Advent Calendar 2013 - Крис Райт

Судьба тут ни при чем.

Мои рубрикаторы швыряют его на грязную землю. Исполнив свою обязанность, они поворачивают ко мне лицевые щитки в ожидании распоряжений.

Убейте его, если пошевелится, — безмолвно передаю я им.

Они направляют свои изукрашенные болтеры на распростертого пленника неторопливыми призрачными движениями тех, кто уже не в состоянии даже изображать жизнь. На всех нас обрушивается маслянистый поток ливня, который шипит на рогатых шлемах братьев и хельтарских плюмажах моих слуг из пепла.

— Позволь мне, — произносит Леор. Ротовая решетка его шлема щерится сжатыми керамитовыми клыками. Когда-то она была красной. Теперь черная. — Позволь привести приговор в исполнение.

В последние годы у Леора появилась привычка отмечать убийства царапинами на своей броне. Когда его руки не могут стиснуть оружие, то подергиваются в неприятных конвульсиях.

Наш командир ничего не отвечает, и Леор делает шаг вперед, приставляя к шее пленного зубчатое лезвие цепного топора.

— Эзекиль. Позволь мне эту честь, — я не чувствую в нем ничего, кроме искренней, гневной преданности. Она исходит из его разума незримой жгучей дымкой.

Пленник поднимает глаза. В его взгляде непокорство, однако оно не в силах полностью скрыть удивление от имени, которое произнес мой брат. Впрочем, мы — Эзекарион. Единственные, кому дозволено называть Магистра Войны по имени.

Рядом со мной стоит Телемахон, который наблюдает, скрестив руки поверх нагрудника. Его разум закрыт для меня, и мне этого довольно. Прошло девять лет с последнего раза, когда я пытался его убить. Семь с последнего раза, когда он пытался убить меня.

— Будь немного сдержаннее, брат, — говорит он Леору. — Он может пригодиться.

У Телемахона самый красивый голос из тех, что мне когда-либо доводилось слышать. Голос, которым можно сотрясать души и очищать сознания — мягкий без примеси слабости и сильный без надменности. Даже треск помех вокса не в силах нарушить плавную интонацию.

— Хайон, — произносит Магистр Войны. Услышав собственное имя, я оборачиваюсь и смотрю на Абаддона, который единственный из нас стоит под дождем с непокрытой головой. Тем из нас, кто обладает шестым чувством, трудно долго глядеть на него.

— Эзекиль, — откликаюсь я, уже отводя взгляд.

— Что ты посоветуешь?

Ему известно, что я устал от этой войны. Я не раз грозил, что заберу свой флот и отправлюсь впереди Легиона, преследуя иную добычу. Лишь по просьбе Магистра Войны я остался с ним здесь, на передовой.

— Брат, если ты хочешь, чтобы я прорицал судьбу по его внутренностям, то советую обратиться к Белому Провидцу или Плачущей Деве.

Я рискую бросить на него еще один взгляд. В лучах угасающего солнца его глаза нездорово блестят янтарем. Под мертвенной кожей паутиной переплетаются вены, раздутые той силой, которая насыщает его бессмертную плоть.

Я слышу, как его меч начинает нашептывать мне, и понимаю, что смотрел слишком долго.

Я немедленно вновь оборачиваюсь к пленнику. Воин — капитан своего ордена с жидкой кровью — дрожит от приближения смерти. Одно из его сердец уже отказало. От него сильно пахнет кровью, даже сильный ливень и злой ветер не могут скрыть этого. Дыхание скрежещет в наполовину разрезанном горле.

— Я не нуждаюсь в пророчествах на его предсмертных муках, — говорит мне Абаддон и сам шагает вперед. Он кладет искривленные клинки-косы Когтя на плечо пленному. — Почему ты позволил взять тебя?

Брат-капитан поднимает голову и… плюет на когтевидные клинки оружия, которое прикончило примарха.

Леор издает мрачный булькающий смешок. Смех Телемахона сладкозвучен, он призывает остальных смеяться вместе с ним. Даже я чувствую, как рот расползается в улыбке от последнего акта непокорности воина. Дождь смывает едкий сгусток слюны с изогнутого адамантия.

Лишь Абаддон, как кажется со стороны, остается не затронут весельем, хотя я чувствую, как его сознание в миг неприкрытой искренности испускает импульс удовольствия. Он приседает возле пленника под хоровой скрежет и стрекот сочленений доспеха.

— Это смягчило твой стыд? — спрашивает он у капитана. В голосе жестокая учтивость. Практически… доброта. — Этот небольшой всплеск злобы. Маленький акт неповиновения. Он смягчил твой стыд от того, что ты умираешь, не исполнив свой долг? Воздал мщение за тысячу братьев, которых мы убили и осквернили? Оправдал вашу неудачу при защите этого мира?

Капитан снова плюет, на сей раз — в лицо Магистру Войны. Абаддон улыбается, пока ручеек сбегает по щеке.

— Вот, братья, те дети с жидкой кровью и прочищенным разумом, которых Империум породил в наше отсутствие. Те, кто унаследовал за нами.

Раздаются новые смешки. Капитан искренен в своем непокорстве, однако он демонстрирует гордость не перед той аудиторией.

— Когда-то, — говорит ему Магистр Войны, — мы были ангелами. Не вне имперского закона. Выше него. Не защитниками человечества. Его владыками.

Капитан делает последний вдох, готовясь плюнуть в третий и последний раз. Абаддон не дает ему такой возможности. Магистр Войны с практически любящей медлительностью погружает один из когтей в грудь космодесантника, разрезая сердца, легкие, мышечную ткань и позвоночник с неторопливой ласковостью.

— Слышишь эти вопли? — мягко произносит он. — Крики на границе твоих гаснущих чувств? Боги идут за тобой, герой. Идут за твоей душой.

Абаддон вынимает коготь и целует умирающего воина в лоб — словно полководец бронзового века, благословляющий одного из своих избранных воителей.

— Спи, отважный защитник человечества. Никчемная жизнь близится к завершению, и ты отправляешься за своей наградой в Море Душ.

Он поднимается на ноги. Лишившись поддержки, тело капитана заваливается в грязь. Но прежде, чем отвернуться, Магистр Войны приостанавливается.

— Хайон, — обращается он ко мне.

— Брат.

— Ты можешь найти демона, который поглотил душу этого воина?

Ему известно, что я могу. Он спрашивает, сделаю ли я это.

— Будет исполнено, — говорю я.

— Благодарю тебя. Свяжи его внутри трупа и брось к остальным Дваждырожденным.

Грэм Макнилл

Марней Калгар: Властитель Ультрамара

В Храме Исправления было тихо. Войдя через Завесу Караула, Калгар увидел лишь горстку паломников и молящихся, медленно идущих вокруг мерцающей гробницы Мстящего Сына. Тишина в храме была вызвана не поздним часом, в последнее время на всем Макрагге было мало посетителей. Виной тому была война против Рождённых Кровью. Разрозненные остатки губительного воинства М'кара всё еще прятались в поясах астероидов и других отдаленных уголках Ультрамара, причиняя в своих злобных набегах любой вред, на какой только хватало сил. Лазло Тиберий возглавил флот Ордена, вычищающий предателей из их нор, но в Ультрамаре было много мест, где можно спрятаться.

Увидев магистра Ордена Ультрадесанта, пилигримы стали кланяться или падать на колени. Некоторые нерешительно приблизились, но предупреждающие взгляды несущих топоры воинов Почетной Стражи, заставили их передумать подходить ближе.

Калгар не желал, чтобы ветераны Эрикса были такими грубыми, но Декрет о защите был абсолютным и неоспоримым. Лазутчики Рождённых Кровью достигли поверхности Макрагга в облике паломников, и никто не хотел повторения того, что случилось в Эванестусе с Фабианом, капитаном Третьей.

Калгар распознал конкретные черты, генетически присущие мужчинам и женщинам из Эспандора и Квинтарна. Он мог расслышать диалекты этих близких к Макраггу миров, даже в шепоте, пронизанном глухими гласными, характерными для восточных городов Конора.

Чтобы добраться до центрального мира Ультрамара, эти люди следовали Тропой Пилигрима от Иакса к Калту, от Калта до Эспандора, а затем к Макраггу. Раньше некоторые отвлекались чтобы посетить Талассар, увидеть древние стены Кастра Танагры. Кастра Танагра видела слишком много смертей, слишком много страданий, и ее раны еще слишком свежи, чтобы глазеть на них, пусть даже и с уважением. Со временем пилигримы вернутся, но Ультрамару еще предстоит пролить слёзы до этого.

— Мне нравится бывать здесь, когда нужно восстановить душевное равновесие, — послышался голос из расположенного в углублении реликвария, — полагаю, вам тоже, господин.

— Ты что же, ждал меня здесь? — спросил Калгар, когда из реликвария показался Варрон Тигурий, держа в правой руке увенчанный черепом посох.

— Почему вы решили, что я мог бы?

Калгар подавил свою первую реакцию, будучи раздраженным из-за привычки главного библиария отвечать вопросом на вопрос.

— Потому что ты всю прошлую неделю просил меня об аудиенции, и ты знаешь, что я часто прихожу сюда, когда здесь тихо.