Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы - Маргарита де Валуа

Королева Наваррская, таким образом, стала королевой Юссонской сеньории. Впрочем, у маркиза де Канийака было еще несколько причин, чтобы присоединиться к Лиге и освободить королеву. На одну из них справедливо обратил внимание Мишель Муазан в своей уже упоминавшейся книге «Оверньское изгнание Маргариты де Валуа»: дело в том, что Канийак являлся зятем мадам де Кюртон, гувернантки Маргариты в детские годы, о которой она пишет в своих «Мемуарах» [122]. Развивая эту тему и опираясь на данные просопографии, нетрудно выяснить, что дочь мадам де Кюртон – Жильберта де Шабанн – входила в штат постоянных дам королевы Наваррской и оказалась вместе с ней в Юссоне. Канийак, видимо, надеялся, что рано или поздно Маргарита [223] возвратится в Париж ко двору, и его жена займет одно из лучших мест при королеве Франции...

Затем, судя по всему, Канийак был жаден и не очень умен. В конце XIX века в одном из провинциальных архивов был найден и опубликован поразительный документ – «Дарение королевы Маргариты де Валуа маркизу де Канийаку» от 8 сентября 1588 года, написанный ею собственноручно. За оказанные Канийаком «добрые услуги» королева уступала ему «все свои права ... на графство Овернь и иные земли и сеньории названной области Овернь, принадлежащие нашей весьма почитаемой госпоже и матери, которые мы можем и должны наследовать», а также обязалась выплатить сорок тысяч экю в течение нескольких лет, т. е. Маргарита жаловала Канийаку шкуру еще не убитого медведя [123] Она прекрасно знала, что сеньории в статусе апанажа, принадлежащие членам королевской семьи, не могут быть объектом дарения, купли-продажи, залога и т. п. К тому же, по иронии судьбы, Екатерина Медичи в своем завещании отказалась вообще упоминать свою дочь, передав графство Оверньское своему незаконнорожденному внуку герцогу Ангулемскому [124] С последним королева Маргарита будет долго судиться за наследство своей матери и уже в 1600-х годах, не без помощи бывшего мужа – короля Франции, отсудит у него земли Екатерины.

Кроме всего прочего, маркиз де Канийак, судя по письму Гиза Мендосе, обещал, что отошлет швейцарцев короля («гарнизон») назад. Трудно сказать, сделал ли он это в действительности. Дело в том, что летом 1605 года, возвращаясь в Париж из Юссона по приглашению Генриха IV, Маргарита написала королю буквально следующее: «Я оставила Ваш замок Юссон под надежной охраной одного старого дворянина, моего гофмейстера, и всех моих швейцарцев и солдат, служивших мне все то время, пока я жила там по воле Господа» [125] Эти строки наталкивают на мысль, что, получив финансовые средства от герцога де Гиза, Канийак перекупил королевский гарнизон, благодаря которому в свое время захватил мятежную наваррскую королеву. Возможно, значительную часть швейцарцев он оставил в замке обеспечивать ее охрану и не стал набирать новую гвардию. [224]

Что касается солдат, кого имеет в виду Маргарита, опять же неясно. Из переписки уже упомянутого посла Испании при французском дворе Мендосы известно, что Генрих III высказывал свое открытое неудовольствие в адрес Филиппа II в связи с тем, что последний усилил гарнизон Юссона солдатами-арагонцами [126]. Оставались ли они в замке все годы, которые королева провела в Оверни? Согласно «Сатирическому разводу», королевский гарнизон заменили на «преданных ей людей» [127]. Историк Пьер де Весьер утверждает, что солдат прислал герцог де Гиз из Орлеана, всего – около 100-140 аркебузиров [128]. Так или иначе, некоторые из них сыграли в жизни Маргариты весьма предательскую роль зимой 1590/91 года, подняв мятеж в замке, в результате которого она едва не погибла. Мы вообще мало что знаем об этом периоде ее жизни: после убийства Генриха III в августе 1589 года во Франции наступила крайняя политическая разруха, усугубляемая испанской интервенцией. В глазах большей части французов Генрих Наваррский по-прежнему воспринимался только как глава гугенотов-еретиков, и ему пришлось прежде всего силой оружия доказывать свое право на трон Франции. В Оверни, помимо сторонников Лиги и короля Наварры, боровшихся за каждое укрепленное место, царили банды грабителей и мародеров. Маргарита оказалась меж нескольких огней.

В своем письме папе Павлу V в 1610 году, испрашивая его разрешения основать монастырь Святой Троицы в память о своем счастливом избавлении от смерти, она напишет: «Я... восхваляю и прославляю доброту Господа, проявившему ко мне свою бесконечную милость, ниспосланную мне посредством чудесного освобождения от огромнейшей опасности во времена самых больших волнений в нашем королевстве, когда я пребывала в Юссоне, который был захвачен восставшими солдатами, и мне пришлось спасаться в донжоне замка. Ему же [Богу] было угодно всю свою могущественную доброту направить на победу над моими врагами, и в тот же вечер моя жизнь и мой замок оказались в безопасности» [129]. Слова королевы подтверждает сообщение [225] лигерского муниципалитета Пюи консулам Лиона от января 1591 года: «Некоторые из противной партии [гугенотов]» замыслили убить королеву Наваррскую «выстрелом из пистолета, что и было совершено в ее комнате в замке Юссон. Пуля попала в платье Ее Величества. Тем самым они хотели захватить названный замок Юссон. Эта трагедия осуществлялась под руководством капитана ее гвардейцев. [...] Названные противники захватили другой замок недалеко от Юссона – всего в полутора лье, под названием Сен-Бабель» [130].

Большинство историков склоняются к мысли, что покушение было спланировано Ивом IV бароном д’Аллегром (или Алегром), назначенным Генрихом Наваррским губернатором соседнего Иссуара в 1590 году [131]. Д’Аллегр, в желании поставить Овернь под власть Бурбона, пытался овладеть ключевыми укрепленными местами в провинции. Окруженный тройными стенами, неприступный Юссон с королевой Наваррской во главе явно был одной из главных целей барона, хотя Маргарита, формально ставшая королевой Франции, фактически порвала все связи с Лигой после 1589 года [132]. Стоит напомнить в связи с этим, что маркиз де Канийак погиб, сражаясь на стороне герцога Майеннского в том же 1589 году, а годом раньше Генрих III расправился с герцогом де Гизом в Блуа. В письме Брантому от 1591 года королева писала: «Подобно Вам, я выбрала спокойную жизнь» [133], т. е. нейтралитет. Лишившись всех своих покровителей, ей оставалось только ждать, в чью пользу закончится гражданская война. Однако отказ Маргариты от политической борьбы вряд ли был известен ее мужу, который, в условиях отсутствия регулярных контактов со своей женой, признавался своей Коризанде в январе 1589 года: «Я не дождусь того часа, когда мне сообщат, что покойную королеву Наваррскую задушили» [134]. Впрочем, нет сомнений, что этими строками хитрый беарнец хотел только успокоить свою фаворитку, которая по-прежнему мечтала взойти на трон. Всерьез он никогда не собирался жениться ни на одной из своих многочисленных пассий [226] и, порвав с Коризандой уже в 1590 году, вскоре возобновил обмен курьерами с женой.