Современный чехословацкий детектив - Войтек Стеклач

— Я так не говорил, — возразил я.

— Еще бы, — сказал капитан, — да вы ее должны были люто возненавидеть. Признайтесь, пан Бичовский…

— Не возьму в толк, зачем к этому снова возвращаться, — ответил я неохотно. — Я рассказал вам все о наших с Зузаной взаимоотношениях. Все как было. Почему же сейчас…

— Эти два дня мы не сидели сложа руки, пан Бичовский.

— Знаю. И еще знаю, что вы посадили Колду. Почему же…

Капитан меня перебил.

— Вас кто-то разыграл, молодой человек… Пана Колду мы вовсе не посадили, как вы это называете. Наоборот!

— То есть как наоборот? — непонимающе пробормотал я.

— Допейте свой кофе, — сказал капитан, — время — чрезвычайно драгоценная вещь, а нас с вами ждет еще масса дел. Вам известно, что такое очная ставка?

Допив кофе, я почувствовал, как сжался мой желудок, и извлек из кармана сигарету.

— Не стоит, — остановил меня капитан. — Расплатимся. У меня в кабинете тоже есть пепельница.

18

Мы с Колдой сидели почти рядом на стульях, капитан — напротив, за столом, а у окна, возле низкого столика, склонился над машинкой верзила, который снимал с меня показания в ночь с субботы на воскресенье.

— Продолжайте, — произнес капитан, обращаясь к Колде.

На Богоуше не оказалось полосатой одежды, к которой не положен галстук. Он был хорошо выбрит, опрятен и одет с присущей ему продуманной элегантностью.

— Это, собственно, все, — сказал Колда и виновато поглядел на меня. Я снова увяз по самые уши. Колда показал, что после ухода Бонди он оставался у Черной примерно полчаса и около семи тоже ушел. И если бы только это…

— Ну, что скажете, пан Бичовский?

Что мне сказать! Кошмарнее всего то, что Зузана, по словам Колды, попросила его остаться. На весь вечер. Дожидаться моего появления. Якобы боялась быть со мною наедине. И это мог подтвердить Бонди. Она сказала это еще при нем. Как там вчера вечером говорил Гертнер? Женщины — темные лошадки.

— Но это же полнейшая бессмыслица, — возразил я беспомощно. — В субботу я вам выложил все начистоту.

— И только по рассеянности забыли упомянуть, что Черная вас боялась!

У Колды, по мнению капитана, было безупречное алиби. Начиная с семи и вплоть до полуночи. Три человека, на которых он сослался, допрошенные поодиночке, не преминули засвидетельствовать это. Потому Колду и задержали в понедельник допоздна. Проверяли его алиби.

— Я не мог у нее остаться, — понурясь, говорил Колда, — то есть если бы знал…

— Причем Черная, очевидно, имела какие-то основания для страха, — повернулся ко мне капитан. — Может быть, вы ей угрожали? Только больше не пытайтесь мне втолковать, — он постучал по папке, что лежала на столе, — будто собирались провести приятный вечерок, оживляя его игрой на скрипке, ладно?

— Но когда я пришел к Зузане, дверь была заперта, — сказал я невпопад.

— Это верно, — ответил капитан. — Кстати, других ключей, помимо ваших, в квартире не найдено.

— Вот видите, — отчаянно защищался я. — А у Зузаны ведь были свои! Где же они?! Я… слушайте, а что, если убийца… как-никак он должен был запереть за собой! Он их и взял. У меня была только моя связка.

— Пан Бичовский, — с состраданием сказал капитан, — это для вас слишком слабая зацепка. Другие ключи вы могли просто выбросить. Время на это у вас было.

— Я могу уйти? — спросил Колда.

Грешный кивнул.

— Можете, только скажите коллеге, — указал он на верзилу, — где вас можно найти. На случай, если понадобитесь нам.

— Значит, сегодня вечером я буду в «Букашке», — озадаченно начал вспоминать Колда, — утром…

— Да нет, — прервал его верзила, — нас интересует только, не выедете ли вы в ближайшие дни из Праги. Сможем ли мы застать вас по вашему адресу. — Он начал перебирать бумаги перед собой.

— То есть дома? — сообразил Колда. — Ну да. На этой неделе вся группа будет безвылазно в Праге.

— Этого вполне достаточно, — сказал верзила, и Богоушек Колда с облегчением поднялся со стула.

— До свидания, — попрощался он вежливо сначала с верзилой, а потом с капитаном. Меня он не удостоил вниманием.

— И что бы вам не признаться, — через какое-то время произнес капитан. — Вам не кажется, что это было бы самое разумное?

— Не знаю, — ответил я, — что вы тут усмотрели разумного, только в смерти Зузаны я не виноват.

— Не виновен, — машинально, скорее для порядка, поправил меня капитан.

— Да, не виновен, — повторил я.

— Но ведь ваше алиби… — Капитан невесело покачал головой.

— В другой раз буду внимательнее, — отрезал я, — и постараюсь запастись более надежным. Почем мне было знать…

— Перестаньте кричать, — сказал капитан, — этим ничего не добьетесь. Попробуем лучше, если вы не против, бросить свежий взгляд на все то, что нам известно.

Я кивнул, и капитан зашуршал бумагами в своей папке.

— Я буду строго следовать показаниям, — поднял он глаза от документов, — вашим и всех остальных. Если что-то напутаю, не откажите в любезности поправить меня.

— Хорошо.

— Так вот, все происходило приблизительно так. Суббота, вторая половина дня, точное время пока не имеет значения. Черная и Бонди беседуют с вами в Доме трудящихся. Вы договариваетесь с Черной, что встретитесь в восемь часов. Кстати, — капитан снова оторвался от бумаг, — пан Бонди это подтвердил. Дальше. Черная должна была записывать в «Беседе» программу для телевидения, но запись по техническим причинам, как объяснил пан Бонди, сорвалась. Поэтому она уехала домой вместе с Бонди. В квартире Черной они были, по словам Бонди, в полшестого. Бонди находился там примерно три четверти часа, пока не пришел Колда. Бонди подтвердил, что Черная просила Колду провести у нее весь вечер. Она объявила, что позвала вас, так как вы этого хотели, но боится вашей встречи. Колда отговорился тем, что у него на семь часов назначено важное свидание, и обещал ей позвонить.

— И что же, — прервал я капитана, — позвонил? Капитан покачал головой.

— Нет. При допросе он пояснил, что сказал это просто так, чтобы Черная не боялась. — Капитан грустно улыбнулся. — И вообще, он заявил — и это говорит в вашу пользу, пан Бичовский, — что считал опасения Черной несколько, гм, преувеличенными. По его мнению, она любила преувеличивать. Видите, я ничего от вас не скрываю. — Капитан вопрошающим взглядом посмотрел на меня.

— Я от вас тоже.

— Продолжим. Гуго Бонди ушел от Черной примерно в четверть седьмого. Богуслав Колда каких-нибудь полчаса спустя. А убийство, — капитан закрыл свою папку, — убийство было совершено, согласно медицинской экспертизе, между восемью и девятью.

Я молчал.

— Так что у нас возникает подозрение…

— Значит, подозреваете меня не только вы?

— Не надо придираться к формулировкам. Вы же понимаете, дело это нешуточное.

Я понимал. Черт возьми, я отлично понимал, что тут не до шуток.

— Слово за вами.

Я вспомнил разговор с Гедой.

— А что было на Зузане до ухода Бонди и Колды? То же, в чем она заезжала ко мне в Дом трудящихся? Такое платье…

Капитан не дал мне договорить.

— Да вы прирожденный частный детектив! Мы знаем, в каком платье была Черная, когда встречалась с вами. И если вам это интересно, то так же она была одета и тогда, когда они с Гуго Бонди разучивали вечером вашу песенку.

— Ясно, — выдохнул я.

— Я не хотел вам об этом говорить, но… Когда пан Бонди ушел, — капитан откашлялся, — Черная, гм… переоделась. То, что было на ней в момент ее смерти, она надела… скажем так, в присутствии Богуслава Колды.

Не имело смысла указывать капитану на то, что перед моим визитом Зузана, по логике вещей, должна была снова переодеться. Но уже не успела. Алиби Колды, надо думать, неуязвимо.

— Так что скажете?

Я сознавал, что молчание мне не слишком поможет, и дал ход теории своей бывшей жены.

— Я бы немного уточнил заключение этой вашей медицинской экспертизы. Убийство было совершено никак не позже, чем, скажем, без четверти восемь. Я ведь не имел обыкновения опаздывать. — И я развернул перед капитаном теорию Геды, живописуя Зузанину суетность.

— Любопытно, — сказал капитан. — Заметно, что эти два дня вы не потратили впустую.

— Это все моя жена, — пожал я плечами, — я был у нее в воскресенье вечером.

Капитан недоуменно поднял брови.

— То есть, — поправился я, смутясь, — моя бывшая жена.

— Вы все еще поддерживаете отношения со своей первой женой? — с интересом спросил капитан, дав мне прикурить.

— Вам это странно?

Верзила в своем углу сосредоточенно стучал по клавишам пишущей машинки. Я как-то перестал обращать на него внимание.

— Не знаю, — ответил капитан. — Мне это кажется несколько необычным. Да и вы сами…