Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс

[Сыроечковский 1932: 198, 199]. Иван III особенно сильно интересовался южно-европейскими новшествами в области вооружений и фортификации. Вероятно, это было связано с тем, что в то время в Польше и Литве стали в большом числе строиться крепости из кирпича и камня. Все это не означало отказа от летучей кавалерии, которая по-прежнему была очень эффективна и необходима на поле боя. Однако использование артиллерии современного образца и других инноваций открывало новые возможности, особенно в том, что касалось ведения осады. В то время русские войска чаще захватывали города и крепости благодаря упорству (осадой или измором), а не штурмом [Hellie 1972: 159; Herberstein 1969: 79; Герберштейн 2008]. На широких и малонаселенных просторах Восточной Европы конница все еще являлась лучшим инструментом для блокирования крепостей, отражения вылазок и снабжения осадных войск [Frost 1993: 60–62]. Однако с помощью артиллерии и инженеров войско, главной ударной силой которого по-прежнему была кавалерия, могло захватывать крепости намного быстрее.

Эти инновации быстро прижились. В 1460-х годах в нескольких русских городах были отлиты железные пушки. После приглашения Иваном III в 1470-х годах архитектора и военного инженера из Болоньи Аристотеля Фиораванти в Москве была создана пушечная изба32, в которой производился порох и отливались пушки из импортной меди. В XV столетии артиллерия все еще по большей части использовалась для защиты крепостных стен, однако ближе к концу века с появлением лафетов и цапф пушки стало проще перемещать c места на место. Тяжелые орудия по возможности перевозились по воде, а не сушей. Фиораванти участвовал в кампаниях Ивана III и был начальником артиллерии в походах против Новгорода (1478), Казани (1482) и Твери (1485). В начале XVI века пушки также использовались русскими войсками под Псковом, Казанью, Феллином, Серпейском, Оршей, Выборгом и Смоленском. Поначалу русские пушкари не отличались особым умением, однако артиллерийский огонь все равно играл важную роль при осаде, отвлекая внимание защитников крепости в то время, когда сам штурм происходил в другом месте. В 1513 году Василий III успешно использовал защищенную земляными валами артиллерию при осаде Смоленска [Гуляницкий 1994: 59–60; Чернов 1954: 37–38; Зимин 1982: 106; Разин 1955, 2: 346; Davies 2004а: 8].

Фиораванти обладал и другими технологическими и инженерными познаниями, имевшими военное применение. В 1477 году он возвел временный, но чрезвычайно прочный понтонный мост через Волхов и научил русских делать прочные кирпичи. Также Фиораванти познакомил Ивана III с новыми33 тенденциями в области фортификации, в которых делался упор на использование артиллерии – прямые и более широкие, чем раньше, куртины, ниши для пушек, турели и слегка выступающие угловые башни, игравшие ключевую роль при обороне крепости. По всему Русскому государству началось строительство укреплений с использованием инновационных материалов и технологий; организацией и субсидированием всех этих проектов занимались новые власти, вводившие специальные налоги. Первым был построен Московский Кремль, затем были возведены крепости в Новгороде, Пскове, Ладоге, Копорье, Яме и Ивангороде – с прямоугольной цитаделью современного типа. При Василии III были построены крепости в Нижнем Новгороде, Зарайске и Туле. Эти фортификационные сооружения были символом единства Русского государства, так как они оберегали не прежние границы Московского княжества, а рубежи всех русских земель в целом [Parker 1996: 9; Зимин 1972: 97; Разин 1955, 2; Земцов, Глазычев 1985: 132, 134, 142; Ramelli 1976: 130–138; Мильчик 1997: 14–18].

Внедряя в русскую армию новшества, связанные с использованием огнестрельного оружия, русские правители первоначально опирались на умения иностранных мастеров и наемников. Враги Москвы пытались этому противостоять: Швеция, Германия и балтийские города вводили военное эмбарго против Русского государства (кто жесткое, кто не очень) [Esper 1967a: 187; Tiberg 1995: 232–238]. Перемещение товаров военного назначения и специалистов военного дела из Европы на восток и обратно имело очень ограниченный характер, однако этому мешало не только эмбарго. Фиораванти и сопровождавшие его соотечественники были одними из самых выдающихся иностранцев, которые, несмотря на все препятствия и запреты, состояли на службе (напрямую или опосредованно) у русских правителей в XV и XVI веках. В Москве возникла Немецкая слобода, в которой жили итальянские и немецкие наемники. Эти европейцы участвовали почти во всех военных кампаниях Ивана III и Василия III, сражаясь бок о бок с русскими ратниками, несмотря на все языковые, этнические и конфессиональные барьеры, которые их разделяли34. Однако в первой половине XVI века русское правительство стало постепенно заменять европейских наемников своими подданными. Новая служба считалась менее почетной, чем служба в коннице, которая комплектовалась исключительно из представителей знати, поэтому пушкарями и другими специалистами становились представители податных сословий. Военная служба такого рода тоже не давала шанса стать членом правящей элиты. Поэтому, как и казаки, русские пушкари и затинщики были служилыми людьми «по прибору», которые проходили обучение, получали довольствие и жили в особых слободах [Зимин 1972: 143; Smith 1989: 126–127; Разин 1955, 2; Очерки истории СССР 1955: 126–127]. К 1520 году в московском войске были собственные артиллерийские части, во главе которых зачастую стояли знатные русские командиры. Поначалу командование артиллерией не считалось почетным, особенно по сравнению с командной должностью в коннице. Однако через некоторое время представители не самых знатных семей стали воспринимать службу в артиллерии как возможность добиться таких высоких постов, на которые они никак не могли бы претендовать при прежнем положении дел [Зимин 1972: 144; Smith 1989: 137–138]. Производство и использование пушек, особенно при осадах, без труда стало частью военного устройства Русского государства. Со временем русские пушкари стали очень искусны в артиллерийском деле.

Однако в распоряжении русского войска имелись не только пушки. Уже при Иване III существовали небольшие отряды пехоты, вооруженной огнестрельным оружием. Пищали использовались во время «стояния на Угре» в 1480 году, также известно о существовании отрядов пищальников в 1504–1508 годах. В 1510 году Василий III при присоединении Пскова и в походе на юг задействовал отряд из 1000 пищальников [Hellie 1972: 157–158; Земцов, Глазычев 1985: 135]. Эти люди набирались из городского населения и, безусловно, не принадлежали к помещичьему сословию, представители которого служили в коннице. Их обучение было недолгим, и само оружие им не принадлежало. Как и прочие служилые люди, они призывались только на время проведения военной кампании и после окончания похода распускались по домам [Чернов 1954: 30]35.

Появление даже нескольких отрядов, вооруженных огнестрельным оружием, требует внесения некоторых корректив в действия армии, где главной ударной силой является легкая конница. В случае с Русским государством эти изменения носили тактический характер, то есть повлияли на происходящее на поле боя. Пищальники использовали бердыши в качестве подставок для стрельбы и во время перезарядки и выцеливания нуждались в защите. Пушкарям тоже требовалось какое-то время для подготовки к новому выстрелу. Поскольку поместная конница не была вооружена пиками и в русском войске вообще не было пехотинцев-пикинеров, то для защиты артиллерии и пищальников была придумана передвижная крепость – гуляй-город. Первое упоминание об этих полевых укреплениях из сцепленных друг с другом деревянных щитов относится к 1522 году; во время боя они служили защитой артиллерии и пехоте и были особенно эффективны против татарских луков и стрел. Хотя гуляй-город и можно было ценой больших усилий перемещать по полю боя, он не был предназначен для проведения смелых пехотных маневров. Скорее всего, эти щиты или поставленные кругом обозные телеги (вагенбург или табор) служили укрытием пехоте и артиллерии на поле боя, где главные события, как и раньше, происходили с участием легкой конницы; все это позволяло сохранять прежнее устройство русского войска без фундаментальных изменений. Кроме того, гуляй-город давал возможность и коннице сделать передышку и перегруппироваться после неудачной