Пресс-хата - Илья Деревянко

Но однажды вечером лежащий под нарами Однако-Лялька уловил краем уха обрывок беседы осужденных ментов за распитием чифиря, обсуждавших именно тот случай и наперебой восхищавшихся поведением Вояки. Причем канавший за пахана бывший прокурор Огурцов упомянул фамилию человека, в мановение ока ставшего общепризнанным героем «крытой». Фамилия начиналась на «де» – заканчивалась на «ин». То ли Дерюгин, то ли Дерябин – Михаил толком не разобрал. Тем не менее он, обуянный безумной ненавистью к тому, кто разом поломал сытое, вольготное житие пресс-хатовского козла, на секунду утратил осторожность, позабыл об установленном Огурцом жестком правиле для Мишки-петуха: «От подъема до отбоя вылазить из-под шконки исключительно по команде или, если сильно приспичит, по нужде, предварительно испросив разрешение», – подвывая от злобы, высунулся наружу и... в следующий миг разгневанный экс-прокурор с ревом «На место, пидор!!!» с размаху зафутболил Лимонову ботинком в морду. Оглушенный Однако-Лялька, глотая кровавые сопли, уполз обратно...

– Дерюгин! Уж часом не тот проклятый Терминатор?! – цепенея в ужасе, прошептал Задворенко, но тут же отбросил это предположение, уверив себя: «Нет! Невозможно! Сто процентов из ста, что Вояку давно могильные черви сожрали! С таким характером долго не живут!» Задворенко был искренне убежден, что в подлунном мире выживают лишь наиподлейшие, типа его самого. «Вот Афанасьев действительно реальная угроза! – подумал пресс-секретарь Крымова. – Опасность номер один! У-у-у, чертов «кум»!

Всю обратную дорогу «сверхдоверенное лицо» Крымова ломал голову, как побыстрее да поэффективнее нейтрализовать гнусного шантажиста...

Вернувшись домой, Задворенко собрал на экстренное совещание Флярковского, Сиволапова, Соскова и Шершнева (после ударной ночной вахты утомленные прессовщики не разъехались по квартирам, а остались отдыхать в особняке начальника).

– Новый заказ, – продиктовав адрес указанной Семеном Афанасьевичем жертвы, хрипло пояснил Михаил. – Кандидат в депутаты Думы третьего созыва. Одномандатник... Фамилия – Дерюгин. Шеф говорил – легкая добыча. Святоша богомольный! Слабак!.. Поэтому управитесь самостоятельно. У меня других забот по горло... Операцию возглавишь ты, Валька. – Задворенко ткнул пальцем в грудь Флярковского. – Задача проста: отметелить до усрачки, отбить, к чертовой матери, весь ливер[55]! Растоптать морально, унизить, заставить умолять о пощаде, ползать на коленях и так далее и тому подобное. А также «добровольно» отказаться от участия в выборах! По исполнении доложить! Вопросы есть?!

– А ежели сдохнет невзначай? – робко поинтересовался Шершнев, вспомнивший о нагоняе, полученном за Воронина.

– Ты, Эдичка, никак последней извилины лишился? Трупы прятать разучился? – зловеще прохрипел пресс-секретарь Крымова, благодаря пережитым треволнениям похожий в данный момент на помесь вурдалака с сумасшедшим шакалом. – Али показать на твоем примере?! – Рука Михаила привычно нырнула в карман за пистолетом.

– Нет-нет, босс! Не надо! Я понял! – испуганно забормотал «горилла».

– Еще вопросы? – продемонстрировал присутствующим покрытые слюной клыки Задворенко.

Подручные благоразумно промолчали.

– Тогда чего расселись, дармоеды? – взвизгнул «сверхдоверенное лицо» олигарха. – Бе-е-е-егом!!!

Отпихивая друг друга локтями, прессовщики наперегонки бросились к дверям...

Едва Михаил остался в одиночестве, зазвонил телефон. Задворенко вздрогнул, зябко повел плечами, осторожно поднял трубку и услышал голос «крупного чина» МВД. С военной четкостью «чин» поведал пресс-секретарю известную читателю историю падения «кума» Афанасьева.

– Летом 1992 года он продал квартиру в Москве, а затем бесследно исчез. Наверное, помер от пьянства где-нибудь под забором или убит «черными риэлторами»[56]. По крайней мере, большео нем ничего неизвестно! – закончил рассказ эмвэдэшный осведомитель.

– Благодарствую! Сочтемся! – задушевно выдавил Михаил, вешая трубку на рычаг.

– Тупорылый мусор! – тут же заорал он, вскакивая с кресла и яростно пиная ногами окружающие предметы. – Ни-че-го неиз-вест-но!!! Чурбан с погонами! На что ты вообще годен, мент поганый?! – Под ударами взбесившегося Задворенко сорвалась с петель дверца антикварного шкафа красного дерева, раскололось огромное старинное зеркало в серебряной оправе, переломился пополам изящный журнальный столик с индивидуальной работы лаковым узором на полированной поверхности, взребезги разлетелся широкоэкранный японский телевизор... Телефон зазвонил вновь. «Наверняка Афанасьев!» – догадался Михаил. Бешенство Задворенко молниеносно улетучилось, уступив место тягучему липкому страху.

– Аль-ль-ль-ле! – трусливо проблеял он в трубку.

– Подъезжай на К...й вокзал, – сипло скомандовал «кум»-шантажист. – Автоматическая камера хранения. Ячейка номер 66. Код – 1986. Круглая железная коробочка. В ней маленький сюрприз. Тебе, Лимон, понравится! Перезвоню позже! – И трубка забибикала короткими гудками.

– Ы-ы-ы-ы!!! – гундосо завыл заслуженный прессовщик, с отчаянием глядя на телефон. – О-о-о! У-у-у-ы-ы! А-а-а!!!

Поорав минут пятнадцать, Задворенко постепенно затих, утер слюни, сопли и лично, не передоверяя никому столь щекотливое дело, съездил на вышеуказанный вокзал за «кумовской» коробочкой. Она представляла собой старую обшарпанную банку из-под леденцов. Внутри лежали две плохонькие аудиокассеты с нацарапанными на этикетках цифрами «1» и «2». Вернувшись обратно в усадьбу, Михаил заперся в кабинете на замок, дрожащей рукой вставил в суперсовременный заморский магнитофон кассету «1» и одеревенелым пальцем нажал кнопку «play».

«Физкульт-привет, родные мои уголовнички! – засипел из динамиков пропитой голос «кума». – С вами говорит бывший начальник оперативно-следственной части «крытой» тюрьмы города «...» Александр Владимирович Афанасьев. Хочу сделать вам щедрый подарок во искупление прошлых, так сказать, недоразумений. Многие из вас, без сомнения, знали о камере номер 66 нашей «крытки», то бишь пресс-хате, в которой пахановал ныне покойный Юрий Крылов по кличке Крыло. Помимо него, там обитали еще четверо, как вы изволите выражаться, ссученных: Михаил Лимонов (Лимон), Николай Суидзе (Шашлык), Василий Клюйков (Клюка) и Шамиль Удугов (Джигит). На их боевом счету немало славных деяний: они опустили вора в законе Иннокентия Векшина по прозвищу Мамон, забили до смерти авторитета Олега Арсеньева – погоняло Лорд и так далее и тому подобное. Перечислять «подвиги» крыловской кодлы – занятие долгое, нудное, да вы и сами в курсе. Поговорим лучше о другом. После расформирования пресс-хаты, в декабре 1986 года, Крылов, Суидзе, Удугов и Клюйков быстро получили по заслугам, а Лимонов – нет! Сумел ускользнуть! Вас наверняка по сей день тревожит неразрешимый вопрос: «Как же он, сволочь, ухитрился?..» Объясняю: сначала я за огромные достижения в сфере стукачества спрятал Лимона от братвы в «красной» ментовской камере, где он жил под нарами в качестве петуха Однако-Ляльки, продолжая, разумеется, активно стучать (об этом кое-кто из вас, возможно, слышал). Потом в 1989 году Лимон-Однако-Лялька освободился по звонку, и вы, господа, хорошие, невзирая на страстное желание поквитаться с ним, окончательно потеряли его из виду. Ай-яй-яй! Как обидно! Впрочем – ближе к делу. В начале своего обращения я обещал вам щедрый подарок. Хорошо! Вот он! Хватайте обеими руками!!! Истина такова: бывший прессовщик Мишка Лимон при содействии одного богатенького Буратины изменил внешность путем пластической операции, обзавелся новыми документами, сочинил фальшивую биографию и стал... кем бы вы думали? Угадайте с трех раз! Ладно, не буду вас томить: влиятельным, известным человеком, частенько выступающим по телевизору господином, хе-хе, Задворенко! Не верите? У меня есть уйма доказательств, но за отсутствием свободного времени приведу лишь одно, наиболее существенное. Снимите с Задворенко штаны! На левой ягодице у него здоровенное, нечувствительное к боли черное родимое пятно[57], напоминающее очертаниями перевернутый треугольник, – особая примета осужденного за групповое изнасилование Мишки Лимона (можете добыть по своим каналам соответствующую документацию). От этойприметы псевдо-Задворенко при всем желании не способен избавиться, разве что, хе-хе, отрезав себе полжопы. Ну-с, урки, прощевайте. Не смею больше отвлекать вас от трудов неправедных! Адью!»

Запись оборвалась. Несколько минут пресс-секретарь Крымова просидел, не шевелясь, буравя магнитофон диким, налитым кровью взглядом. Внутренности «сверхдоверенного лица» распирала едкая, удушливая злоба. Злополучное черное пятно на заднице (обычно и впрямь мертвое, бесчувственное) сейчасгорело огнем.

«Грамотно подставляет, выб...к обезьяний! – с запредельной ненавистью думал он. – Так называемая братва непременно заинтересуется откровениями бывшего «кума»! Особенно друзья или родственники типов, прошедших через пресс-хату! Выложив энную сумму ментам, они уточнят по ведомственным архивам особые приметы Михаила Лимонова, осторожно наведут справки у тех, кто мог видеть меня голым (допустим, в бане), – и кранты! Замочат однозначно! ...Или даже проверять не станут. Они ж не суд, в неопровержимых уликах не нуждаются. Не мудрствуя лукаво, рассудят следующим образом: «Афанасьев вычислил забившегося в тину Лимона, попробовал его шантажнуть, а когда у него не выгорело, сдал нам. В отместку». Да, скорее всего именно так все и произойдет! «Кум», блин, тварюга гнусная! Мусор сраный! В угол, сучара, загнать пытается! Надо не мешкая нанести упреждающий удар! Науськать на него мокрушника Феликса. Пусть отыщет пи...ка да принесет мне башку чертова шантажиста! Однако сперва узнаем, что записано на второй пленке. Вдруг она поможет выйти на след ублюдка? Ведь Афанасьев жаждет денег! При их получении он неминуемо засветится. Возможно, пленка ужесодержит хотя бы косвенные указания на местонахождение бывшего «кума»!»