Призраки прошлого - Евгений Аллард

Милана нахмурилась, и через паузу спросила:

— А вот это знаешь? «Не плачь, мой друг, не плачь. Никто не умирает»

— Да. Я почти весь репертуар Макара знаю. Но может не стоит? — засомневался я. — Давай я что-нибудь весёленькое сбацаю?

— Спой! — приказным тоном сказала она.

Я встряхнул головой, и, вздохнув, начал:

Пусть горе и печаль, церковной свечкой тают.Последнее прости, последнее прощай…Не плачь, мой друг, не плачь, никто не умирает…И не они, а мы, от них уходим вдаль.

Пусть Бог нам положил до времени разлуку,Но, если ты упал и враг нанёс клинок,Они помогут встать и остановят рукуРазящего врага и взгляд их будет строг.

Совершенно предсказуемо по щекам Миланы пробежали дорожки слез. Она захлюпала носом, вытащила маленький платочек, уткнулась в него. Я мгновенно оказался рядом, пытаясь её успокоить, прижал к себе, но она вырвалась и убежала со сцены в служебное помещение. Я ощутил себя полным идиотом. Зачем я её послушал? Обернувшись, я заметил Верхоланцева, мрачнее тучи. Видимо, он давно наблюдал за нашими играми. Я подошёл к краю сцены, спрыгнул вниз.

— Ну и что же ты ей такое сказал, козел?! — неприветливо буркнул он.

— Грустную песню спел, — ответил я.

— А на балалайке сможешь сыграть? — поинтересовался он издевательски.

— Нет.

— А на барабане?

— На гитаре ещё могу. На шестиструнке. Больше ни на чем, — сообщил я твердо, чтобы прекратить идиотские расспросы.

— Молодец, — протянул он насмешливо. — А рожу-то где расцарапал?

— Бандиты напали.

— Бандиты? Ух, ты, — ехидно прокомментировал он. — Ладно, сейчас ты чуть больше на мужика похож, а не на пидора, — вдруг добавил он.

В душу, будто вода из прорвавшейся плотины, хлынула ярость, я уже готов был развернуться и со всей силы врезать ему по морде. Но меня осенило. Он говорил мне то, что хотел бы сказать Мельгунову, но не осмелился. На мне, беззащитном, бесправном человечке, можно сорвать зло, а сказать правду в лицо мегазвезде он не решается. И бесится из-за этого. Сволочь. Я разозлился и с моих губ чуть не сорвался жестокий вопрос, за каким хреном он убил Северцева, которого так любила Милана.

— Иди переодевайся и гримируйся, — хмуро добавил Верхоланцев, будто прочитав мои мысли.

Я вышел в коридор и направился к гардеробной, как вдруг меня схватил кто-то за рукав.

— Олег, мне нужно с вами поговорить, — услышал я хрипловатый голос.

Я обернулся и увидел Семена Непогоду, сценариста.

— Это не займёт много времени, — добавил он, и на его унылом лице появилось заискивающее выражение.

Он отвёл меня в комнатушку, сигаретный дым висел столбом, хоть топор вешай, в куче исписанных бумаг, пепельницы с Монбланом окурков возвышалась пишущая машинка. Неужели сценарист до сих пор пишет свои опусы на древнем аппарате?

— Олег, садитесь, — быстро проговорил он. — Курите?

Я подумал, что табачного дыма и так слишком много и помотал отрицательно головой.

— Дмитрий Сергеевич предложил увеличить вашу роль. Я решил посоветоваться с вами. Ваше видение, что бы вы хотели добавить.

Я опешил. После такого мерзкого отношения ко мне режиссёра, он решил увеличить мою роль? Видимо, Мельгунов его довёл до ручки.

— Я бы хотел, чтобы мой персонаж выглядел благородней что ли. Не просто разбойник с большой дороги, а человек, способный на что-то хорошее, великодушный поступок, — предложил я.

— Так-так. Это интересно. И что именно вы хотели бы?

— Ну, скажем, этот пианист, к которому ушла Белла, убил кого-нибудь. Случайно. Белла обратилась бы за помощью к своему другу. Франко пытается замаскировать следы убийства, но все равно полиция выходит на след пианиста, и Франко берет все на себя. И его казнят потом, на электрическом стуле. Можно сделать под конец, что Белла флэш-бэком видит разные эпизоды из прошлой жизни, вспоминает о прошлой любви. Потом надпись: «Франко Лампанелли был казнён такого-то числа». Не слишком мелодраматично?

Сценарист выслушал мой параноидальный бред о розовых соплях, уставился на меня, и проговорил, как мне показалось, с восхищением:

— Олег, вы не пишите книги? Мне кажется, вам бы удалось.

Я ощутил неловкость от того, что сценарист воспринял мои глупости всерьёз. И лишь пожал плечами.

— Нет, не пишу. Может быть, ещё постельную сцену вставить стоит, — предложил я. — Все-таки показать, что Франко и любовник был неплохой.

Непогода взглянул задумчиво на меня.

— Вы знаете, Дмитрий Сергеевич отрицательно относится к подобным вещам. Но я постараюсь. Спасибо, Олег за ценный совет.

Я вернулся на площадку, и мы сняли, наконец, злополучную сцену, на которой прервались, когда приехал Мельгунов. Верхоланцев почти не вмешивался. Мы сделали пару дублей Миланы, потом меня и главреж устало бросил:

— Ладно, перерыв. Потом другую сцену будем репетировать.

К нему подскочила Лиля и стала шептать ему что-то с таким выражением лица, будто через пять секунд наступит Апокалипсис. Верхоланцев матерно выругался, потом взглянул на меня и буркнул:

— Ты, пианист хренов, сядь за рояль и сбацай что-нибудь.

Я разозлился, издевательские слова оказались последней каплей. Ни слова не говоря, я снял пиджак, зацепив за петельку, забросил за спину и демонстративно направился к выходу из кафе.

— Ты что оглох? — поинтересовался Верхоланцев с долей удивления. — Куда пошёл?

— Я вам не быдло, чтобы по столу мордой возить, — огрызнулся я.

Я ждал, что он разразится потоком матерных ругательств, заорёт, чтобы я выметался со студии. Выгонит навсегда. Но вместо этого Верхоланцев произнёс с иронией:

— Звёздная болезнь началась? Ладно, Олег, не обижайся, — добавил он дружелюбно. — У нас пианист заболел, надо снять пару кадров. А ты я вижу, хорошо умеешь на рояле играть. Ну чего уставился. Что мне перед тобой на колени встать?

— А по-человечески нельзя относиться? — буркнул я.

Он подошёл ко мне, приобнял за плечи, отвёл в сторонку. Улыбаясь в усы, тихо спросил:

— Ты за «пидора» обиделся что ли? Олег, ну ты ж мужик, разве такая глупость может тебя задеть? Это шутка была. Ну, извини, я сорвался. Что я тебе скажу, я нашему сценаристу предложил твою роль увеличить, потому что ты вписался в нашу команду. Молодец. Да, бывает, что я ору. Но я ору на всех, потому что всех вас, засранцев, люблю. Давай дуй в гардеробную, чтобы тебе роскошный фрак выдали.

Через полчаса я сидел за роялем, рядом суетились техники, выставили камеру.

— Кирилл, спину снимешь и крупный план рук. Понял? — отдавал приказания Верхоланцев.

Мне поставили на пюпитр пачку нот, от чего мне стало дурно. Но Верхоланцев, увидев на моем лице растерянность, проронил:

— Играй что хочешь. Не переживай.

Начали съёмку, краем глаза я замечал, что Верхоланцев все больше мрачнеет, будто моя игра его раздражала. Я внутренне сжался, ожидая окрика: «Эмиль Гилельс хренов, играть не умеешь, а берёшься».

Но он молчал, лишь отдавал короткие указания Кириллу, который снимал мои пальцы, бегавшие по клавиатуре рояля.

— Стоп. Снято! — наконец, воскликнул Верхоланцев, и добавил: — Молодец, Олег. Сегодня выпишем тебе двойную ставку. Иди отдыхай.

Я спустился вниз и столкнулся с новым персонажем — тощим, как швабра, среднего роста в наглухо застёгнутом темно-сером костюме с узким темно-синим галстуком. По его выправке я сразу понял, что это мент. С таким невыразительным, ускользающим от запоминания лицом, что я не смог оценить, сколько ему лет, тридцать или пятьдесят, с тонким носом, плотно сжатыми губами, остатками неопределённого цвета волос и огромным лбом. Лишь маленькие, близко посаженные глазки под редкими бровями привлекали внимание просвечивающим насквозь пронзительным взглядом.

— Господин Верстовский? — спросил он глухим, металлическим голосом. — Виктор Николаевич Звягинцев, старший следователь. Я должен с вами поговорить. По поводу убийства Северцева. Пройдёте.

С какой стати меня решили допросить? Кажется, я все рассказал ментам, да, собственно говоря, рассказывать, было нечего. Звягинцев провёл меня по коридору, мы оказались в комнатке. Здесь стоял лишь металлический стол и два стула напротив. Около стены скучал здоровенный амбал в полицейском форме, что мне совершенно не понравилось.

— В каких отношениях вы были с господином Северцевым? — ошарашил следователь первым вопросом.

— Да ни в каких. Я видел его только мёртвым, нашёл в гроте тело.

— Как же так. Вы же заменили его в этой роли. Это нам известно.

— Это произошло совершенно случайно! Я приехал в гости к своим друзьям. Гулял по берегу, зашёл в пещеру, нашёл труп. О чем честно сообщил в полицию. Все!

— Почему вы так сердитесь? — глухо произнёс Звягинцев, пристально изучая меня. — Вы в составе съёмочной группы, погибает актёр, вы занимаете его место.