Кто не верил в дурные пророчества - Сергей Кусков

– Евгений Петрович, зачем в Новокаменск? Там же закрытый объект, – сказал Шевченко.

– Вот и хорошо, – ответил Лисицын, – проще обеспечить охрану. И шума меньше. Представляешь – сажать такое чудо в Кольцово? Там же толпа народа, наверняка иностранцы… Журналюги какие-нибудь набегут, как всегда. Зачем нам эта шумиха?

– А что за история – этот "Ем-12" и вообще?..

– Это, Валентин, самое темное дело из всех, которые я видел, – помолчав, ответил Лисицын. Он обрисовал майору вкратце основные этапы "дела ДБР-1": исчезновение самолета в 1950 году и экспертизу в 1964-м.

Майор молчал, рассказанное полковником действительно было необычно, даже для него, физика, закончившего Новосибирский университет. Он спросил невпопад:

– Для чего у него два мотора такие огромные? Прямо башни какие-то.

– Винты подняты вверх, в этом месте подвешиваются крылатые ракеты. У него еще стойки шасси очень высокие, – ну, увидишь потом. А в этих, как ты сказал, башнях размещаются генераторы, которые питают противорадарную установку. Или не противорадарную… Видишь, сейчас еще темнее. Вот представь: ты на моем месте, тебе звонят из Среднеуральска и сообщают, что какой-то тип ходит по Исетскому озеру – по воде, аки посуху. Ну, и весь сопутствующий ассортимент: сияние и остальные чудеса… Что ты подумаешь насчет этого?

– Во всяком случае, не о втором пришествии.

– Ага, значит, в чудеса не веришь?

– Не верю, Евгений Петрович.

– А первый вопрос, который ты задашь себе, – какой будет?

– Ну… с помощью каких технических средств он это делает.

– Сразу видно, что ты технарь. А я опер, и первое, о чем я себя спрошу, – почему весь этот балаган именно на Исетском озере, а не на городском пруду, например, где у него было бы гораздо больше зрителей. Причем спрошу независимо от того, буду ли считать его жуликом или поверю в чудеса. У чудотворцев, знаешь, тоже могут быть непонятные цели… Вот и сейчас я себя спрашиваю: почему они выбрали именно "Ем-12"? Учти, он не просто похож – он точная копия, я тогда на эти чертежи насмотрелся… Тот же это самый или другой такой же? Тот был набит электроникой, а этот? Работает ли эта электроника, вот прямо сейчас? И для чего она работает? Одни вопросы, а ответов нет.

– "Они выбрали" – это кто?

– Кто его послал. Ведь вылетел же он откуда-то!

Шевченко попытался представить, кто и с каким заданием мог послать этот самолет, ничего не придумал и спросил:

– А какова моя роль в этом деле?

– История темная, связана с техникой, может быть, еще и с физикой. Без вашего отдела, чую, не обойтись. Только у вас специалисты нужного профиля. Ты, например.

– Но ведь наш отдел не занимается расследованиями. У нас другие задачи.

– Знаю, – ответил Лисицын. – И тем не менее придется тебе к этому подключаться. Иначе не раскрутим. Поработаешь немного опером. А я тряхну стариной – следователем.

Лисицын помолчал и добавил:

– А раскрутим дело, майор, – быть тебе подполковником.

"А вам, Евгений Петрович, генералом", – подумал Шевченко.

Впереди показались огни Каменска-Уральского. Водитель притормозил и свернул направо, к Новокаменску.

5

Лучи прожекторов скрестились в воздухе на самолете и опускались вниз вместе с ним.

Изображение, увиденное майором Шевченко в машине на маленьком экране компьютера, не давало истинного представления о размерах самолета, там он казался небольшим. Здесь – наоборот, огромным. Шевченко видел и "Ил-96", и "Боинги" – этот казался сейчас чуть ли не больше их всех.

– Монстр, – сказал майор вполголоса.

Двигатели работали совсем тихо. Монстр коснулся колесами полосы, побежал по ней; Шевченко ожидал, что сейчас двигатели заревут в полную силу и он начнет тормозить реверсом, но этого не произошло. Видимо, в то время, когда был создан этот самолет, реверс тяги еще не практиковался.

"Это когда ж его построили?" – подумал майор.

Самолет катился к дальнему концу полосы, постепенно замедляясь. Шевченко быстро прикинул и решил, что ее длины хватит, чтобы затормозить и без реверса. В конце полосы ждал пикап со светящимся транспарантом над кабиной:

ЗА МНОЙ

FOLLOW ME

Пикап привел монстра на стоянку метрах в сорока от места, где остановился джип и ждали вышедшие из него офицеры. Звук моторов смолк, остался только свист постепенно замедляющихся винтов. Открылся люк, из него выпала алюминиевая лесенка, и по ней спустились двое. Больше никто изнутри не показывался.

– Двое, – сказал полковник. – Было трое, но одного они выкинули.

Майору на секунду стало не по себе, потом он вспомнил, что у выкинутого был парашют.

Они шли через поле от самолета, освещенные аэродромными прожекторами, один чуть впереди, другой на полшага сзади и правее, и выглядели в высшей степени нелепо в своих унтах, меховых куртках и теплых штанах в эту майскую ночь. И было видно, что тот, который шел сзади, несмотря на парашют и остальное, немолодой и абсолютно штатский человек. Шедший впереди, несомненно, был военным летчиком.

Марков остановился за два шага от полковника, в котором он безошибочно признал главного из здесь присутствующих. Приставив ногу, он щегольским движением бросил правую руку к виску и открыл рот, чтобы рапортовать об успешном завершении испытания машины времени. И застыл с открытым ртом.

Фуражка полковника сразила его наповал, только что буквально не повалила.

В резком свете прожекторов цвет петлиц на плащах офицеров терялся, казался почти черным. И общевойсковая эмблема с венком и звездочкой ничего не говорила пилоту, такие мог носить кто угодно. И кокарда на околыше фуражки была пусть незнакомая, но понятная, со звездой и дубовыми листьями вполне советского образца. А вот выше!..

На тулье фуражки, прямо над советской кокардой, широко раскинул крылья двуглавый орел с царскими коронами над головами, и точно такая же птица украшала собой фуражку майора. Марков, разинув рот, глядел на орла и не знал, должен ли он обратиться "товарищ полковник" или "господин полковник", и как вообще понимать это соседство звезды с орлом.

– Куда мы попали, Алексей Иванович? – чуть повернув голову вправо, спросил Марков хриплым шепотом, который услышал, казалось, весь аэродром.

Алексей Иванович не знал, что ответить. Еще в воздухе, когда он вел переговоры с землей, он заметил одну странность, о которой не решился сказать пилоту: все диспетчеры упорно называли Молотов Пермью, а Свердловск Екатеринбургом.

За профессора ответил полковник.

– Куда надо, – сказал он, криво улыбнувшись, и не столько даже от этих слов, сколько от интонации, с какой они были произнесены, профессору стало не по себе.