

Так они стояли спиной к волнам и подпрыгивали, а волны всё набегали и били их в спину, но они были хитрее и ловчее, каждый раз снова твердо опускались на песок, было жутко и весело, и Славка с завистью, а Митька со страхом смотрели на них. Потом они пошли к камню. Юрка и Юливанна оделись, а Виталий Сергеевич остался в плавках.

— А ты что же? — спросила Юливанна.

— Пойду окунусь как следует, — сказал он. — Разве это купанье?

— Ни в коем случае! Хватит.

— Ну что ты, — сказал Виталий Сергеевич. — Первый раз мне, что ли?

Он пошел навстречу бурунам и остановился, выжидая. Волны шли одна за другой, но он все ожидал, а когда напротив него оказалась самая высокая, бросился вперед и нырнул в нее. Волна с ревом разбилась о песок, но Виталий Сергеевич был уже далеко за ней. Над ним навис гребень следующей, он снова нырнул, и голова его вынырнула еще дальше.

— Вот дает, — сказал Славка, — вот это да! Я тоже так научусь.

— Куда тебе, — сказал Юрка, — ты и тут забоялся.

Юливанна крикнула, но ветер отнес, смял ее голос, она замахала руками, показывая, чтобы Виталий Сергеевич возвращался. Он улыбнулся, ободряюще помахал ей рукой и повернул обратно. Его отделяли от берега четыре волны, с глубокими провалами между ними. Юрка следил за ним во все глаза — он тоже хотел научиться так плавать. Виталий Сергеевич не торопился, держался на месте и оглядывался, поджидая набегающую волну, а как только она подошла, быстро и сильно заработал руками, оказался на ее гребне и вместе с нею пошел к берегу. Но волна ушла вперед, он остался за ней и стал поджидать следующую. Она пришла, подхватила его, понесла, он открыл рот, что-то крича, поднял руку и скрылся под водой.

Юрка вскочил, чтобы лучше увидеть, где он вынырнет. Волна подошла, с шумом разбилась. За ней сейчас же набежала и разбилась другая. Его не было. С ревом набежала, разбилась третья, а его все не было… Не было…

— А-а-а…

Пронзительный крик заглушил ветер, рев волн стегнул Юрку по ушам. Юливанна, схватив себя за виски, широко открытыми глазами смотрела туда, где он должен быть и где его н е б ы л о.

Она бросилась бежать, споткнулась и упала, но тотчас вскочила и побежала туда, к н е м у… И Юрка почему-то тоже побежал следом за ней. Пенный бурун сбил ее с ног, задрал платье, с ревом и хлюпаньем покатил, поволок ее за собой. Юрка схватил ее за руку, за подол платья. Перед ними разбился новый бурун, Юрка упал на четвереньки, но руку и платье не выпустил, а как только спала ревущая волна, потянул в сторону, дальше, на песок. У него не было сил, чтобы ее оттащить, он только судорожно держал ее и упирался пятками в расплывающийся песок. Их обдала пеной новая волна. Юливанна встала на четвереньки, поднялась, расширенными от ужаса глазами обшарила волны, вспененные гривы, ревущие буруны.

Его не было…

И снова пронзительный крик стегнул по ушам…

Юрка весь ходил ходуном. Он держал Юливанну у пояса за платье и, задыхаясь, повторял:

— Юлива… не надо… Юлива, не надо…

Она, не замечая того, судорожно тискала, мяла его лицо, грудь, плечи и повторяла одно и то же:

— Боже мой… что же это… боже мой… что же это…

Потом вдруг обернулась и закричала:

— Бегите! Скорей! Зовите!..

Славка сломя голову побежал домой. Митька, сидя на корточках, прижимался к камню и выл.

По разбитым коленям Юливанны текла кровь, платье было разорвано, должно быть, она ударилась и лицом — на скуле вспухал кровоподтек. Она ничего не замечала и все так же расширенными глазами смотрела туда, где был он. Волны шли одна за другой, гребни их пронзительно зеленели на солнце, вскипали пеной и с ревом рушились.

7

Первым прибежал самый молодой и сильный — Федор, потом Нюшка и мамка, дед с длинной веревкой, папка, за ним, колыхаясь, с трудом несла свое рыхлое тело Максимовна. Она еще издали начала взмахивать руками, как курица крыльями, и приговаривать:

— Ой, беда!.. Ой, беда!..

Мамка и Максимовна подбежали к Юливанне, запричитали на разные голоса:

— Ой, беда!.. Да как же это?.. Вот горе-то!.. Зачем же он?

Юливанна их не слышала, не отрываясь смотрела туда, где остался он. И все смотрели туда, где один за другим шли бугры и валы зеленой воды, будто ждали, что Виталий Сергеевич сам по себе вынырнет и поплывет к берегу.

— Ну уж, теперь где уж… — сказал дед.

Федор пригнулся, потянул с себя рубаху.

— Куда ты? — испуганно кинулась к нему Нюшка.

— Отстань! — сквозь зубы сказал Федор. Он скинул штаны и остался в длинных, до колен, черных трусах.

— Ты веревкой, веревкой обвяжись, — сказал папка.

Федор взял у деда веревку, обвил вокруг груди и стал вязать узел. Папка, суетясь, давал советы, как нужно нырять под волну, как потом ловить момент и с волной выплывать на берег. Узел у Федора не получался, он обозлился и зыкнул на папку:

— Иди ты знаешь куда… А если так здорово понимаешь, лезь сам…

Папка обиженно поджал губы и замолчал.

Федор разбежался, нырнул в волну, она запрокинула его и плашмя бросила на песок.

— Осподи! — крикнула Нюшка.

Она подбежала к нему, но Федор встал сам, обругал ее, закинул назад упавшие на глаза волосы, пригнулся, побежал навстречу волне и снова нырнул.

— Осподи, осподи… Осподи, осподи… — как заведенная, повторяла Нюшка. В бога она не верила, никогда не молилась, а теперь вдруг начала вспоминать господа — очень боялась, что Федор тоже утонет.

Федор был уже за третьим валом. Он поплавал немного, оглядываясь, и нырнул. Его долго не было, и у Нюшки совсем побелели губы, папка засуетился, а дед приготовился тянуть веревку, конца которой не выпускал из рук, но Федор вынырнул, отплевываясь и хватая воздух широко открытым ртом. Он отдышался, нырнул снова и снова вынырнул.