Почему РФ – не Россия - Сергей Волков

Элита

Исчезнувшей российской элите не повезло на посмертные оценки даже более, чем российской государственности. Несмотря на определенную «моду» на дореволюционную Россию в «перестроечное» время, как раз тому, что составило блеск и славу её (государственно-управленческой и интеллектуальной элите, создавшей военно-политическое могущество страны и знаменитую культуру «золотого» и «серебряного» веков) не повезло на симпатии современных публицистов; неприязнь к ней просматривается очень четко в писаниях самых разных по взглядам авторов (если для одних это буржуи, сатрапы и реакционеры, для других — сплошь безмозглые либералы, масоны и предатели, виновные в гибели России). В массовом же «низовом» сознании привычная схема примерно такова. В старой России господствовали угнетавшие крепостных крестьян помещики-дворяне, которые то ли были бездельниками-паразитами, то ли образовывали гигантских размеров чиновничий аппарат (эти версии как-то ухитряются совмещаться), представляя собой оторванную от народа замкнутую касту, купавшуюся в роскоши и притом малокультурную и невежественную, которой противостояла не допускаемая на службу образованная «разночинная интеллигенция». Любопытно, что в 90-х годах, когда советская система превратилась в объект критики, неприязнь к дореволюционному служилому слою стала находить выражение в отождествлении его с коммунистической номенклатурой (не смущаясь тем обстоятельством, что чиновно-сословная структура традиционного общества как институт сугубо формальный, в корне противоположна феномену номенклатуры как явлению политико-идеологическому и предельно неформальному). При этом отдельные историки (например, В. Сироткин), от которых наивно было бы ожидать знакомства с Законами о состояниях, Уставом о службе гражданской или статутами российских орденов, ухитрялись излагать достаточно известные вещи с точностью до наоборот.

Однако, какой бы ни изображать старую российскую элиту и каких бы грехов на неё ни взваливать, а все равно ничего лучшего в стране не было: элита — она и есть элита. И это она создала ту русскую культуру, которая признана ныне всем цивилизованным миром. Ибо культуру, общекультурный фон, стиль жизни, поведения и общения создает не десяток «исполинов», а весь слой образованных людей: десятки тысяч учителей, офицеров, провинциальных барышень, чиновников, врачей и т.д. (в семьях которых потом и появляются эти самые «исполины»).Так что уж какими бы эти люди ни были, а то, что создали — создали. Создали, кстати, не только культуру, но и ту огромную страну, на природных и людских ресурсах которой семь десятилетий паразитировали строители «нового мира». Важнейшей причиной внешнеполитической успешности, прочности и военного могущества Российской империи был именно характер и состав её элиты, особенно её устроителей и защитников — служилого сословия.

Служилый слой, которым располагала дореволюционная Россия, своей структурой и основными характеристиками обязан реформам Петра Великого, хотя в ходе последних смены служилого сословия в целом не произошло. Люди, являвшиеся опорой реформатора, принадлежали за единичными, хорошо известными исключениями к тем же самым родам, которые составляли основу служилого дворянства и в XVII веке (была нарушена разве что монополия нескольких десятков наиболее знатных родов — самой верхушки элиты на занятие высших должностей). Состав Сената, коллегий, высших и старших воинских чинов практически полностью состоял из прежнего русского дворянства (не считая иностранцев, пребывание коих на русской службе тогда в подавляющем большинстве случаев было временным). Так что прежнее дворянство (насчитывавшее на рубеже XVII–XVIII вв. примерно 30 тыс. чел.) составило основу и пореформенного офицерства и чиновничества.

Не изменив первоначально персонального состава, реформы коренным образом изменили принцип комплектования служилого сословия, широко открыв в него путь на основе выслуги и положив начало процессу его постоянного и интенсивного обновления. Неофиты полностью абсорбировались средой, в которую вливались, и не меняли её характеристик в каждом новом поколении, но в целом это была уже новая элита, отличная по психологии и культуре от своих предшественников XVII в. Кроме того, на состав служилого слоя оказало сильнейшее влияние включение в состав России в XVIII — начале XIX вв. территорий с немецким (остзейским), польским, финским (шведское рыцарство), грузинским и иным дворянством, а также то, что с середины XIX в. он далеко не ограничивался дворянством (лишь до половины и менее членов его относились к личному или потомственному дворянству). В широком смысле служилое сословие охватывает не только офицерство и ранговое чиновничество, но и социальные группы, являвшиеся основными поставщиками их членов: сословия потомственных и личных дворян, «обер-офицерских детей» и почетных граждан.

Основной чертой, отличавшей российскую элиту от элиты других европейских стран была чрезвычайно высокая степень связи её с государством и государственной службой. И преподаватели, и врачи, и ученые, и инженеры в подавляющем большинстве были чиновниками. Ни в одной другой стране столь широкий круг лиц интеллектуального труда не охватывался государственной службой. Соответствовал этому и характер формирования высшего сословия — дворянства. Особенностью российского дворянства (и дворянского статуса, и дворянства как совокупности лиц) был его исключительно «служилый» характер, причем со временем связь его с государственной службой не ослабевала, как в большинстве других стран, а усиливалась.

Имперский период в целом отличается и гораздо более весомым местом, которое занимала служба в жизни индивидуума. Если в Московской Руси служилый человек в большинстве случаев практически всю жизнь проводил в своем поместье, призываясь только в случае походов и служил в среднем не более двух месяцев в году, то с образованием регулярной армии и полноценного государственного аппарата служба неизбежно приобрела постоянный и ежедневный характер (к тому же Петр Великий сделал дворянскую службу пожизненной, так что дворянин мог попасть в свое имение лишь увечным или в глубокой старости; лишь в 1736 г. срок службы был ограничен 25 годами). Неслужащий дворянин (кроме калек и малолетних) не мог владеть поместьем и вообще быть дворянином (в принципе, он мог и не выслуживать чинов, предусмотренных Табелью, но тогда до конца жизни оставался рядовым солдатом). Традиция непременной службы настолько укоренилась, что даже после манифеста 1762 г., освободившего дворян от обязательной службы, абсолютное большинство их продолжало служить, считая это своим долгом. Еще более существенным был принцип законодательного регулирования состава дворянского сословия. Россия была единственной страной, где дворянство не только пополнялось исключительно через службу, но аноблирование на службе по достижении определенного чина или ордена происходило автоматически. Причем, если дворянский статус «по заслугам предков» требовал утверждения Сенатом (и доказательства дворянского происхождения проверялись крайне придирчиво), то человек, лично выслуживший дворянство по чину или ордену признавался дворянином по самому тому чину без особого утверждения. Дворянство и чины в России (в отличие от некоторых стран) никогда не продавались (вне службы они могли лишь жаловаться за заслуги в развитии искусства и промышленности).

С введением «Табели о рангах» потомственное дворянство приобреталось с первым же офицерским чином (прапорщика) в армии и с чином 8-го класса (коллежского асессора) на гражданской службе (более низкие гражданские чины давали личное дворянство), а также с награждением любым орденом. Приток в дворянство был очень велик: с 1836 по 1843 г. из произведенных в чин 8-го класса почти две трети (64,7%) составляли недворяне, и только в 1825–1845 гг. потомственное дворянство по чинам и орденам получили около 20 тыс. чел. С 1845 г. потомственное дворянство приносили военные чины начиная с 8-го класса (майор) и гражданские — с 5-го (статский советник), а личное — все более низкие военные чины и гражданские чины от 9-го (титулярный советник) до 6-го. С 1856 г. класс чинов, приносивших потомственное дворянство, был поднят до 6-го (полковник) на военной службе и 4-го (действительный статский советник) на гражданской; для получения личного дворянства чины не изменились. Таким образом, после 1845 г. только три низших гражданских чина (чины 13-го и 11-го классов в XIX в. при гражданском чинопроизводстве пропускались) не вводили человека в состав высшего сословия (лица, имеющие их, включались в сословие почетных граждан), при этом срок выслуги чина 9-го класса составлял 9–12 лет, так что почти все чиновники его получали. (Хотя личные дворяне пользовались меньшими правами, чем потомственные, законодательством подчеркивалось, что и те и другие принадлежат к единому дворянскому сословию.) Несмотря на повышение планки чинов для доступа в высшее сословие, приток в него оставался очень большим, поскольку и число гражданских должностей, и сеть учебных заведений быстро увеличивались. В 1875–1896 гг. по чинам и орденам были утверждены в правах потомственного дворянства 39 535 человек (при том, что далеко не все лица, имевшие на это право, обращались с соответствующим ходатайством). Российское дворянство было одним из самых малочисленных в Европе, составляя даже в конце XIX в. 1,5% населения (в т.ч. треть — личные дворяне), тогда как во Франции в XVIII в. — 1,5%, в Испании и Венгрии — более 4%, в Польше — более 10%. Однако и при таких условиях оно не только не было замкнутой кастой, но в большей своей части состояло из недавних разночинцев и их потомков, т.е. той самой «разночинной интеллигенции».