Прошедшая сквозь небеса - Павел Комарницкий

Инопланетная еда не подвела. Дина вгрызлась в массивный многослойный гамбургер, захрустела какими-то не то чипсами, не то сушёными грибами. Неплохо, честное слово неплохо…

— Пить из потока здесь ещё нежелательно, мы слишком недалеко ушли от Водоворота, — Клик-Клак уже наливал в кружки какую-то остро пахнущую жидкость. — В реке же полно всякой падали… Попробуй. Тебе понравится.

Жидкость оказалась самым натуральным тёмным пивом, притом сильно сдобренным неизвестными пряностями. Крепость продукта была невелика, и девушка с удовольствием принялась запивать экзопланетный гамбургер экзопланетным же гиннесом.

— Как дойдём до первых же горячих ключей, соорудим приличный обед, — Клик-Клак ровно работал челюстями. — Да и помыться-попариться хорошо бы…

— У меня есть особая фляжка, — вспомнила Дина, копаясь в сумке, — если её опустить в любую воду, даже солёную, внутри наберётся чистая дождевая вода. Так что если нужно…

— Госпожа, я тут вкратце рассказал кое-что, пока ты спала, — осторожно произнёс Джанго. — Но гораздо лучше было бы, если бы ты сама рассказала… что сочтёшь нужным.

Девушка слабо улыбнулась. Ну что же… Этот вопрос так и так должен был возникнуть, рано или поздно. Так отчего не сейчас?

И вообще, что ей теперь уже терять?

И тогда она просто рассказала всё. Абсолютно всё. Как «Прорыв» в один миг прошёл через бездну, которую свет преодолевает долгие годы. Как радовались они, пройдя, и как готовились ступить гостями на неведомую землю, к которой стремились…

И про сквозную дыру в корпусе корабля. И про отчаянье в тесном пространстве маленькой капсулы, падающей на чужую, теперь уже явно враждебную планету. Про перегрузку, вжимающую в губчатое ложе, и как это ужасно, когда в соседних ложементах вместо твоих товарищей пустые выемки…

Она замолкла, выговорившись до донышка. И спутники её молчали. Долго, долго… Только тихонько, еле слышно журчала в полутьме вода, да над головой проплывали разнокалиберные свечки-сталактиты — бледно-розовые, голубые, зеленоватые…

— Ну а теперь… расскажите мне о себе, — Дина произнесла это совсем тихо, почти просительно.

— Да будь я проклят, если утаю хоть что-то! — внезапно с жаром заговорил Клик-Клак. — Я не сказал бы ни слова на дыбе в подвалах этих мразей, и никакие снадобья да сладкие голосочки жрецов-душеедов не выведали бы у меня ничего… но теперь… я всё расскажу тебе, Спасительница.

— Отчего вы все зовёте меня этим именем? — внезапно решилась девушка. — Разве я кого-то спасла?

Трое аборигенов переглянулись.

— Хорошо, мы расскажем и это. Слушай же!

— …Три… два… один… пуск!

Корпус звездолёта пронизала короткая болезненная дрожь, перегрузка мягко вдавила в кресло-ложемент. Земля на экране провалилась вниз, стал виден серый восьмигранник стартового стола и поодаль — смотровая площадка с горстью чёрных точек, словно кто-то рассыпал маковые зёрнышки.

— Тридцать секунд, полёт нормальный!

Шмидт чуть улыбнулся. Вот интересно, спустя триста лет тоже будут давать обратный отсчёт до старта, и бодро сообщать «полёт нормальный»? Или всё-таки наступит момент, когда утратит всякий смысл старинный ритуал, и его отменят? И будут люди летать меж звёзд обыденно и скучно. Никто ведь не ведёт обратный отсчёт, скажем, в лифте — нажал кнопку и поехал…

Небесная голубизна на глазах густела, наливалась фиолетовым, переходящим в черноту — «Прыжок» выходил за пределы атмосферы. Антиграв работал ровно и практически бесшумно, только мелкая противная дрожь угадывалась сквозь мягкое основание кресла-ложемента. Рабиндранат поморщился — всё-таки надо пожурить бортинженера и поставить вопрос перед наземной командой… вибрация на ходу, это не дело… А впрочем, для того и выводят на орбиту корабль, чтобы утрясти все мелочи, которые на земле невозможно обнаружить.

Капитан усмехнулся. Мелочи, это да, это конечно… Однако не стоит обманывать самого себя. Ибо большая часть пунктов полётной программы нынче посвящена испытаниям новой, усиленной противометеоритной защиты. Стрельба по максимально удалённым массивным объектам, при условии неопределённой эволюции орбиты… Последний пункт настолько неуклюж, что торчащие уши видны даже с заднего ряда партера, как говорит Чжан. Покажите мне массивный метеорит, способный к активной эволюции орбиты… ну разве что Тунгусский.

И не окажется ли, что вдобавок к изрядной массе и хорошей маневренности метеорит тот будет оснащён толстой бронёй и соответствующими системами, способными ликвидировать объекты, оснащённые противометеоритной защитой?

Болезненная дрожь корпуса стихла, вместо перегрузки наступила невесомость.

— Вывод завершён, параметры орбиты расчётные. Приступаем к проверке систем, коллеги.

Рабиндранат Шмидт упрямо сжал губы. Ладно… Как бы там ни было, а в кои-то веки эта говорильня ООН приняла правильное решение. Ребят с «Прорыва» надо спасать. Даже если в той системе имеются сильно бронированные и хорошо вооружённые метеориты.

— … Что же здесь удивительного? Вся вода, какая есть на свете, стремится попасть в Страну Дождя, и использует для того малейшую возможность.

Дина только покачала головой. По крайней мере суть аборигены понимают верно — глобальная атмосферная циркуляция на планете, всегда повёрнутой одним боком к светилу, работает так, что вся вода собирается в соларе. Механизм не так уж сложен. Светило нагревает подсолнечную точку сильнее всего, здесь образуется вечный циклон. Насыщенный парами воздух, поднимаясь, в облачном слое избавляется от избытков влаги, и та выпадает обратно на землю непрерывным дождём. Осушенный же воздух, растекаясь из района солара, достигает обратной, тёмной стороы планеты, где формируется вечный антициклон. И как бы ни была мала испаряемость, при полном отсутствии осадков поверхность будет иссушаться. Далее ветры переносят добытую влагу обратно к солару, и круг замкнулся. Разумеется, морские течения могут искажать картину, да и граница той Страны Дождя отнюдь не обрезана по циркулю — недаром вокруг соларного пятна она видела с орбиты буйные джунгли, но общий принцип остаётся неизменен — чем дальше от подсолнечной точки, тем меньше осадков и тем прохладней. Джунгли сменяются саванной, саванна — степями… И уже у самой границы света и тьмы, там, где чудовищно раздутое светило касается горизонта, лежат холодные, насквозь продуваемые ветром пустыни. Что же касается Страны Тьмы, то представления о ней у аборигенов были самые скудные. Даже Кёркир, бывший штатный и опытнейший географ при Храме, выдавал сведения, более похожие на страшные сказки, нежели на научные факты.

Большая река, которую аборигены почтительно называли Великой, как успела выяснить Дина, имела обширный водосбор где-то на возвышенности в соларе, и текла через все пояса вплоть до залива Тёмного Моря, выступающего из Страны Тьмы подобно ложноножке гигантской амёбы. Но, поскольку по понятиям аборигенов любая вода стремится вернуться в Страну Дождя, то и нашла та вода дырку, и по системе подземных карстовых пустот сейчас удовлетворённо возвращается домой, неся на себе надувную лодку с четырьмя пассажирами. Ничего удивительного и очень удобно… для тех, кто любой ценой желает попасть в Страну Дождя.

Вообще-то попасть в ту страну можно было и другими путями, не столь экзотическими, как подземный поток. По той же реке, скажем, можно было подняться к самой границе — благо ветер практически всегда дул в сторону солара. Поднял парус и плыви с неизменно попутным ветерком. Обратный путь был ещё проще, достаточно спустить парус, и река сама принесёт обратно. Имелся и морской путь, как поняла девушка, один из заливов доходил до самой Страны Дождя. Наконец, были в наличии сухопутные тропы, проложенные через джунгли, по которым авантюристы и контрабандисты проникали в таинственную страну. Но каков бы ни был выбран путь, общее правило оставалось неизменным. На родине Дины оно звучало как «вход — рубль, выход — два», была в ходу такая старинная поговорка… Только здесь выход стоил все десять, пожалуй, и чем крупнее, чем сильнее вооружён был отряд, тем меньше шансов имелось на возвращение.

— … Последнюю попытку закрепиться на Берегу Черепов предпринял Кацл Великолепный по приказу Повелителя, — Кёркир опять закашлялся. — Тот поход обошёлся в сто семьдесят тысяч трупов. Это только солдат и поселенцев, а уж сколько унёс мор здесь, в Империи…

— Меня тогда ещё не было, — проворчал Клик-Клак, пошевеливая кормовым веслом, — но мой дед мальцом застал это дело… По его рассказу, до Великого Мора в той деревне, где они проживали, обитало голов пятьсот, если не больше. Осталось четверо, из них двое — прабабка моя да мой дед.

Он энергично двинул веслом, уклоняя лодку от возвышавшегося в потоке валуна.