Браво-Два-Ноль - Энди Макнаб

Мы полетели на небольшой высоте над пустыней.

Сначала мы разглядывали местность под нами, но смотреть особенно было не на что: лишь огромное песчаное пространство с поднимающимися кое-где холмами. Тут и там в пустыне встречались странные кружки, похожие на круги пшеницы, но только наоборот: зерновые тянулись вверх, а не были скошены вниз. Это были сельскохозяйственные оазисы, с воздуха напоминающие зеленые заводы по переработке сточных вод: большие водяные колеса непрерывно вращались, направляя воду по ирригационным каналам. Посреди этой безжизненной пустыни они выглядели совсем не к месту.

Совсем стемнело. Когда до границы оставалось километров двадцать, летчик обратился ко мне по внутреннему переговорному устройству:

— Скажи своим ребятам, пусть выглянут в иллюминаторы.

В тысяче футов над нами непрерывными волнами пролетали самолеты. Подчиняясь командам АВАКСов, они двигались по сложным воздушным коридорам, синхронизируясь во времени с точностью до долей секунды. У всех самолетов были включены бортовые огни. Все небо было расцвечено разноцветными огоньками. Это напоминало кадры из «Звездных войн» — самолеты разных размеров светились каждый своим цветом. Мы летели со скоростью около ста узлов, так что самолеты, наверное, делали все пятьсот-шестьсот. Мне захотелось узнать, известно ли им о нас. Быть может, как раз сейчас они говорят себе: «Постараемся сделать нашу работу как можно лучше, чтобы этим ребятам на вертолете ничто не помешало выполнить свое задание». Впрочем, я решил, что они вряд ли подозревают о нашем существовании.

Два истребителя с ревом понеслись вниз, проверяя, кто мы такие, но тотчас же снова взмыли вверх.

— До границы осталось пять километров, — предупредил летчик. — Смотрите, что сейчас произойдет.

Не успел он договорить, как вдруг словно перегорел единственный предохранитель, управляющий освещением Блэкпула: небо стало непроницаемо-черным. Все самолеты разом погасили свои бортовые огни.

Мы совершили посадку в кромешной темноте для «горячей» дозаправки: это означало, что во время заправки топливом мы оставались на борту вертолета, а несущие винты продолжали вращаться. Именно здесь мы должны были получить последнее «летим» или «не летим», в зависимости от разрешения конфликтной ситуации. Пока наземная команда суетилась в темноте вокруг вертолета, я с нетерпением смотрел в иллюминатор, ожидая, когда кто-нибудь подаст сигнал. Наконец один из техников подбежал к пилотской кабине и покрутил рукой над головой: возвращайтесь.

Ублюдок!

Подбежал второй техник с клочком бумаги в руках; летчик приоткрыл стекло, и он просунул ему записку.

Через мгновение в наушниках прозвучал голос первого пилота:

— Не летим, не летим, нам нужно возвращаться назад.

Динджер тотчас же бросился к переговорному устройству.

— Слушай, пошли всех к такой-то матери. Давай в любом случае перелетим через границу, просто чтобы можно было говорить, что мы там побывали. Ну же, до нее осталась всего какая-то пара километров, на то, чтобы слетать туда и обратно, много времени не потребуется. Нам обязательно нужно там побывать, иначе по возвращении на базу нас засмеют.

Однако у летчиков на этот счет было другое мнение. Мы провели на земле еще минут двадцать, пока продолжались предполетный осмотр и заправка топливом, после чего снова поднялись в воздух и направились на юг. Там нас уже ждали машины. Выгрузив свои вещи из вертолета, мы загрузили их в машины и вернулись в расположение полуроты, которая к этому времени успела перебраться на противоположный край аэродрома. Ребята вырыли щели-укрытия и завесили их одеялами и кусками картона, защищая от ветра. В целом получилось что-то наподобие лагеря бездомных: вокруг чахлых костров на земле лежали сбившиеся в кучу тела.

Все мои ребята были в отвратительном настроении, не только подавленные тем, что нам, уже морально готовым к выполнению задания, пришлось вернуться назад, так и не побывав на той стороне границы. Кроме того, нас терзало неведение: мы гадали, что с нами будет дальше. Я же страдал вдвойне, потому что расстался со своим ковриком.

Весь день двадцатого числа мы просто слонялись без дела, ожидая, когда в воздушном коридоре нам выделят свободное место.

Мы еще пару раз проверили содержимое наших рюкзаков и постарались устроиться поудобнее на тот случай, если ждать нам придется долго. Мы натянули маскировочные сети — не в целях маскировки, поскольку весь район аэродрома надежно охранялся, — а просто чтобы чуточку защититься от ветра и обеспечить хоть какую-то тень. Когда сверху тебя что-то прикрывает, создается иллюзия надежной защиты. Устроившись таким образом, мы стали носиться по лагерю на ЛУМ (легких ударных машинах) и «мизинчиках», ища, чего бы стырить. Воистину мы попали в настоящий рай для клептоманов.

Еще мы совершили несколько выгодных обменов с янки. Наша кормежка во много раз превосходит американские БГУ (блюда, готовые к употреблению), однако в их составе есть кое-какие приятные мелочи — например, пакетики шоколадных конфет «Эм-энд-Эмс» и маленькие бутылочки с острым соусом, придающим новый вкус обычному бифштексу и клецкам. Еще одна прекрасная вещичка в американском наборе — прочная пластмассовая ложка, которая придается к каждому БГУ. Можно прожечь маленькое отверстие в рукоятке, пропустить через него шнурок и держать ложку в кармане — получится великолепная, практически идеальная «гоночная ложка».

Поскольку во время нашего прерванного полета коврики из пенополиуретана перешли в мир иной, мы попытались раздобыть у американцев удобные походные койки. Такого добра у них навалом, оно только что из ушей не лезет, и, благослови господи их хлопчатобумажные носки, янки с радостью готовы махнуть койку на пару коробок сухих пайков.

«Маленькая Америка» располагалась с противоположной стороны аэродрома. Там можно было найти все: от микроволновых печей и автоматов по выпечке пончиков до видеомагнитофонов, крутящих по двадцать четыре часа в сутки мультсериал про семейку Симпсонов. А почему бы и нет — определенно, янки знают, как воевать со вкусом. Американские школьники присылают солдатам большие коробки всякой всячины: рисунки, выполненные шестилетними малышами, на которых изображены хороший парень со звездно-полосатым флагом и плохой — с иракским, а также горы мыла, зубной пасты, пишущих принадлежностей, расчесок и дезодорантов. Эти коробки просто вскрывают и оставляют в столовой, чтобы каждый мог взять себе все что нужно. О более радушном приеме мы не могли и мечтать; завалившись к янки в гости, мы попивали пенистый капуччино, роясь в коробках. Можно не добавлять, что мы забрали с собой большую часть содержимого этих посылок.

Среди янки было много выдающихся личностей, разговаривать с которыми — одно удовольствие. Особенно это относилось к американским летчикам, которых я принял за членов Национальной гвардии.[8] Все они на гражданке были адвокатами и управляющими лесопилками — здоровенные ребята лет сорока-пятидесяти, увешанные значками и нашивками, пыхтящие огромными сигарами, летающие на штурмовиках «Тандерболт» и вопящих на все небо: «Вот здорово!» Для некоторых из них это была уже третья война. Это были замечательные ребята, и им было что рассказать. Слушать их было очень полезно с познавательной точки зрения.

В течение следующих дней мы снова прорабатывали наш план. Теперь, когда у нас появилось еще немного времени, нельзя ли что-либо усовершенствовать? Мы говорили и говорили, но в итоге оставили все без изменений.

Это действовало очень изматывающе — ожидание в полном безделье; мы словно заняли места на стартовой позиции, а судья с пистолетом впал в транс. Лично я смотрел на отправку за линию фронта, как на облегчение.

Мы потрепались с летчиком «Ягуара», чей самолет вот уже несколько дней торчал на аэродроме. Ему пришлось вернуться с первого же боевого задания из-за неполадок генератора.

— Мне бы не хотелось провести здесь весь остаток войны, — сокрушался летчик. — Когда я вернусь к своим, мне прохода не будет от насмешек.

Мы ему сочувствовали. Понимая, что он должен чувствовать.

Наконец двадцать первого числа нам было дано «добро» на вылет в следующую ночь.

Утром двадцать второго января мы проснулись с первыми проблесками света. Динджер тотчас же сунул в рот сигарету.

Стэн, Динджер, Марк и я лежали под одной маскировочной сетью, в окружении всевозможных коробок и пластиковых пакетов с едой. Посреди было место для небольшого костра для готовки.

Стэн приготовил чай, не покидая уюта своего спального мешка. Вставать никому не хотелось, потому что снаружи было чертовски холодно. Мы лежали, потягивая чай, болтая ни о чем и уплетая шоколад из сухих пайков. Ночью наш сон дважды прерывался тревогами обстрела «СКАДами». Впрочем, мы все равно спали, практически не раздеваясь и не снимая с себя снаряжение, однако нас очень раздражала необходимость натягивать башмаки, куртки и каски и топать к щелям укрытия. Оба раза ждать сигнала отбоя приходилось не больше десяти минут.