До новой встречи - Василий Николаевич Кукушкин

бумаги на стол, Савушкин поспешно направился к выходу. У порога остановился, строго напомнил:

— Срок — сутки. Акт написать разборчиво, в двух экземплярах. Фамилию обязательно печатными буквами.

Оленька спрятала под подушку коврик, взяла бумаги, оставленные Савушкиным. Из-под инструкции выпало письмо на четвертушке листа ученической тетради:

«Здравствуйте, товарищ комсомольский секретарь!

Простите, не знаю вашего имени и фамилии. Беспокоит вас Анисья Ивановна Петухова по неотложному делу. Я проживаю в одной квартире с учеником Сергуновым. Может знаете, на модельщика учится. Так вот Михаил захворал. Врачи нашли воспаление легких…» Письмо пришло во вторник, Савушкин до субботы держал его в столе и поставил на заседании комитета о разном»! Поручение дано Загорушиной, но нельзя, чтобы письмо превратилось в эстафету.

…Оленька задержалась у больного. После отбоя Ольга Николаевна послала Антона и Якова встречать ее. Погода круто изменилась, снег хлопьями стелился по земле. Ребята перебрасывались снежками, когда увидели Оленьку у входа в парк; она шла, прижимая платок к глазам. Антон решил — наверно обидели ребята из соседней школы ФЗО.

— Бежим, Яков, покажем, как задевать наших. Ух!

Но бежать никуда не пришлось, Оленька все рассказала ребятам. Сергунов лежит в больнице имени Мечникова, и навещает его только соседка по квартире. Выпросив у сестры халат, Оленька, несмотря на позднее время, пробралась в палату.

— Обрадовался парнишка. Совестно мне стало — пришла с пустыми руками, разве так ходят в больницу, — Оленька отвернулась, чтобы скрыть слезы. — Не могла же я сказать, что Савушкин четыре дня держал письмо у себя.

— И напрасно. Я бы такое сказал, что комсомольский «сухарь» сто раз подряд икнул, — неожиданно рассвирепел Яков.

Савушкин жил в комнате под портновской мастерской. Приходу Жуковой он не был рад и не скрывал этого. Только настроил радиоприемник на легкую музыку, а теперь пришлось приглушить звук и выслушивать, какая у Сергунова температура, и как он, одинокий, всеми забытый, лежит в больнице.

— Напиши акт, — указал Савушкин. — Подай на комитет, разберем. Будем ходатайствовать перед дирекцией и горкомом комсомола об оказании материальной помощи.

— Еще неделю ждать, — ужаснулась Оленька. Она выбежала на улицу. Что сказать ребятам? Лгать она не умела. Чернить Савушкина было неприятно, все же он секретарь, а Яков и Антон — не комсомольцы.

Антон, сидевший на перилах, спрыгнул. Оленька опередила его вопрос.

— Обсудит акт на комитете.

— Трижды циркулярник, шляпа — вот кто ваш секретарь, — выругался Антон.

Начинало подмораживать, из-за клочковатых облаков выглянула луна, на дорожку падали тени заснеженных деревьев. Давно в городе не было такого хорошего вечера, а Яков, Оленька и Антон молча шагали к общежитию, погруженные в свои думы. Говорить ни о чем не хотелось. В вечерней тишине снег под их ногами скрипел особенно гулко.

Утром на завтрак подали пшенную кашу, чай, печенье и вишневое варенье. Антон съел кашу, выпил чай, сполоснул кружку, положил в нее свою порцию варенья, в газетный картуз кинул печенье. Яков проделал то же самое. Антон громко кашлянул, пустил кружку и картуз вкруговую. Они вернулись к нему, полные доверху. Никто из учеников токарной группы за завтраком не притронулся к варенью и печенью. Бесшумно была выполнена эта операция, но Варя, дежурившая по столовой, заметила все. От нее не ускользнуло, что, идя на построение, Антон передал пакет Сафару.

Происшествие в столовой расстроило Николая Федоровича. Больших трудов стоило заставить ребят прекратить менять паек на рынке. Последний случай был полгода назад, и вот опять начинается, да и в каких размерах — Антон забрал варенье и печенье у всей группы! Зачем столько? У пятнадцатилетних голова на выдумки богата. Ребята могли выменять свой паек на бенгальские огни. В продаже появились электрические фонари с крохотной динамкой.

Максим Ильич подстерег Сафара в парке и привел к директору.

— Куда направились?

— В поликлинику, — Сафар положил на стол направление в рентгеновский кабинет. — Сама врачиха послала.

— Антон просил что-нибудь купить? — допытывался Николай Федорович.

— Нет.

— Может, выменять печенье на табак?

— Нет, — упрямо твердил Сафар.

— Выверните карманы.

Неподвижно стоял Сафар, решив всю вину взять на себя. Антону только вчера сделали замечание за катанье на перилах. Максим Ильич достал из шинели Сафара пакеты, старательно перевязанные суровыми нитками. К каждому из них была приклеена записка одинакового содержания: «Седьмая палата. Мише Сергунову».

Николай Федорович не мог скрыть своей радости. Хорошо, что предположение оказалось ложным. Не ошибся он в одном: организатором передачи был Антон. Это делало его характер еще более загадочным.

Николай Федорович отпустил Сафара в больницу, попросив зайти на обратном пути.

На следующее утро в столовой Антон еще издали увидел на столе сверток. В пакете он нащупал два яблока, кусок пирога, а сбоку лежала увольнительная записка.

12

Еще в первый день производственных занятий Евгений Владимирович видел, что ученики вышли со старта неровно, и, как бывает на многокилометровом забеге, скоро цепочка растянулась, появились передовики, середнячки и отстающие. У одних на счету было по шесть-семь работ, у других же перевалило за три десятка. В группе вырвались вперед Яков, Антон и Алексей. Можно было бы и дальше идти по программе. Но Евгений Владимирович старался подтянуть остальных учеников. Сафар и Оленька все еще не могли одолеть робость, да и только ли они? Дальше пойти — отстанут ребята, будут теряться, а ведь из них тоже должны выйти хорошие токари.

Иначе рассуждал Антон. На проточке цилиндрической болванки за один проход снимал припуск, когда его товарищи делали эту операцию за три прохода. Ему думалось, что пора взяться за более интересные работы, а тут опять из кладовой привезли болванки. Антон ворчал:

— Какой же я токарь-универсал — сегодня на обдирке, завтра на обдирке, послезавтра…

Такое недовольство и раньше слышал Евгений Владимирович от ремесленников. Приятно учителю, что ученики хотят больше знать, но не сразу им раскроешь всю сложность токарного ремесла.

— Забегаешь, Антон, вперед, — мягко убеждал Евгений Владимирович, — считаешь, что если научился устанавливать резец и обтачивать цилиндрические поверхности, то уж и все. Нет, друг мой, это еще только токарная азбука. Тебе до среднего токаря далеко, а чтобы стать токарем-универсалом, нужны особые задатки. Токарное дело — это не скачки, оно уважения, да еще какого, к себе требует.

Антон только усмехался. И откуда у мастера такая уверенность, что у него мало задатков токаря-универсала? Подождите, Антон еще себя покажет!

Обточка болванок — не бросовая операция. Военный