Бремя защитника (СИ) - Охотин Дмитрий

Я ощутил, что теряю нити управления сражением. Предусмотренные инженерами ловушки в виде подводных кольев и шипов надолго эту массу не удержат. Требовалось нечто радикальное.

Я приказал подтянуть помпы, взятые из кораблей. Те что качают воду при затоплении судна. Большие чаны с горючей жидкостью стояли наготове. Вариант "греческого огня" должен был стать еще одной преградой для атакующей волны.

Пловцы, и так сильно ослабленные стремительным течением реки, ближе к берегу не смогут маневрировать. Другое дело, что вся затея могла обернуться против нас, если подавать горючую жидкость под низким давлением. Шланги стали бы гореть, а возможно и занялись огнем и приготовленные емкости. Поэтому на концах шлангов установили металлические конуса, сужающие пространство подачи жидкости вплоть до узенького отверстия. У отверстия давление должно быть максимальным. Качать помпу доверил самым сильным, сменявшим друг друга проверенным бойцам. По знаку, когда хошбаны уже должны были начать выходить на берег, следовало применить эти устройства, предварительно спуская с истоков Солоны плоты с сухим горючим веществом.

Ординарцу приказал максимально укрепить северный фланг обороны и держать его так, насколько хватает сил. В случае опасности полного разгрома — уходить в болота, которые противник не любит и там держать оборону.

Еще полчаса я с замиранием сердца наблюдал, как пространство Солоны, занятое плывущими хошбанами увеличивается. Уже давно пехотинцы вели непрерывный огонь по противнику. Кто-то кидал зажигательные гранаты.

По-прежнему урон для мутатнтов был просто колоссальный. По моим прикидкам, только на нашем участке обороны полегло не менее десятка тысяч нападавших. Но те перли, словно обезумевшие, желая поскорее удовлетворить жажду крови.

Сгрудившись всеми силами на подступах к пологому берегу, я дал команду войскам остановить ружейный и пушечный огонь. Враг уже был в десяти метрах от суши. Вставая на ноги, хошбаны попадали на огромное количество ранящих шипов от металлических ежей и, корчась от боли, продолжали движение. Звериная выносливость!

За дело принялся "греческий огонь". Помпы стали подавать на шланги потоки горючей жижи, воспламеняемой факелами. Поток пламени окутал первые ряды нападавших, мгновенно испепеляя своим липким пламенем ряды атакующих. В панике те бросались назад, но подпираемые выползающими на сушу и заметно обессилившими соплеменниками, лишь усиливали сумятицу. Стена огня увеличилась, когда сверху по течению стали выплывать плоты с горючей смесью. Кострища на них разгорались, обжигая дыхание еле перебирающих руками хошбанов и лишая округу столь нужного кислорода.

Паника разгоралась. Теперь, спасаясь от огня, почти все ряды атакующих рванули назад, встречаясь с потоками плывущих на встречу, топя друг друга. Смешавшаяся масса медленно уплывала по течению на север. Теперь в реке находилась основная часть войска неприятеля.

Я срочно дал команду ординарцу послать подкрепление на север. Течение и так скопило там большую часть войска, и я понимал, как тяжело сейчас оборонявшимся там. Последние резервы были брошены на спасение северных рубежей.

Примчался ординарец от Кардонта, уже вступившего в рукопашную схватку чуть севернее меня. Положение все больше усугублялось — лавина мутантов уже выбралась на оперативный простор и захватила второй с севера пологий склон. Сейчас все держалось лишь на том, что огонь пехотинцев и артиллерии не дает взобраться повыше. Но это лишь вопрос времени. Стали поступать сообщения о нехватке пороха. Солдаты разбирали личные гранаты, чтобы заполнить орудия столь необходимым веществом. Кое-где, из-за нехватки солдат, хошбаны пробрались через почти отвесные скалы и завязалась мясорубка.

Положение стало почти критическим. Фокус с "греческим огнем", как оказалось сработал не на всех участках. Некоторые выливали горючую жидкость прямо в реку и поджигали перед выходящими на берег мутантами. Сейчас положение экспедиционного корпуса могло спасти только чудо.

И оно случилась! Сигнальная ракета с восточного берега Солоны, где только недавно начинали свою атаку хошбаны, была просто подарком для наших войск. Никто иной как Артас, мог послать его. Товарищ возвращался. Но возвращался ли он с подмогой?

Лишь увидев столб пыли, растекавшийся за спиной у друга, я с удовлетворением заметил — номады приняли мой план и выслали подмогу. Тысячи, десятки тысяч, укутанных в черные одежды, некогда наводивших страх на весь цивилизованный мир всадников, скакали позади Артоса.

Это было удивительное спасение. Не спешиваясь, союзники нырнули в бурные потоки Солоны. Пришлось спешно собирать все выставленные ловушки. Очистив небольшое пространство от металлических ежей, я знаками дал команду выходить на берег только обозначенным маршрутом.

— Артос, друг, ты как никогда вовремя! Дорога каждая секунда. Веди союзников на севере в максимально быстром темпе.

Тот, не став терять не секунды, объяснил все суровому номадскому командиру, видимо главному в присланном подкреплении. Кавалерийская степная лава, не жалея коней помчалась по берегу, везде встречаемая одобрительными криками усталых солдат. Те кидали в верх шапки, кричали "Ура", хлопали в ладоши. Долгожданная помощь все-таки пришла. Вывели Артоса на штаб лагеря специально расставленные в тундре секреты наших разведчиков.

Не менее сорока тысяч конных всадников, форсировав Солону, устремились за своим командиром прямо на север. Отдав командование участком Артемису, начальнику оперативного отдела, я поскакал за ними, когда последний всадник, благополучно не наткнувшись на наши ловушки преодолел реку.

На севере вовсю теснили наши войска. Организованный отход в заранее приготовленные позиции снижал потери, но не исключал их. Огонь велся уже из последних запасов, когда в толпу нападавших бешеным клином ворвались всадники тундры. Молчаливо, но от этого еще более солидно.

Стрельба сразу же прекратилась. Нацепив штыки и перегруппировавшись, почти уже обречённые защитники кинулись в атаку помогать союзникам.

Между тем клин расширился до того, что разделил на две части войско непреятеля. Планомерно вырезая хошбанов, смертельных врагов как карогов, так и номадов, натерпевшиеся от мутантов народы изливали свою ярость от предыдущих унижений. Яростная рубка перетекла в грандиозное сражение на широкой поляне, которую успели захватить уродцы. Теперь уже большинство солдат нашего экспедиционного корпуса были сосредоточены здесь. На более южных участках обороны осуществлялись лишь локальные стычки, и до сих пор огнем пушек и импровизированных огнеметов подавлялось сопротивление относительно небольших отрядов противника.

Несмотря на подкрепление, хошбанов оставалось еще достаточно, чтобы опрокинуть наше многократно усилившееся войско. Сейчас силы были примерно равны. Но стратегическая инициатива была за нами. Разрезав группировку мутантов, одну часть мы плотно прижали к воде, которая превратилась в кровавую жижу. Другую же, окружив, потихоньку уничтожали.

Через час такой мясорубки, хошбаны дрогнули и решили отступать обратно через реку. Вслед понеслась стрельба почти полностью сконцентрировавшихся на этом участке битвы орудий и пехоты. Но главный сюрприз на восточном берегу готовили номады. Еще один отряд подоспел чуть позднее, но довершил дело уничтожения мутантов. Нам лишь издали удалось разглядеть эпичное истребление нечести.

Солдаты радовались, братались с хмурыми степными кочевниками, которые тоже были в приподнятом настроении. Над их родиной весела смертельная опасность быть раздавленными с двух сторон. И теперь, благодаря новым союзникам опасность с запада практически уничтожена. Снова эйфория окутало войско.

— Лачинбур Горбадон, — представился мне командующий силами союзников. — Двоюродный брат Балутрак Уртагая. Очень приятно, что вы проявили смелость и, в итоге, практически в одиночку истребили племя хошбанов.

— Михаил Пардалис, барон баронства Пардалис, — ответил я по положенному дипломатическому этикету. — Ваш вклад был решающим! Мы стояли на грани гибели! Так что лавры победителей хошбанов можно уверенно делить между нашими народами.