Съедобная экономика. Простое объяснение на примерах мировой кухни - Ха-Джун Чанг

самой крупной страной — производителем шелка стала Япония (там куколок тутового шелкопряда тоже наверняка употребляли в пищу). Япония имела долгую историю производства шелковых тканей, ведь шелководство (то есть выращивание шелковичных червей) пришло в эту страну из Кореи еще в VII веке. Однако пика японская шелковая промышленность достигла только вскоре после Второй мировой войны. В 1950-х годах Япония считалась крупнейшим в мире экспортером шелка (как шелка-сырца, так и шелковых тканей); шелк стал ее самым важным экспортным товаром.

Японцы на этом останавливаться не собирались. Они вознамерились обойти американцев и европейцев также в сталелитейной, судостроительной, автомобильной, химической, электронной и других передовых технических отраслях промышленности. Но в те времена страна была технологически отсталой и никак не могла конкурировать в этих сферах. И тогда японское правительство начало защищать отечественных производителей высокотехнологичных и других «серьезных» продуктов от иностранной конкуренции. Были введены высокие налоги на импорт (из-за чего ввозить эти продукты стало очень дорого), были и прямые запреты иностранным компаниям работать в подобных отраслях промышленности в Японии. А еще государство помогало отечественным производителям из выбранных сфер путем жесткого регулирования банков: их обязывали предоставлять кредиты этим компаниям, вместо того чтобы использовать куда более прибыльные для них схемы финансирования, такие как ипотечные и потребительские кредиты или (чуть менее прибыльное) кредитование стабильных отраслей, в том числе предприятий шелковой промышленности.

Надо сказать, у этой политики протекционизма нашлось немало критиков, причем не только за пределами страны, но и в самой Японии. Они отмечали, что было бы гораздо правильнее, если бы страна просто закупала, например, сталь и автомобили, а сама сосредоточивалась на товарах вроде шелка и прочего текстиля, ведь в этой сфере японцы действительно были большие мастера. Критики также указывали на то, что если вы защищаете своих неэффективных производителей, скажем автомобилей (таких как Toyota и Nissan), вводя высокие тарифы на иномарки, то вашим же отечественным потребителям приходится либо переплачивать за импортированные автомобили лучшего качества, либо ездить на ненадежных и уродливых японских машинах. Кроме того, как они добавляли, когда банковские кредиты искусственно, посредством жесткого госрегулирования, направляются в неэффективные отрасли вроде автопрома, правительство тем самым забирает средства у отраслей эффективных, в том числе у шелковой промышленности. А если бы эти же средства были выделены для эффективных отраслей, те могли бы произвести гораздо больший объем продукции.

Все эти доводы, нужно признать, верны и убедительны — если только принимать текущий производственный потенциал страны как некую стабильную данность. Однако в долгосрочной перспективе любое государство способно изменить этот потенциал и завтра стать лучше в производстве того, в чем оно совсем не преуспевает сегодня.

Конечно, перемены не произойдут сами собой. Потребуются огромные инвестиции в новое оборудование, в повышение квалификации рабочих и в научно-технологические исследования. Но в этом нет ничего невозможного. И подобное действительно случилось в Японии — в автомобилестроительной, сталелитейной, электронной и еще множестве других важнейших отраслей. В 1950-х годах Япония не имела ни малейшей возможности конкурировать в них на международном рынке, а через 30 лет стала лидером продаж во многих странах мира. Считается, что для существенных изменений производственного потенциала стране — любой — требуется не менее двадцати лет. А это, в свою очередь, означает, что такие изменения просто не могут произойти в условиях свободной торговли, ибо в таких условиях неэффективные, незрелые производители из новых отраслей будут быстро вытеснены более крупными и превосходящими их во всем иностранными конкурентами.

В экспертных кругах концепция защиты незрелых производителей в экономически отсталых странах с расчетом на то, что однажды они окрепнут, известна как «аргумент в пользу зарождающихся отраслей». В этом термине просматривается очевидная параллель между экономическим развитием страны и развитием ребенка. Мы ведь защищаем и оберегаем своих детей до тех пор, пока они не вырастут и не смогут конкурировать с другими взрослыми на рынке труда. Так вот, согласно этому аргументу, правительство экономически отсталой страны тоже должно защищать и развивать свои молодые отрасли, пока те не накопят производственный потенциал и не смогут на равных или почти на равных конкурировать с превосходящими их иностранными отраслями на мировом рынке.

Тут стоит отметить, что эта теория была разработана не в Японии. Она родилась в США, и родителем ее был не кто иной, как первый министр финансов США Александр Гамильтон; кстати, именно его лицо вы видите на десятидолларовой купюре. В настоящее время интерес к этой исторической личности заметно возрос благодаря нашумевшему бродвейскому мюзиклу «Гамильтон» Лин-Мануэля Миранды. Так вот, Гамильтон утверждал, что американское правительство должно защищать «отрасли в зачаточном состоянии» (его слова) от более зрелых и эффективных конкурентов из Англии и других европейских стран, иначе Америка никогда не станет индустриальной.

Но и это еще не все. Говоря так, Гамильтон черпал вдохновение в протекционистской политике Британии XIX века, особенно при Роберте Уолполе (его считают первым премьер-министром Британии), когда страна только начинала свое восхождение к мировому промышленному превосходству. В связи с этим Гамильтона часто называли уолполеанцем и обвиняли в стремлении к централизации власти и вмешательству государства в экономику. А главными его оппонентами, разумеется, были сторонники свободной торговли, такие как Томас Джефферсон, первый госсекретарь и третий президент США (при котором, кстати, была совершена Луизианская покупка; см. главу «Бамия»)[65].

Таким образом, вопреки нынешнему имиджу Великобритании и США как главных прибежищ свободной торговли, на более ранних стадиях своего экономического развития это были самые протекционистские страны в мире. На свободную торговлю они перешли только после того, как достигли промышленного превосходства (см. главу «Говядина»). То же самое касается и большинства других экономически развитых стран. За исключением Нидерландов и (до Первой мировой войны) Швейцарии, все нынешние богатые страны — от Бельгии, Швеции и Германии на конец XIX века до Франции, Финляндии, Японии, Кореи и Тайваня на конец XX века — подолгу использовали концепцию защиты зарождающихся отраслей, содействуя тем самым собственной индустриализации и экономическому развитию.

Однако это вовсе не означает, что подобный протекционизм гарантирует экономический успех. Как и в случае с детьми, зарождающиеся отрасли, если их воспитывать неправильно, могут так и не «повзрослеть». В 1960–1970-х годах чрезмерный протекционизм во многих развивающихся странах привел к тому, что отечественные производители оказались «в теплой ванне»; их защиту со временем не ослабили, и молодые отрасли так и не получили стимула для повышения производительности. Усвоив этот урок, страны, наиболее умело использовавшие данный принцип (в частности, Япония и Корея), изо всех сил старались предотвратить подобную ситуацию. Они постепенно ослабляли свою защиту — точно так же, как родителям по мере взросления детей приходится постепенно «отпускать поводок» и требовать от растущих чад все