Крылья черного ворона - Маргит Сандему

— Что же нам делать? — растерянно спросил Петер. — Здесь полно диких зверей, и они будут охотиться на нас и на коня, стоит им только учуять наш запах.

Хейке огляделся по сторонам.

— Насчет диких зверей можешь не беспокоиться, — безразличным тоном заметил Хейке. — Я проделал один долгий путь, ехал верхом по диким горным тропам, слыша вокруг себя волчий вой. Ни один зверь не тронет ни нас, ни коня, Петер.

Приятель пристально посмотрел на него.

— У тебя есть ангел-хранитель? Или талисман?

— Талисман, — спокойно ответил Хейке.

Петер больше не задавал вопросов. Он считал своего нового товарища странным — но даже если тот и имел связь с каким-то другим миром, это было не царство Сатаны!

Иначе все было бы по-другому.

Найдя небольшое углубление в скале, они поставили там палатку, так что у них и у коня было теперь хоть какое-то убежище. Устроившись на ночлег, они слышали, как вокруг бродят дикие звери. Но они их не тронули: звери, вышедшие на охоту, обходили стороной эту пещеру.

— Кто ты, Хейке? — прошептал в темноте Петер.

Ответ он получил не сразу.

— Я сам не знаю, Петер. Я собираюсь на Север как раз за тем, чтобы узнать это. Дело в том, что я принадлежу к роду, обладающему как добрым, так и злым наследством. Но я надеюсь, что я служу силам добра!

— Это в самом деле так, — пробормотал Петер, засыпая.

На следующий день им стало ясно, что они заблудились. Они так далеко ушли от дороги, что не могли найти ее. Как теперь вернуться на главную дорогу?

Они искали глубокое ущелье, по которому текла река Мурес, но вокруг был холмистый пейзаж, заросшие травой пригорки, рощи, лощины.

Пошли наугад, не зная точно, где находятся — к югу или к северу от Муреса.

— К югу от перевала находится та часть Карпат, которая называется Трансильванскими Альпами, — пояснил Петер. — К северу от него находятся горы Бихор. Но я понятия не имею, где мы теперь находимся!

— Ты так много знаешь, — с уважением произнес Хейке.

— Я много читал об этом, — со смехом произнес Петер. Но в смехе его слышался явный испуг: ведь если они выбрали неверное направление, они все дальше и дальше удалялись от перевала.

Конечно, им следовало бы знать, на каком берегу реки они находятся. Но в темноте они прошли через несколько мостов, потеряв им счет в страхе и растерянности.

— Хорошо, что ты прихватил с собой еду, — сказал Хейке.

— Да, мы неплохо заработали на этом трюке. Однако я здорово шлепнулся, ты так больше не делай! Впрочем, вряд ли у нас появится еще возможность выступить…

Но Петер оставался оптимистом:

— Глупости! У нас еще не все потеряно! У нас есть еда, и мы молоды, сильны и чертовски умны. Не так ли?

— Именно так, — улыбнулся Хейке.

Он был очень рад, что нашел себе попутчика.

Петер был беден, но и он сам был таким же. Моральные нормы Петера не всегда были на высоте, но общаться с ним было забавно — и этого было вполне достаточно.

Прошел еще один день.

Горные тропы казались им бесконечными, и нигде не было признаков жилья.

Уже к вечеру, когда солнце готово было спрятаться за горизонт, а тени стали длинными и темными, Петер крикнул:

— Взгляни туда, на тот холм! Если там нет дороги, я съем свою шляпу!

— Легко давать такие обещания, не имея шляпы! Но ты прав. Идем!

И, воодушевленные надеждой, они поспешили к холму.

Там в самом деле была тропинка! Опустившись на колени, Петер поцеловал мощеную камнями, заросшую травой дорожку.

Они огляделись по сторонам. Хейке вопросительно посмотрел на товарища.

— Куда она, по-твоему, ведет?

Петер медлил с ответом.

Они стояли на той же самой тропе, по которой этим же летом ехали французы. Но они, разумеется, ничего об этом не знали.

— Пойдем в эту сторону, — сказал Петер и выбрал неправильное направление.

Вскоре они увидели что-то впереди, на обочине.

— Это человек! — удивленно произнес Хейке. — А я уже начинал думать, что мы одни во всем мире.

— Я тоже, — сказал Петер. — Смотри-ка, это девушка… она склонилась над лежащим на земле человеком. Пойдем скорее!

Увидев их, девушка бросилась им навстречу.

— Ах, вы, наверное, ангелы, явившиеся ко мне в трудную минуту! — воскликнула она по-австрийски. Но, бросив взгляд на Хейке, она сказала: — Хотя, нет, я ошиблась…

В голосе ее звучал испуг.

— Не бойся, — улыбаясь, сказал Петер, — это ягненок в волчьей шкуре. И если кого-то и можно назвать ангелом, так это моего друга Хейке. Чем мы можем помочь тебе?

Девушка не была красавицей, но в своей искренности была очень симпатичной. Немного простовата, без какой-либо утонченности — но чего можно было ожидать в такой глуши?

— Там мой отец, — сказала она, — он умер. Мы заблудились, и он не выдержал долгих скитаний…

— Сочувствуем тебе, — сказал Петер. Вид у нее был, тем не менее, не особенно скорбным.

— Теперь ему уже ничем не поможешь, — сухо заметила она, — не поможете ли вы мне похоронить его?

Подойдя к нему поближе, они поняли, в чем дело. От человека, лежащего на дороге, воняло дешевым вином, хотя сам он был уже бездыханным. Наружность его была неряшливой, грубой и вульгарной, как у бродячего живодера. В нарядной одежде, но с отвисшим подбородком, он производил крайне неприятное впечатление.

Молодые люди тут же принялись за дело, хотя, не имея лопат, вырыть могилу оказалось делом нелегким. Они молча закопали его, Петер пробормотал какую-то молитву — и все покинули печальное место.

Девушка, которую звали Мира, не имела ни малейшего понятия о том, где они находятся. Они с отцом шли примерно оттуда же, что и молодые люди. Их выдворили из маленькой горной деревушки после того, как отец основательно обокрал обитателей деревни. К его великому неудовольствию, крестьянам удалось вернуть все то, что он так старательно награбил, так что они остались нищими. Девушка обещала матери присматривать за отцом, и с трудом справлялась с этой задачей. Когда был пьян, а это бывало почти всегда, отец командовал ею и даже бил ее.

— Простите, что я говорю все это, — сказала она. — Все-таки он был моим отцом…

Петер приветливо улыбнулся ей.

— Иногда человек должен позволять себе выплескивать наружу всю ту грязь, которая в нем собралась.

— Да, но в этом нет ничего хорошего…

Она с опаской огляделась по сторонам. Они поняли, чего она боится: если плохо говорить о покойнике, его дух может преследовать тебя.

Обернувшись назад, Петер громко и отчетливо произнес:

— Мир праху твоему, пусть душа твоя успокоится в мире!

И после этого осенил крестным знамением теряющуюся в сумерках тропинку — точь-в-точь, как это делают священники.