Сделай сам 2 - Константин Николаевич Буланов

а вот эти слова Губонина стали самыми волшебными на всём белом свете для моей забившейся где-то в уголке пятки левой ноги души, столь сильно я уже струхнул к этому моменту. Хотя, казалось бы, всего-то полторы минуты минуло с тех пор, как мы, задрав носы своих реданных катеров, устремились в атаку, и всего минута прошла с тех пор, как по нам открыли огонь.

Нам ведь очень важно было сблизиться с японским кораблём ещё и по той причине, что в своей высшей точке мель, над которой мы проскочили перед самым пуском, находилась от поверхности воды в каких-то полутора метрах вниз, что не позволило бы нам применить торпедное вооружение. Настроенные на поражение глубокосидящих целей «рыбки» попросту мигом зарылись бы в песок с илом, чем бы всё наше геройство и закончилось. А так, отстрелявшись, мы последовательно тут же отвернули лево на борт и на всё той же максимальной скорости принялись улёпётывать от продолжавшего огрызаться огнем крейсера.

Вот конкретно в этот момент я очень сильно зауважал лётчиков-истребителей, поскольку, попав в настоящий бой, вообще потерялся в пространстве и временно даже упустил из вида, куда делся ведущий катер моей пары. И это на воде! Считай в двухмерном пространстве! Что же тогда творили пилоты на своих крылатых машинах в воздухе! Аж дух захватывало от одной только мысли!

Плюс очень-очень сильно захотелось в туалет. Должно быть утром всё же съел чего-то лишнее. Да-да! Так и запишем! Пошёл в героическую атаку на превосходящие силы противника, совершенно игнорируя наличествующее пищевое отравление! Глядишь, так не ославят в родном флоте мелким бздуном, а даже наоборот — наградят боевым орденом всего меня такого героического.

И вообще! Штаны у меня остались чистыми! Так-то! А то, что употреблённая на завтрак консервированная гороховая каша с мясом дала о себе знать… Так катер — это вам не танк! В нём точно так же, как в заполненном народом лифте, сдерживаться не запрещается! Главное не признавать ни словом, ни делом сей мелкий грешок за собой!

Именно поэтому, как только «потянуло запашком», я повернулся лицом к мичману и укоризненно покачал головой, ещё и поцокав при этом языком, отчего бедолага Губонин аж красными пятнами пошёл, начав тут же оправдываться, что это, мол, не он испортил воздух.

А нефиг было своим бакланистым клювом щёлкать, салага! Не знает мичман золотого правила, что начинающий оправдываться, так-то по умолчанию для всех прочих и предстаёт всегда виновным. Тогда как истинный «злодей» тихонько умывает руки. Хе-хе!

[1] Траверз — линия, перпендикулярная курсу судна.

Глава 5

Стрельба по лисам. Часть 3

По предварительной договорённости «Варяг» и «Кореец» не отправлялись тут же вслед за нами на прорыв, а должны были дожидаться итогового результата первой вылазки. И только по её итогу Всеволод Фёдорович собирался принять окончательное решение о дальнейших действиях своей главной ударной силы, каковой он полагал, понятное дело, крупные корабли. И результатом так-то мы смогли его порадовать!

Как оказалось, выражение о том, что у страха глаза велики — это было как раз про меня и мою реакцию на ведшийся обстрел. Оставшиеся намного более хладнокровными в сложившейся ситуации отец с Кази и находившиеся при них офицеры с крейсера умудрились даже подсчитать, что по нам всем суммарно выпустили всего-то под три десятка снарядов разных калибров. Тогда как я полагал, что по нам лупят из всех пушек, словно из пулемётов.

Они же и сообщили мне, а также всем прочим лицам, присутствующим на наскоро организованном собрании, что «Асама» получил, как минимум, три прямых торпедных попадания в свой левый борт. Что для любого корабля означало гарантированную гибель. Может не мгновенную! Но гарантированную!

Разве что японцы ещё могли успеть выброситься на мелководье, поскольку стояли под парами, хоть и на якорях. Но нам хотелось верить в чистую победу. И, да. Из всех четырёх катеров больше всего почему-то досталось моему — шедшему крайним в образовавшемся строе пеленга.

Видимо японцы неверно оценили нашу реальную скорость хода, отчего били с перелётом. А мы как раз отставали от остальных на несколько корпусов, вот нам одним и прилетало время от времени.

Так, помимо сквозной пробоины в рубке, мы после боя обнаружили ещё с два десятка небольших осколочных пробоин в корпусе, через которые на борт потихоньку заливалась вода. Но работающая от отдельного одноцилиндрового моторчика помпа легко справилась с этим затоплением, а ныне эти дырки вовсе затыкали деревянными чопиками обмотанными льняной паклей и обмазанные разогретой смолой. Благо плотники в команде крейсера имелись. Как и потребный для «затычек» материал.

Я даже для большей достоверности своей легенды подмазал в паре мест своими собственными соплями, показательно добытыми из носа, когда вместе с Губониным оценивал итоги проведённого на скорую руку ремонта. Сказал в ответ на его вопросительный взгляд, что хуже точно не будет, а ламантиньих соплей у нас в запасе не имеется.

Кто ж знал тогда, что тем самым я создам один из неофициальных, но обязательных военно-морских ритуалов наших будущих последователей — мазать своими соплями по борту катера перед боевым выходом! На воинскую удачу, ё-моё! Отчего словосочетание «сопливые юнцы» вскоре начало играть на Российском Императорском Флоте совершенно иными красками.

Но это будет сильно позже, а пока Руднёв, не будь дураком, решил использовать нас, таких полезных, ещё раз. И вновь по прямому назначению! Но только с той лишь разницей, что ныне вместе с нами должны были сразу же выдвинуться в бой и «Варяг» с «Корейцем».

Всё равно мин для третьей перезарядки наших катеров не оставалось, а, навалившись совместными усилиями, мы имели хоть какой-то шанс пробиться на морские просторы. Чтобы…

А вот чтобы что — было совершенно непонятно, так как оторваться от японцев, нам нечего было даже мечтать. По всей видимости, командир «Варяга», не имея каких-либо альтернатив, решил просто напросто последовать старому наполеоновскому принципу — ввязаться в драку, а там уже сам бой покажет, что к чему и как.

Правда, прекрасно понимая, что на сей раз нас, катерников, сразу встретят столь дружным и столь сильным огнём, отчего мы даже вякнуть не успеем, Руднёв отвёл нам роль «засадного полка».

Нашему брату надлежало тихонько-тихонько плестись позади крупных кораблей и ждать, пока «Варяг» не сблизится с оставшимися японскими крейсерами и не прикуёт к себе огонь всей их артиллерии. После чего уже нам следовало срочно выскакивать из-за корпуса крейсера и со всех ног мчаться в торпедную атаку