Политэкономия войны. Заговор Европы - В. Галин

Чехословакия, несмотря на демократическую витрину, по сути была одной из миниимперий24, возникших в Восточной Европе после Первой мировой войны и поддерживаемых силовым полем Версаля (к их числу можно отнести также Польшу, Румынию и Югославию)309. Риббентроп по этому поводу заявлял: «Чехословацкого народа как такового не было никогда. Напротив, речь шла о многонациональном государстве с различными народными группами… Искусственное образование, каким являлась Чехословакия, составленная в 1919 году из столь разнородных элементов, с самого начала своего возникновения тяготело к распаду и могло сохраняться только в результате сильного давления чехов»310.

Действительно, правящая элита формировалась преимущественно из чехов, которые приступили к созданию единой чехословацкой нации, на базе чешской культуры. Обещанная словакам при создании государства автономия так и не была предоставлена. Активность нацменьшинств в этом вопросе строго подавлялась. Так, лидер умеренных националистов В. Тука был отправлен в тюрьму на 15 лет за «измену», выражавшуюся в настойчивых напоминаниях о праве словаков на автономию311. То же касалось и судетских немцев, хотя, по словам У Ширера, они жили «совсем неплохо — лучше, чем любое другое меньшинство в стране и немецкое меньшинство в Польше или в фашистской Италии. Их раздражала мелкая тирания местных властей и дискриминационные меры, принимаемые иногда против них в Праге. Им трудно было примириться с потерей своего господства в Богемии и Моравии…»312. Но до прихода Гитлера там не было сепаратистских политических движений313. Судетско-немецкая партия (СНП) образовалась только в 1933 г.

Ее час настал в марте 1938 г., когда Гитлер поставил перед СНП задачу «выдвигать требования, неприемлемые для правительства Чехословакии»314. На помощь пришли правительства Франции и Англии, усилия которых, по словам Галифакса, были направлены на то… «чтобы убедить Бенеша удовлетворить максимум требований судетских немцев», пойти на «крайние уступки»315. В том же марте Великобритания, через своего посла Гендерсона, «начала сепаратные переговоры с Германией, в которые не была посвящена даже ближайший союзник Франция. Цель переговоров, — отмечал Г. Дирксен, — не заключение сделки, но попытка установить искреннюю и серьезную дружбу с Германией…»316.

В качестве предлога для дружбы Чемберлен, в обмен на жесты «в направлении обеспечения мира» в Европе, предложил Гитлеру не более и не менее, как поделить французские колонии, Бельгийское Конго, португальскую Анголу. Заинтригованный Гитлер спросил: а что, если европейские метрополии не согласятся? Возможно, к счастью для Чемберлена, — пишет А. Уткин, — Гитлер отверг широкий английский жест. 3 марта Гендерсон услышал от фюрера, что тот не нуждается в колониях, «они будут для меня лишь бременем», этот вопрос может подождать317. Колониальный вопрос был решен Гитлером еще в период написания «Майн Кампф»: «Ясно, что политику завоевания новых земель Германия могла бы проводить только внутри Европы. Колонии не могут служить этой цели, поскольку они не приспособлены к очень густому заселению их европейцами. В XIX столетии мирным путем уже нельзя было получить таких колониальных владений. Такиё~колонии можно было получить только ценой очень тяжелой борьбы. Но если уж борьба неминуема, то гораздо лучше воевать не за отдаленные колонии, а земли, расположенные на нашем собственном континенте»318.

После встречи с Гитлером у Гендерсона не оставалось сомнений в том, что фюрера интересует только «достижение доминирования в Центральной и Восточной Европе»319. С этого времени в стратегии Англии появилась новая нота. Ее удачно выразил один из наиболее популярных английских журналистов — Доусон, выступая в Оксфорде: «Если немцы так могущественны, не должны ли мы пойти вместе с ними?»320 Случай подтвердить свои дружеские чувства скоро представился.

С победы немецкой партии на муниципальных выборах в Судетах, там «начались волнения с применением оружия. В течение всего мая, по словам У. Ширера, геббельсовская пропаганда нагнетала напряженность, выдавая один за другим невероятные рассказы о «чешском терроре» против судетских немцев. Обстановка, казалось, обострилась до предела»321. Геббельс до второй половины октября 1933 г. израсходовал уже свыше 20 млн. марок на пропаганду за границей, из них 10 млн. марок в Австрии и Чехословакии322. Цели этой пропаганды отражали слова профессора Банзе: «во враждебных и нейтральных странах должна быть развернута густая сеть незаметных, но влиятельных и регулярно работающих вспомогательных бюро. Эти бюро должны применять все сколько-нибудь целесообразные средства: они должны использовать прессу и радио, кино и шпионаж, благотворительные организации и т. д. Все средства оп равданы с самого начала и навсегда, если они подрывают дух врага и укрепляют наш германский дух»323. Слова Гитлера дополняли картину: «Пропагандистская война имеет целью, с одной стороны, запугать Чехословакию и подорвать ее силы сопротивления, с другой — дать национальным меньшинствам стимул к поддержке военных действий, а на нейтральные страны повлиять в нужном для нас направлении… Экономическая война имеет целью привести в действие все имеющиеся у нас средства, чтобы ускорить окончательный развал Чехословакии»324.

20 мая началась концентрация немецких войск в Саксонии. В ответ Чехословакия объявила частичную мобилизацию, в ее поддержку выступили министры иностранных дел Франции, Англии и СССР. Гитлеру пришлось отступить, заявив: «Германия не имеет агрессивных намерений в отношении Чехословакии»325. Но это был лишь временный отход, спустя несколько дней Гитлер вносит коррективы в план «Грюн», согласно которым все военные приготовления для разгрома Чехословакии должны быть закончены к 2 октября326. Тем не менее фюрер еще колебался, 18 июня он указывал: «я приму окончательное решение начать кампанию против Чехословакии лишь в случае, если буду твердо убежден… что Франция не выступит против нас и это не повлечет вмешательства Англии»327.

Лондон же изо всех сил демонстрировал свою лояльность, правда, пока только неофициально. Так, нью-йоркские газеты 14 мая привели слова из частной беседы Чемберлена, в которой он заявил, что «ни Британия, ни Франция, ни, вероятно Россия не придут на помощь Чехословакии… что Чехословакия не может долее существовать в нынешнем виде…»328. В те же дни постоянный секретарь Форин оффис Великобритании А. Кодаган «обронил»: «Чехословакия не стоит шпор даже одного британского гренадера»329. Галифакс в свою очередь убеждал фон Дирксена, что дальше предупреждений Англия не пойдет330. Дирксен докладывал в конце мая, что правительство Чемберлена — Галифакса «по отношению к Германии проявляет максимум понимания, какой только может проявить какая-либо из возможных комбинаций английских политиков»331. А. Гендерсон 6 августа неофициально проинформировал германский МИД: «Англия не станет рисковать ни единым моряком или летчиком из-за Чехословакии»332.

На деле британский кабинет шел еще дальше. 3 августа Чемберлен отправил в Чехословакию лорда Ренсимена, в роли посредника в решении судетского кризиса. У Ширер по этому поводу замечал, что ««вся миссия Ренсимена дурно попахивает». Сообщая о ней в палате общин, Чемберлен уклонился от прямых ответов — уникальный случай в истории британского парламента… чехам миссия Ренсимена была предельно ясна… подготовить Судетскую область Германии, — по мнению Ширера, — Это был нечистоплотный дипломатический прием»333.

В это же время в Париже американский посол Буллит обрабатывал чешского — Осуского, заявляя, что мир стоит на грани войны, которая уничтожит всю Европу. Когда Германия двинется на вас, ей на помощь придет Венгрия, а Польша и Румыния выступят против России. Италия выждет и присоединится к немцам. Ни Англия, ни Франция не придут Чехословакии на помощь. Сам Буллит еще в мае рекомендовал Рузвельту предпринять шаги по освобождению Франции от ее обязательств перед Чехословакией. Кроме того, считал Буллит, необходим созыв конференции для перекройки карты Европы334. Дж. Кеннеди в то время заявлял: «Я никак не могу взять в толк, почему кому-то хочется воевать ради спасения чехов»335. О том, что в Европе что-то назревает отразилось в смене в 1938 г. американского посла в Берлине прекраснодушного У Додда на циничного Вильсона. В том же году Берлин посетил известный своей антисоветской позицией экс-президент США Гувер.

2 сентября 1938 г. советский посол Майский встретился с У. Черчиллем. Майский предложил немедленно начать переговоры представителей штабов СССР, Франции и Чехословакии, а также с Румынией, для обеспечения пропуска советских войск. Черчилль тотчас сообщил об этих предложениях министру иностранных дел Галифаксу, с предупреждением, что вторжение Германии в Чехословакию «неизбежно вызовет мировую войну»336. Но английское правительство шло своим курсом, на этот раз заходя через Италию. Неслыханное дело — Чемберлен представил Муссолини возможность внести поправки в ту речь, с которой премьер собирался выступить в палате общин. Дуче милостиво одобрил речь и прокомментировал ее так: «Впервые в английской истории глава британского правительства предложил другому правительству проинспектировать одну из своих речей. Для англичан это плохой знак»337. Но не Муссолини было учить хитрости «британскую лису».