Проклятие Айсмора - Ольга Зима

столь предусмотрительным и опытным, как сейчас, и отдал приказ Бэрру. Разобраться. Невзирая ни на что. Подавить любой ценой, чтобы никогда больше! ни при каких обстоятельствах! чтобы никто даже пискнуть не смел! — и чтобы на площади перед ратушей никого больше не было.

По тщательно оплачиваемым слухам, винир находился в отъезде. Он мерил тяжелыми шагами темный кабинет и сожалел, что вернулся.

Неудачный год, когда мор рыбы и задержка кораблей наложились на новый налог. Город требовал отмены налога, смены власти, раздачи хлеба Нижнему. Это случалось в трудные для Айсмора годы, но не практиковал нынешний винир… Впрочем, о своих просчетах он будет думать позже.

Нужно уверить гильдии Городского Совета, что никак не мог отдать винир подобного распоряжения, ибо печалится об айсморцах как никто другой.

Но виноватый должен быть всегда, иначе ситуация не будет считаться законченной. Пусть вспомнят про того, кто стоял во главе атаки на площади. Про Бэрра. Да-да, про молодого и неопытного помощника винира, который заторопился, не дождался, не посоветовался, проявил своеволие и жестокость при разгоне подвыпившей толпы…

Вышагивая по ратуше, винир вдумчиво проговаривал, что завтра будет написано в свитках, развешенных у каждого трактира или лавки Айсмора. Собираться у столбов с такими свитками считалось хорошим тоном даже в Нижнем. Содержание заказывал сам винир, используя не одного автора, не забывая упомянуть власть, чтобы и шутку пустить, и себя не обидеть, и внимательно изучал каждое слово перед тем, как бумагу крепили на гвоздик под навес.

Народ в Верхнем Айсморе читал и обсуждал «Айсморскую правду», а в Нижнем Озерном, где слово «Айсмор» считалось почти ругательным — «Правду нашего города». Чесали языками… Некоторые заранее оплаченные языки задавали темы, травили байки и подкидывали мысли насчет винира. Но содержанием они все же отличались.

В Нижнем Озерном часто расклеивали листы с новостями, весьма далекими от того самого Нижнего, чтобы народ обсуждал не свою тягостную жизнь. В Верхнем Айсморе содержание было более вдохновенное и безликое, в основном — светские сплетни, планы развития города и разъяснения произошедших событий, порой невероятно далекие от реальности, но всегда очень убедительные.

Еще винир думал о том, что ни одного убитого в этих листках указано не будет, а всех засомневавшихся можно будет либо выгнать, либо подкупить. Как только станет известно, каким семьям и за что платить, надо будет присмотреться к каждой.

Услыхав звук приближающихся шагов, винир выдохнул с облегчением.

Бэрр с грохотом распахнул старинные резные двери и недобро глянул на стоящих около входа стражников. Они сначала отшатнулись, потом опять вытянулись по струнке.

Весь в копоти, грязи и крови, Бэрр оперся рукой о проем, переводя дыхание. Поднял на винира глаза сквозь спутанные черные пряди, и тот неожиданно для себя попятился.

Другую руку, сомкнутую до побеления на рукояти меча, Бэрр, выдохнув и с трудом преодолевая соблазн выдернуть клинок из ножен, заставил себя разжать только через пару вдохов. За это время хозяин города, остолбенело вытаращившийся на своего помощника, успел умереть дважды. Успел также коротко подумать, что щенок дорос до цепного пса, хорошо бы не бешеного.

Винир на всякий случай отступил еще немного.

— Все в порядке, х-х-хозяин, — прохрипел Бэрр, тяжело дыша. Ухмыльнулся одной стороной рта. — Ваш покорный слуга… нижайше просит… в качестве награды… пару дней. Городу-На-Воде уже ничто не угрожает. Личная охрана удвоена… Тише может быть только в-в-в могиле!

Бэрр тряхнул головой, тщетно пытаясь избавиться от собственной памяти и въедливого запаха гари. Одно утро, а сколько всего случилось…

* * *

Стражники не шевельнулись на первый приказ.

— Что встали? — крикнул Бэрр. — Выполняйте что велено!

Но они особо не торопились. Замерли, пытаясь лишь закрываться щитами и удерживать беснующуюся толпу. Получалось плохо. Вопли нападавших становились все злее, гальки летело все больше. Когда парнишке слева от Бэрра досталось по голове настолько сильно, что он упал, залитый кровью, да так и остался лежать без движения, терпение у помощника винира лопнуло.

Очень вовремя нашелся ответ на все, о чем Бэрр думал до этого мига. В сознании всплыло повеление, произнесенное яростным шепотом: «Мне без разницы, как ты это сделаешь, но не дай им прорваться в ратушу. Начнут с нее — разрушат все. Свое же ломают! Очухаются — поймут, что натворили, да поздно будет. Не остановишь сейчас — запылает весь город… Твой город. Вся власть — в твоей руке. Ты должен остановить их, мой мальчик. Должен! Огнем, мечом или собственной жизнью».

И Бэрр, ощерившись, вытащил меч. Шагнул вперед.

Теперь стражники шли за ним беспрекословно, никого не щадя. Они врезались в толпу, айсморцы либо отшатывались, либо попадали под клинки.

Народ ринулся с площади. Люди в начале улицы толкали друг друга, пытаясь скорее протиснуться вперед, не понимали, что происходит. Паника охватила горожан, они разбегались, давя друг друга. Воинственные крики сменили стоны, и вскоре на площади остались только раненые. И убитые…

Последним под меч сунулся мальчишка не старше Альберта, и Бэрр не успел остановить замах.

* * *

Не дожидаясь согласия ошеломленного винира, Бэрр в бешенстве захлопнул створки, решив отправиться куда подальше. Желательно на самое дно Темного озера!

Бэрр тряхнул головой, пытаясь избавиться от собственной жестокой памяти и въедливого запаха гари.

И проскользнувшие в щель закрывающихся дверей слова: «Ты все правильно сделал, мой мальчик!..» лишь рвали сознание и воспринимались изощренной насмешкой судьбы.

Он не знал, куда ему идти. Явно не домой. Туда дороги не было — как и пути назад. Закончилось восстание в городе, но в его жизни многое треснуло. Он попытался подумать о семье: надо подать весть Шону, чтобы тут выпустил Альберта. Бэрр ни на грош не поверил обещаниям младшего никуда не выходить на улицы, зато хорошо разглядел его горящие глаза и запер брата пару дней назад в местной тюрьме. Помолчал в ответ на его заверения, схватил за руку, проволок через треть города. Самолично зашвырнул в камеру почище и посуше, несмотря на сопротивление, крики, пинки и чуть ли не слезы.

А отец… Бэрр был уверен, что отец никогда не присоединился бы к нападавшим, не принимая насилие и отговаривая от него горожан. Он только настаивал, что все можно решить мирным путем. И его послушали, обязательно послушали бы, если бы все не произошло так быстро. Слишком быстро! Как будто кто-то бросил факел в солому. А теперь… Бэрр не знал, как смотреть в лицо родителю; мысли не собирались и не укладывались в привычном порядке, рассыпаясь в