Кто не верил в дурные пророчества - Сергей Кусков

Руководящую роль в экспертной комиссии играли представители КГБ. Шерхебель был (де-юре) бывший шпион, доверять ему было нельзя, и никак нельзя было давать ему эти материалы. Де-факто он их видел неоднократно, ничего нового из них извлечь не мог, а шпионский заговор, в котором он участвовал, признан, пусть даже в другом документе, не имевшим места в действительности. Из этого сложного положения вышли с присущим КГБ изяществом: документы Шерхебелю все-таки дали, а самому молодому члену комиссии – младшему лейтенанту Лисицыну Е. П. – поручили за ним присматривать.

При первом же разговоре у них случился небольшой, но неприятный конфликт. Когда Шерхебель назвал Лисицына "товарищ младший лейтенант", того передернуло от обращения "товарищ", произнесенного евреем, и он сказал:

– Гражданин младший лейтенант.

– Нет уж, мы не в лагере! – возмутился Шерхебель.

– Ну, Исаак Яковлевич, это не так трудно исправить.

Лисицын блефовал, "исправить" было достаточно трудно, но Шерхебель побледнел. В конце концов они сошлись на том, что будут звать друг друга по имени-отчеству. Так и звали – при почти тридцати годах разницы.

Дальше младшему лейтенанту Лисицыну было неинтересно, ни в физике, ни в электронике он не разбирался, но один из последних разговоров хорошо запомнил.

– Я, конечно, не физик, а радиотехник, – говорил Шерхебель, – но на основе всего того, что знаю, берусь категорически утверждать: если установка изготовлена точно по этим чертежам, она не может быть предназначена для противодействия радиолокации. Или Завадский совершенно не разбирался в вопросе, что я исключаю.

– А для чего же она могла предназначаться? – спросил Лисицын.

– Из известных мне физических процессов – нет, ничего не приходит в голову. Какое-то чудовищное нагромождение… Хотя я, как уже говорил, не физик, могу чего-то не учесть.

– А если дать волю фантазии? – не отставал Лисицын.

– Фантазия – штука скользкая, – заметил Шерхебель. – Вы знаете, сейчас в разной фантастической литературе пишут про параллельные миры и тому подобные вещи. Так вот, если бы меня спросили, для чего предназначена эта установка, и предложили бы на выбор готовые ответы: для защиты от радиолокации или для перехода, скажем, в параллельный мир… Я бы, наверное, скорее выбрал параллельный мир.

Само собой разумеется, экспертиза закончилась ничем. В официальном заключении о параллельных мирах не было ни слова. Младший лейтенант Лисицын к тому времени насмотрелся схем и чертежей самолета, и все это ему до чертиков надоело.

Шел уже ноябрь 1964 года, и Шерхебель понимал, что вопрос о реабилитации сейчас не ко времени.

Он проработал еще двадцать лет в самых секретных организациях, занимавшихся радиолокацией и противодействием оной, и везде его, бывшего шпиона, без проблем принимали на работу и оформляли допуск к любым материалам. Дважды руководство представляло его к правительственным наградам за выполненные разработки; оба представления были отклонены из-за его шпионского прошлого. В 1990 году Шерхебель снова подал заявление о реабилитации, с тем же результатом. В 1992 году он умер.

Посмертные реабилитации у нас случаются – когда есть, кому ходить и добиваться. У детей и внуков Исаака Яковлевича, живущих в Израиле и Канаде, не очень получается это делать. Де-юре Шерхебель бывший шпион, виновный в передаче самолета ДБР-1 ("Ем-12") в США. А поскольку разветвленный шпионский заговор, охватывавший все КБ, признан не существовавшим в природе, получается, что он сделал это в одиночку.

3

На освещенном пятачке у поста ГИБДД топтались лейтенант с волшебной палочкой и сержант с радаром. На конце палочки для усиления волшебства был прикреплен амулет – белый кружок с красным отражателем в середине.

Гаишники скучали. Стационарный пост, о котором знает весь город, а знак предупреждает за полкилометра, – это не засада в кустах. Здесь хорошо трясти дальнобойщиков, а с радаром делать нечего: кто ж станет так нахально нарушать? Даже те, кто спешит в аэропорт, сделают это позже, после поста. Да и у радара, к слову сказать, была вторую неделю просрочена поверка, и любой юридически грамотный водитель, читавший закон "О единстве измерений", без проблем оспорил бы этот штраф.

Внимание лейтенанта привлекли огни машины, шедшей со стороны Екатеринбурга: слишком уж быстро они приближались. Он обернулся к сержанту – оказалось, тот тоже заинтересовался машиной и уже навел радар.

– Сто сорок семь, – сказал сержант. Разрешенная скорость на этом участке была восемьдесят.

Лейтенант перехватил жезл, чтобы сигнал выглядел убедительнее, и шагнул к проезжей части. Он уже вытянул в сторону нарушителя жезл, когда тот включил мигалку и сирену и резко прибавил скорость. В свете прожектора они с сержантом увидели номер, и лейтенант понял, что чуть не совершил непростительную ошибку.

Это был хорошо известный им номер – из списка номеров, который каждый сотрудник ГИБДД обязан был знать наизусть. Они представления не имели, кому он принадлежит, и могли только догадываться об организации, стоящей за всем этим, но машины из списка не имели права останавливать ни при каких обстоятельствах. Даже если бы водитель при них начал гоняться за пешеходами по тротуарам и давить их.

Лейтенант шарахнулся назад и по немыслимой траектории увел жезл за спину. На желании вытянуться и приложить руку к козырьку он поймал себя уже тогда, когда машина, набирая скорость, пронеслась мимо. Сержант поднял ей вслед радар.

– Летают, заразы, – зло сплюнув, проворчал лейтенант.

– Зашкалило! – с восхищением сказал сержант, посмотрев на табло радара.

4

– …Этот еврей все не хотел называть меня "гражданин младший лейтенант".

Лисицын снял трубку радиотелефона и вызвал диспетчерскую службу аэропорта.

– Выясните, на сколько у них хватит горючего, – сказал полковник и, дождавшись ответа, приказал: – Поводите кругами минут двадцать, а потом ведите в Новокаменск.

Потом сказал водителю:

– В Новокаменск, и как можно быстрее.

Водитель резко прибавил газ, включил мигалку и сирену. Машина промчалась мимо поста ГИБДД, где лейтенант-гаишник выплясывал какую-то чечетку на асфальте и одновременно чесал себе жезлом между лопаток.

– Евгений Петрович, зачем в Новокаменск? Там же закрытый объект, – сказал Шевченко.

– Вот и хорошо, – ответил Лисицын, – проще обеспечить охрану. И шума меньше. Представляешь – сажать такое чудо в Кольцово? Там же толпа народа, наверняка иностранцы… Журналюги какие-нибудь набегут, как всегда. Зачем нам эта шумиха?

– А что за история – этот "Ем-12" и вообще?..