Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов

Стенька Разин принес в дар Волге свою любовницу, пленную персидскую княжну. Распаленный вином, он сидел на краю ладьи и, задумчиво поглядывая на волны, сказал: «Ах ты, Волга-матушка, река великая! Много ты дала мне и злата и серебра и всякого добра, ты меня вскормила и взлелеяла, славою и честию наделила; а я ничем еще тебя не благодарствовал. На ж тебе, возьми!» С этими словами он схватил княжну и бросил в воду…

Если жертвоприношениями снискивалась милость водяных божеств, то, наоборот, непочтение к ним влекло за собой неминучую беду. По свидетельству одной старинной песни, подъехал молодец к реке Смородине и взмолился, чтоб указала ему брод. Провестилась река человечьим голосом – душой-красной девицей:

Я скажу те, быстра река, добрый молодец,Я про броды кониные, про мосточки калиновы,Перевозы частые:Со броду кониного я беру по добру коню,С перевозу частого по седелечку черкесскому,Со мосточку калинова по удалому молодцу;А тебя, безвременного молодца, —Я и так пропущу.

Переправившись через реку, стал молодец глупым разумом похваляться: «Сказали про реку Смородину – не пройти, не проехати чрез нее ни пешему, ни конному; а она-то хуже дождевой лужи!» Пришлось возвращаться доброму молодцу, не нашел он брода кониного – потопила его река Смородина в своих глубоких омутах, а топила – приговаривала: «Безвременный молодец! Не я топлю, топит тебя похвальба твоя!»

Наказание Волги

Стала одолевать неверная сила народ христианский, и собрался войной на врагов сам царь Иван Грозный. Повел он за собой рать – силу большую. Надо было переправлять ополчение за реку Волгу. Сперва переехал на тот берег царь с вельможами и стал поджидать переправы воинства.

Посажались солдаты на струги и лодки и отхлынули от берега.

Вдруг Волга начала бурлить, и пошли по ней валы за валом страшные. Лодки мечутся из стороны в сторону, летают, как пух…

Видит Грозный царь с берега, того и гляди, что перетопит все его воинство. И крикнул он громким голосом:

– Не дури, река, присмирей, а то худо будет!

Не унималась Волга, заволновалась пуще прежнего.

– Палача сюда подать, – крикнул царь, – вот я тебя проучу!

Пришел палач, мужчина здоровенный, и велел ему царь сечь реку кнутом, чтобы она не бунтовала против царской рати. Взял кнут палач, засучил рукава красной рубахи, разбежался да как свистнет по Волге, – вдруг кровь из воды на аршин вверх брызнула, и лег на воде кровяной рубец в палец толщиной. Тише пошли волны на реке, а царь кричит:

– Не жалей, валяй крепче!

Разбежался палач дальше прежнего и хватил сильнее, – кровь брызнула еще выше, и рубец лег толще. Волга утишилась. После третьего удара, который палач отвесил изо всей мочи, кровь махнула на три аршина, и рубец оказался пальца в три толщиной, – совсем присмирела тогда Волга.

– Довольно, – сказал Грозный царь, – вот как вас надо проучивать.

После того благополучно переправилось через реку все войско, и ни один солдатик не утонул, хотя много приняли страха. И теперь, говорят, на том месте, где была переправа, видят на Волге три кровяных рубца, особенно летним вечером, если взглянешь против солнца, когда оно закатывается за горы.

Озера

Ильмень-озеро

Плыл однажды Садко по Волге-реке, посыпал хлеб солью и опустил в воду со словами: «Спасибо тебе, матушка Волга! Гулял я по двенадцать лет, – никакой скорби над собою не видывал. А иду я, молодец, в Новгород побывать». И ответила ему Волга-река: «Поклонись от меня брату моему, славному озеру Ильменю». Приехал Садко на Ильмень-озеро и передал ему поклон от Волги-реки:

А и гой еси, славный Ильмень-озеро!Сестра тебе, Волга, челобитье посылает.

Приходил от Ильмень-озера удалой добрый молодец и спрашивал: «Как-де ты Волгу-сестру знаешь?» Садко рассказал; молодец дал ему позволение кинуть в озеро три невода, и торговый гость наловил множество рыбы, и белой и красной, и сложил в три погреба; в какой погреб ни заглянет потом, а рыба вся превратилась в деньги – в серебро да в золото. Таков был подарок ему от славного Ильмень-озера.

Есть еще другое предание об этом озере. С западной стороны впадает в него небольшая речка, называемая Черный ручей. В давнее время поставил кто-то на Черном ручье мельницу, и взмолилась рыба Черному ручью, прося у него защиты: «Было-де нам и просторно и привольно, а теперь лихой человек отнимает у нас воду». И вот что случилось: один из новгородских обывателей ловил удочкою рыбу на Черном ручье, подходит к нему незнакомец, одетый весь в черное, поздоровался и говорит: «Сослужи мне службу, так я укажу тебе такое место, где рыба кишмя кишит». – «А что за служба?» – «Как будешь ты в Новгороде, встретишь там высокого, плотного мужика в синем кафтане, в широких синих шароварах и высокой синей шапке; скажи-ка ему: дядюшка Ильмень-озеро! Черный ручей тебе челобитье прислал и велел сказать, что на нем мельницу построили. Как ты, мол, прикажешь, так и будет!» Новгородец обещался исполнить просьбу, а черный незнакомец указал ему место, где скопилось рыбы тьма-тьмущая. С богатою добычею возвратился рыболов в Новгород, повстречал мужика в синем кафтане и передал ему челобитье. Отвечал Ильмень: «Снеси мой поклон Черному ручью и скажи ему про мельницу: не бывало этого прежде, да и не будет». Исполнил новгородец и это поручение, и вот разыгрался ночью Черный ручей, разгулялось Ильмень-озеро, поднялась буря, и яростные волны снесли мельницу.

Озеро Свитязь

В тридцати верстах от гродненского Новогрудка разлилось небольшое озеро (версты две в диаметре) по имени Свитязь – круглое, с крутыми береговыми скалами, поглотившее город того же имени за грехи жителей, нарушивших общеславянскую заповедь и добродетель гостеприимства (они не принимали путников, и ни один из таковых в их городе не ночевал). Поэт Литвы Мицкевич вызвал из недр этого озера поэтический образ женщины («Свитезянка»), превратившейся, подобно жене Лота, в камень за такое же нарушение обещания не оглядываться назад после выхода из города, обреченного на гибель. Еще в пятидесятых годах прошлого (XVIII) столетия виден был в этом озере камень, издали похожий на женщину с ребенком, но теперь он затоплен водой и рвет у неосторожных рыбаков сети.

Ольховское озеро

В пяти верстах от деревни Пацевичи находится Ольховское озеро. Очень давно на этом месте была деревня. Однажды в виде нищего пришел в деревню сам Бог и стал просить ночлега. Но никто из беззаконных жителей не сжалился над нищим и не пустил его в свой дом. Выйдя за деревню, нищий проклял всех ее жителей, за исключением одного спавшего старика. Как только этот последний проснулся и вышел за околицу, земля с домами стала оседать; в то же время от сильного дождя осевшее место начало наполняться водой. Когда праведный старик оглянулся на деревню, то увидел озеро, на средине которого, как раз в том месте, где приходился его дом, плавал стол с раскрытой на нем книгой, которую читал он перед сном, а закрыть не успел. Спустя сто лет затопленная деревня опять увидела свет божий, и вот каким образом: пастух увидел крест на берегу озера и хотел поднять его, но крест оказался на цепи. Пастух потянул цепь – и на поверхность озера всплыла деревня, радостные жители которой подняли веселый крик. Пастух так испугался, что выпустил цепь из рук, и на его глазах деревня снова ушла в воду еще на сто лет.

Усмирение Ладоги

Из Питера поехал Петр I по Неве и по Ладожскому озеру; вдруг поднялась буря-падара, погода непомерная; насилу доплыли к Сторожевскому носу (где маяк Сторожевский). Вышел царь на берег; кружит его – укачало сине море. «Ай же ты, мать сыра земля, – закричал царь. – Не колыбайся! Не смотри на глупо, на Ладожское озеро!» Того часу приказал подать кнут и порешил наказать сердитое море. Место, где изволил наказать своима царскима рукама, звали сухая луда, а с тех пор называется царская луда. После того Ладожское стало смирнее и тишину имеет, как и прочие озера…

…Сильно разгневался осударь на Ладогу, что она его не пущает дальше погодами; не стерпел, вышел на берег и высек Ладогу плетью – и стала Ладога смиряться, и поветер подул.

С ним, видно, и озеро-то спорить не осмеливалось. Ну и то сказать: к делу шел – за дело и сек.

Исчезающие озера

Среди олонецких озер существуют, например, такие, которые временно исчезают, иногда на долгие сроки, но всегда с возвратом всей вылившейся воды в старую обсохшую горловину. В одном озере (Шимозеро) вся вода исчезает так, что по пустынному полю, бывшему дном, извивается только небольшой ручей, продолжающий течь и подо льдом. Пучина другого озера (Долгое) никогда не усыхает окончательно, как в первом, но вода и здесь убывает значительно; к Рождеству лед садится прямо на дно, образуя холмы, ямы и трещины; весной вода наполняет озеро, переполняет его и затем начинает показывать новое чудо – течение обратное. Вода третьего озера (Куштозеро), высыхая, уводила с собой куда-то и рыбу, доходящую в озере до баснословных размеров. Рыба снова возвращалась сюда, когда с проливными осенними дождями озеро снова наполнялось водой в уровень с высокими берегами, а иногда и выше, до горной гряды, окаймляющей озерную горловину. Четвертое озеро (Каинское) высыхало так, что дно его казалось дикой степью: люди ходили здесь как по суше. Однажды, два года подряд, крестьяне косили здесь траву на сено и довольно удачно сеяли овес.