Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов

выводит нас из суеты, позволяет освободиться от оков мира, от всего, что держит нас и нами не является. Она как момент истины обнажает экзистенцию. Она мучительна, редка и драгоценна.

Будем подытоживать. Итак, каждое философское течение имеет свою «формулу человека». Если вы спросите марксиста, что такое человек, он скажет: «Во-первых, человек – это существо трудовое, труд создал человека. Во-вторых, человек – это совокупность социальных отношений, производная от своего классового положения». Если вы спросите христианина, что такое человек, он скажет: «Человек – это существо, созданное по образу и подобию Бога, но потом падшее, однако способное к покаянию и спасению». Если вы спросите просветителя, что такое человек, он вам скажет: «Это животное с разумом».

А вот если вы спросите экзистенциалиста, что такое человек, он вам скажет: «Человек – это единственное в мире существо, знающее о своей смерти и потому обреченное на свободу». Всегда есть опасность себя потерять и упасть в вещь, жить неподлинно, несвободно, бесчеловечно, отчужденно. Бог (если Он есть) бессмертен, животные и вся природа смертны, но не знают об этом. А человек является парадоксом: не мертвый, не живой, а смертный. Не только в русском языке слово «смертный» – синоним человека, но и во многих других. Человек рождается дважды в этот мир: первый раз – физически, когда выходит из утробы матери, а второй раз и уже по-настоящему, окончательно и всерьез, когда он осознает свою смертность. Не случайно во всех культурах существует обряд инициации, взросления. В христианстве это – крещение, второе и подлинное рождение. Человек живет в детстве, как в раю, ему кажется, что весь мир ради него, он никогда не умрет. И в какой-то момент с изумлением и недоверием понимает: я умру. И никто не поможет, ни папа, ни мама. И из вопроса о смысле смерти рождается вопрос о смысле жизни. Если я умру, то зачем я? Кто я? Зачем тогда жить? И стоит ли? Бог бессмертен, и у Него нет этих вопросов, животные смертны, но не осознают этого и оттого так гармоничны, на зависть нам. Поэтому именно из осознания человеком факта своей неизбежной смертности, своей личной конечности рождается все человеческое. Именно отсюда рождается обреченность на свободу. Обреченность на свободу и рождается из знания о своей смерти. Поиск смысла жизни рождается из непонимания, неприятия и попыток осмысления смысла смерти.

Это те темы, вокруг которых будет крутиться весь наш курс: смерть, свобода, смысл, одиночество, отчужденность, подлинное и неподлинное существование.

Двигаясь к завершению, я приведу еще одну цитату из Сартра. У него есть знаменитая лекция «Экзистенциализм – это гуманизм», где Сартр кратко резюмирует все, что я сейчас сказал: «Существование предшествует сущности, экзистенция предшествует эссенции». Это формула человека в экзистенциализме, формула свободы. То есть человек сначала есть, а потом уже кем-то становится. Сартр приводит знаменитый образ: мастер делает нож. Сначала сущность ножа («ножность ножа», говоря по-платоновски) у мастера в голове (то есть здесь сущность предшествует существованию), потом нож сделан – и нож самотождествен. Его сущность и существование становятся неразделимы. Пока его не сломают, он будет ножом – не больше и не меньше. Не топором, не молотком, не ложкой – именно и только ножом! А человек сначала рождается, а потом все время кем-то становится. Человек – это смысложизненное существо, он постоянно создает смыслы, проектирует себе себя. Один из создателей экзистенциального психоанализа, Виктор Франкл, сказал, что человек сейчас живет в состоянии экзистенциального вакуума. Но, говорит Франкл, человек не может жить без смысла. Поэтому от бессмыслицы он гибнет сегодня. Существование предшествует сущности. Человек свободен, человек сам себя делает. Важно не родовое человеческое, а индивидуальное, мое, личное. Выбрать себя, прожить свою жизнь.

И, уже почти совсем завершая это «введение во введение» в экзистенциализм, я хочу привести одно небольшое стихотворение Самуила Маршака:

Все умирает на земле и в море,

Но человек суровей осужден:

Он должен знать о смертном приговоре,

Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живет – наперекор всему, —

Как будто жить рассчитывает вечность

И этот мир принадлежит ему.

Все здесь: человек, знающий о смерти, упрямо живущий наперекор всему.

Многие говорят: ну хорошо, был экзистенциализм, расцвел в середине ХХ века, все прекрасно, Ясперс, Хайдеггер, Сартр, Камю. А что дальше? Был экзистенциализм и его нет? Вымер? Был преодолен? Устарел? Вышел из моды?

Сейчас, честно говоря между нами, вообще плохо с великими философами. Как и с великими учеными, великими поэтами, великими живописцами. Тот всеобъемлющий и роковой нарастающий кризис обесчеловечивания, о котором я сказал (как называл это Мамардашвили, «антропологическая катастрофа» или, говоря словами немецких экспрессионистов, «сумерки человечества»), сказывается на всем, в том числе и на философии, которая дробится, мельчает, вырождается и неуклонно деградирует… вместе с современным человеком.

С другой стороны, нельзя сказать, что экзистенциализм перестал быть актуальным и исчез, он во многом сформировал современную культуру, он вошел в ее плоть и кровь, оказал колоссальное влияние на общественную мысль, на психологию, на кинематограф, на художественную литературу. Скажем, кинематограф: сразу на ум приходят такие великие имена, как Ингмар Бергман или Андрей Тарковский. Вот вам экзистенциальные