Убийство к чаю - Александра Фишер-Хунольд

Разумеется, Финн обладает большим талантом, но он ещё не созрел для Академии, и ему я тоже об этом сказала.

Моё подозрение, что он подделал упомянутое вами письмо, он подтвердил в телефонном разговоре, который состоялся у нас непосредственно после получения вашего письма.

О господи!

Конечно, за это невероятно скандальное поведение его необходимо призвать к ответственности. Я подключу своего адвоката, который составит для меня заявление о совершённом преступлении. На основании данного проступка – и я думаю, вы согласитесь – он на всю жизнь будет лишён возможности поступить в Академию.

С уважением,

Рубиния Редклифф

В ушах шумело, как на автостраде. Мой мозг набирал обороты. Против своей воли я с головокружительной скоростью складывала вместе обнаруженные части головоломки. «Спокойно! Давай спокойно и по порядку!» – попробовала я притормозить себя.

Письмо из Академии, принесённое почтальоном в пятницу и прочитанное Рубинией, пока я шарила в дневнике её матери, наверное, содержало благодарности за то, что она якобы порекомендовала им Финна. Пока я тренировала гаммы, она позвонила Финну и потребовала объяснений. Да. В этом был смысл. В лабиринте Рубиния Редклифф угрожала Финну написать письмо в Академию. Поэтому он так отчаянно умолял её не делать этого. Я покрылась холодным потом и начала дрожать. Потому что мне неожиданно стало ясно, что должна была значить эта угроза для Финна и его мечты. Величайшая катастрофа в его жизни – конец его планов и карьеры, прежде чем она действительно началась. Что сказала эта Сара Данн? «Одно слово великой Рубинии Редклифф может отправить музыканта на небеса или на погибель». Незваная мелькнула перед моим внутренним взором картинка красно-зелёной клетчатой целлофановой упаковки с надписью «Сказочное печенье», лежащей среди водорослей.

Моё сердце пропустило удар. Пришлось прислониться к стене, иначе я бы упала.

Любимое печенье Финна… Он всегда привозил его из Лондона… Кроме него, я не знала никого в Эшфорд-он-Си, кто хотя бы слышал об этом магазине печенья. Мне стало по-настоящему плохо. Желудок сжался.

Поэтому Финн и спрашивал, не ходила ли я в лабиринт после перетягивания каната. Дело было совсем не в том, что он хотел выяснить, не имеет ли он дело с сумасшедшей преследовательницей, или что он чувствовал себя неловко, что я услышала, как он умолял и упрашивал. Нет. Его цель была другой: он хотел узнать, присутствовала ли я при этом споре, и если да, то сколько я успела понять.

Потому что он… Потому что он…

Мой мозг отказывался обдумывать эту непостижимую мысль. Я съехала по стене вниз. Почему он вообще был в Бухте контрабандиста? Спросил ли его кто-нибудь? Я закрыла глаза. Преследовал ли он Рубинию Редклифф, чтобы остановить её раз и навсегда, чтобы не дать ей отправить письмо, которое теперь дрожало в моей руке.

Был ли Финн убий…

Я потрясла головой. Я не хотела думать об этом! Нет и ещё раз нет! Финн не убийца! Ни за что! Я это знала, потому что так говорило моё сердце. Даже если у него был мотив, или как это называется на профессиональном жаргоне. Мотивом мог похвастаться не только он. Сара Данн, Дороти и, может быть, ещё многие, многие другие, о которых я даже не догадывалась.

И кроме того… Какая я глупая! Все мои размышления абсолютно смехотворны! Я с облегчением вздохнула. Это всего лишь несчастный случай. Никто даже в кошмарном сне не думал об убийстве. Все убеждены в том, что это несчастный случай. Все, кроме…

– Эми, ты пустила там корни?

…моей бабушки!!!

– Уже иду! – крикнула я через плечо, засунула почтовую бумагу обратно в конверт и сложила его так, чтобы он поместился в карман моих джинсов. Пусть бабушка и дальше наслаждается игрой воображения. Без этого письма она никогда не придёт к опасным мыслям.

В следующую секунду я стояла за спиной бабушки и с таким же любопытством, как и Дороти, смотрела через её плечо. В одной руке она держала свидетельство о браке, в другой – удостоверение личности мистера Харди.

– Фактически, мы с Рубинией были настоящими супругами всего шесть месяцев, потом я ей надоел. Но это не меняет того факта, что мы так и не развелись.

Мистер Харди кивнул на бумаги, поставил три длинных бокала на стойку и наполнил их шампанским.

– А что будешь ты? – Он повернулся ко мне. Я неопределённо пожала плечами.

– Ах, знаешь, налей себе чего-нибудь сама! – предложил он, кивая в направлении холодильника.

– Очевидно, я должна извиниться перед вами, мистер Харди! – сдалась бабушка, внимательно исследовав документы.

Увлекая Дороти и бабушку в сторону дивана и кресел, он обаятельно ответил:

– Забудьте! Не хотим ли мы присесть?

Вообще-то я думала, что бабушка отклонит приглашение, пожелает доброй ночи мистеру Харди и пойдёт со мной домой. В конце концов, она узнала, кто перед ней. Но я недооценила её детективный задор. И её любопытство. Потому что просто знать, кто это, было недостаточно. Он стал подозреваемым и удачной возможностью для расследования. Как я уже говорила, с работой детектива я тогда ещё не успела познакомиться.

Так что бабушка, Дороти и Дункан Харди уселись на белоснежные диваны Рубинии Редклифф, стоявшие в гостиной друг напротив друга. Перси уютно устроился на пушистом ковре перед камином. Казалось, он решил, что мистер Харди совсем не интересен.

В холодильнике не было ничего, чего бы мне хотелось, так что я взяла стакан и налила воды из-под крана.

– За отсутствующих друзей! – Дункан Харди поднял свой бокал в воздух и широко улыбнулся. Бабушка и Дороти повторили за ним. Хотя они не улыбались. В то время как Дункан Харди и Дороти до дна осушили бокалы, бабушка только пригубила шампанское. Я протянула свой стакан в их сторону из кухни и уже хотела плестись к ним, как мне бросился в глаза дневник Баттерфляй Редклифф. Он лежал уже не на кухонной стойке, а на небольшом столике у кресла, выглядящего довольно неудобным и стоявшего за диванами таким образом, что с него открывался вид на сад Рубинии, вымеренный как по линейке.

– Наверное, Рубиния была очень молода, когда вышла за вас замуж, – начала бабушка свой допрос.

– Ей только-только исполнилось восемнадцать, – ответил мистер Харди. – Я старше её на десять лет. Я знаю, – кокетливо улыбнулся он, – по мне это незаметно.

– И правда, незаметно! – польстила ему бабушка.

«Вообще-то это была неплохая возможность, чтобы ещё немного поизучать записи Баттерфляй», – подумала я. Взрослые так погрузились в разговор, что наверняка никто не обратит на