Сказочник - Георгий Зотов

– Я опять чуть не уснул, – ворчит он. – Тебе не стыдно?

– Я не испытываю подобных ощущений, – с нарочитой шутливостью отвечаю я. – Стыд – это когда муж застал жену с любовником. Впрочем, тебе ещё рано такие вещи знать.

– Ха, подумаешь! Я всё знаю про секс! – гордо чавкает вафлями Илья.

О, ну вот кто бы сомневался. Впрочем, я и раньше вам жаловался: в этом веке, доверху забитом информацией и высокими технологиями, дети взрослеют рано. В полных девять лет – это уже старики, серьёзно утомленные жизнью и покемонами.

Сегодня у меня амплуа бабушки: седые волосы убраны в пучок, фиолетовая кофта из странного материала, в руках – вязальные спицы. Мои братья околеют со смеху.

Фигурально выражаясь, конечно.

– Скажи, дядя Смерть, – замерев с вафлей в зубах, шепчет Илья. – Я умру?

– Ты меня уже миллион раз спрашивал, – с кислой миной замечаю я. – Все когда-нибудь умрут, даю стопроцентную гарантию. Ты непоследователен. Сначала бравируешь фактом, что умрёшь, а потом интересуешься: ой, да неужели это случится? Моё сердечко перестанет биться, мои лапки похолодеют… Да сам хоть разберись, чего ты хочешь!

Он куксится, однако из глаз – ни слезинки. Илья знает, со мной это бесполезно.

– А я встречу ТАМ папу и маму?

– Вполне вероятно, – по-солдатски бодро говорю я. – Почему бы и нет? Если существует мир теней, есть большая вероятность наличия ада и рая. В вашей религии рай скучный и однообразный… А кто знает, как на самом деле? Может, ТАМ все только и делают, что надувают воздушные шарики, целыми днями гуляют под солнцем и едят мороженое.

Илья моментально веселеет.

– Я напишу тебе оттуда, – смеётся он, приканчивая вафли. – Будь уверен.

Не делая паузы, он принимается за мороженое. И ладно бы просто его ел – хватает кусками, как тираннозавр мясо. Не будь у паренька лейкемии, устроил бы ему взбучку. Но хоть я и Смерть, не желаю выглядеть извергом, лишая пациента мороженого.

– Соседка сказала, что нашу семью прокляли, – рассуждает Илья. – Сначала бабушка и дедушка умерли, потом папа и мама, а я вот болею. Это ведьмы? Говорят, они очень могущественные и умеют вызвать Смерть для любого человека. Ты им подчиняешься?

Ну, надо же – как замечательно.

Будь моя воля, я за столь альтернативно одарёнными соседками приходил бы в первую очередь. Кто тянет их за язык? Сказки в жизни человека должны занимать строго определённый период – от трёх до десяти лет. В особых случаях можно и до двенадцати, но это, я считаю, перебор. Так нет же, куча народу обожает сочинять небылицы вплоть до глубокой старости. Знаете самые популярные мифы для взрослых? Бескорыстная любовь, радеющие за народ политики и пиво из натуральных компонентов. Короче, люди не взрослеют. Они остаются детьми, даже когда им за девяносто.

– Я не разносчик пиццы, чтобы работать по вызову. У меня, разумеется, есть начальство, но совсем не среди ведьм. И как ты это вообще представляешь? Типа, бабулька с крючковатым носом, зловещей внешности, пошепчет нечто мрачное, насыплет в котелок с кипятком сушёных травок с толикой серы, и я превращусь в послушного слугу?

Я морщусь, дабы выказать своё презрение к досужей сплетне.

Илья смущается – впрочем, сей факт не мешает ему наслаждаться эскимо.

– Допустим, – говорит он, как следователь на допросе. – Хорошо, я задам вопрос иначе. Если ты сам вдруг захочешь убить одного или двух плохих людей, у тебя получится?

Нет, это не ребёнок, честное слово. Это иезуит какой-то.

– В принципе, убийство – не проблема, – с неохотой признаюсь я. – Мне достаточно появиться с оскаленным черепом, в огненном круге или рассыпаться на стаю птеродактилей, как вполне здорового человека обнимет кондратий. У вас извращённое общество. Вы верите в инопланетян и параллельные миры, но если вдруг увидите Смерть – всё, караул. Естественно, кто ждёт Смерти? Вы планируете жить вечно. Так вот, стоит вашему брату поглядеть на меня в фольклорном убранстве, и банальный, но верный сердечный приступ обеспечен. Это максимум. Я не божество в вашем понимании и как Смерть не распоряжаюсь судьбами людей: они мои, только когда умрут. Я не имею ни права, ни власти толкать живых в царство призраков. Иначе – ух, я бы развернулся! Прямо сейчас затащил бы в загробный мир Джорджа Сороса и Бритни Спирс. Но, увы, это, что называется, вне моей компетенции… Так, перестань обсасывать палочку от эскимо, словно нищий! У тебя лежит второе – между прочим, специально купил!

– Палочки, чтоб ты знал, впитывают самый смак, – с ходу обижается Илья. – Ты так говоришь, потому что не в состоянии понять, насколько же это ВКУСНО.

– Я в состоянии понять, насколько это вредно, – парирую я. – Питались бы вы одними паровыми овощами, мне б и работы никакой не было. А то заколебали – мороженое, пирожное, пепси, ветчина, сигареты, бухло, сало копчёное… УЖАС. Они наслаждаются вкусом, а я пачками новых косарей нанимаю – трупы в Бездну таскать.

– Если питаться паровыми овощами, я за две недели сдохну, – невозмутимо отвечает это маленькое чудовище. – Ты чего замер? Давай сюда вторую мороженку и леденец.

Вот характер-то. Не успеешь оглянуться – из Смерти официанта сделает.

– Заедать сладкое сладким – начнётся диабет, – информирую я с завидной нудностью. – Да-да, помню, – ты умираешь. Но если чудом выживешь – присядешь на инсулин. У тебя не жизнь, а исполнение нон-стоп песни Def Leppard «Обсыпь меня сахаром».

Я его приёмы уже выучил – сейчас мне не поздоровится.

– Я ребёнок!!! – в эти два слова Илья вкладывает мощь атомной бомбы. – И до чего ты скучный! Мне даже родители столько не запрещали, а от тебя каждый вечер слышу: то нельзя, это нельзя, вот это вредно, а от другого умирают. Слушай, от всего умирают!!!

В глубине своей несуществующей души я с ним согласен. Но когда я вижу, как миллионы людей закапывают себя в могилу, прибавляя мне каторжной работы, хочется чуток позанудствовать. Хотя в данном случае лучше хранить молчание. С девятилетним вундеркиндом, уверенным, что он знает всё на свете, даже Смерти приходится туго.

Второе мороженое слизывается в момент. С леденца с шелестом слетает обёртка.

– А ты… ты… ты принимал моих родителей? – тихо звучит из кровати.

Только у двух людских особей так быстро меняется настроение. У детей и у женщин.

– Нет. Я же тебе говорил, я не занимаюсь каждым летальным исходом. Никакое начальство не будет собственноручно разносить кофе, драить туалеты и заправлять машины бензином, чтобы поддержать работу офиса. Мне пришлось бы крутиться со скоростью вентилятора, обеспечивая равный приём всех-всех умирающих на Земле.

– Тебе бывает грустно? – разгрызая леденец, интересуется Илья.