Тайны московской принцессы - Анна Устинова

На вершине куста прошуршало. Егор покрылся холодным потом. Орест бдительно глянул вверх. Видимо, шорох и ему не понравился.

– В общем, договорились. Пойдем отсюда, – скороговоркой бросил он собеседнику.

– Ваша правда, ваше высокоблагородие. – Лицо человечка посерело, задергалось, глазки панически заметались.

Маршал, оглядев напоследок поляну, свирепо фыркнул в усы и тяжелой поступью зашагал прочь. Осведомитель засеменил следом.

Егор еще какое-то время продолжал неподвижно лежать, опасаясь внезапного их возвращения. Наконец он решился пошевелиться и вновь прислушался. Тут он отметил еще одну странную вещь: тишина в этом саду вообще стояла необыкновенная. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни стрекота кузнечиков. Тихо, мертвенно тихо. Даже ветер и тот не шевелит листвой. Но тогда что же шуршало на вершине орешника?

Он поднял голову, пригляделся, но не заметил ничего, кроме листьев и орехов. Может, Шарик забрался туда?

– Эй, прыгай вниз. Я здесь, – негромко позвал он.

Никто ему не ответил. Он встал на четвереньки, затем выпрямился во весь рост и, отряхнувшись, выбрался на поляну к колодцу. Теперь он даже жалел, что Орест и его осведомитель ушли. Одному среди мертвой пугающей тишины было совсем уж скверно. И жажда мучила все сильней. И вода вот она. Такая холодная, прозрачная и чистая – на ровной поверхности не плавало ни листика. Может, все же немного попить? Ну, хоть чуть-чуть. Лучше, пожалуй, даже прополоскать рот и выплюнуть. Все легче будет. И, глядишь, не отравишься.

Егор осторожно опустил указательный палец в воду и обомлел. Пальца не стало. Его словно отрезали. Так ровнехонько, прямо по кромке воды. То есть он его чувствовал, мог согнуть, разогнуть, но не видел. Он отдернул руку от воды. Нет, палец на месте. Вот он, родименький. Прямой, с розовым ногтем и заусенцем. Расхрабрившись, Егор погрузил в воду ладонь целиком. Она исчезла. На ее месте была прозрачная гладь. «Получается, если я нырну туда целиком, меня вовсе видно не будет? – заинтересовался он. – Совсем, между прочим, неплохо в моем положении. Только вот что буду видеть я сам, сидя по ту сторону воды? Все или тоже ничего? На месте Ореста я бы поостерегся такого колодца и возле него не трепался бы. Где гарантия, что под водой какой-нибудь партизан не сидит и не подслушивает? Хотя, может, Орест знает, что оттуда ничего не расслышишь, вот и не беспокоится, а наоборот, специально сюда приходит?»

Егор провел еще несколько экспериментов с рукой, но ему это быстро наскучило. Окажись рядом Коржиков, они бы наверняка придумали какую-нибудь игру с использованием чудесных особенностей колодца. Но одному играть – тоска. Тишина давила. Во рту окончательно пересохло. Чтобы не соблазниться, Егор отошел от колодца подальше.

И Белка хороша. Неужели нельзя было спрятать его поближе, чтобы он в крайнем случае смог вернуться самостоятельно? Понадеялась на какую-то хитрую штуку, а ее только и хватило на один конец пути. Испортилась и валяется сейчас где-то здесь. Пользы от нее теперь ноль. Или… Внезапная догадка вызвала у Егора дрожь. Да от него же попросту таким хитрым образом решили избавиться! Останься он дальше в Зоиной комнате, ей и Белке грозили бы крупные неприятности. Вывести его из их мира Белке вчера не удалось, вот она и нашла другой способ. Заманила с помощью своего подлого Шарика сюда. Шарик смылся, и готово дело. Орест ведь сказал, что в этот сад никто посторонний проникнуть не может. Значит, и выйти тоже нельзя. Молодец, Белка! Четко рассчитано! Теперь он заперт на этой поляне и скоро умрет от жажды. Высохнет и превратится в мумию. А нет человека, нет и проблемы. Мумия никому ничего не расскажет. Константин и Орест после до посинения могут гадать, как и зачем попал сюда какой-то неизвестный им человек. И Зоя с Белкой вроде бы абсолютно ни при чем.

Егор от обиды и ярости скрипнул зубами. Предатели! Может, конечно, он и погибнет, но не так быстро и не так просто, как им бы хотелось. Ситуация, разумеется, тухлая, но сил у него достаточно. И пока они есть, он будет пытаться выйти.

Егор специально запомнил, в какую сторону удалились Орест и его вертлявый соглядатай. Вот и ему, значит, надо туда. Он облизнул пересохшие губы. Сейчас доберется до яблок. Один раз он их уже пробовал и не умер. Следовательно, они безопасные. Ну, ясное дело, поэтому Шарик и не позволил ему их попробовать. Ничего, человек умнее всяких там шариков. Наестся этих яблок побольше, и превращение в мумию ему тогда не скоро грозит.

Выработав план действий, он приободрился и целеустремленно шагнул в кусты орешника. Сейчас начнутся сливы, а потом яблоки. Сливы, однако, не появлялись, а орешник делался гуще и гуще. Мальчик уже с трудом пробирался сквозь переплетающиеся ветви. К поляне было идти несравненно легче. Они с Шариком передвигались по утоптанной тропинке. А здесь на нее – ни намека.

Он поднял голову. Сверху ветви тоже сплетались в сплошной зеленый шатер. На поляне над ним простиралось подобие голубовато-сизого неба. Или это и впрямь было небо? Во всяком случае, тут его совершенно не видно. Ни клочка. Одна сплошная листва да зеленый полумрак, который явно сгущался.

Как бы там ни было, надо идти вперед. Здесь ведь и не присядешь. До того тесно, что с трудом можно стоять на одной ноге, а вторую девать некуда. И как его занесло в такую чащу? Липучие ветви не давали идти, цеплялись за руки, ноги, волосы, хлестали по щекам, норовя угодить в глаза. Он зажмуривался и, сцепив зубы, шел дальше, пока не уперся в сплошную стену из орешника: ствол к стволу, прут к пруту. Этакий бесконечный плетень. Егор ощупал его слева, справа. Пролезть или обойти – ни малейшей надежды. Да и темно сделалось – почти ничего не видно. Будто кто-то невидимый намекал ему недвусмысленно, что пора повернуть назад.

Вынужденный подчиниться незримой силе, мальчик пустился в обратном направлении. Путь оказался не в пример легче, он весьма скоро выбрел на удобную тропинку, которая запетляла между кустов. Вокруг посветлело, сквозь листву уже проглядывали лазурные островки неба.

«А жизнь-то, кажись, налаживается», – даже развеселился он. Если бы еще не мучила жажда. Увы, она властно одолевала его. И сильнее прежнего, потому что, борясь с зарослями, он взмылился и потерял еще больше влаги. Скорей бы дойти до колодца. Хоть руки пополощет, умоется, и то легче. Только в какой стороне колодец-то?

Плотные заросли орешника успели исчезнуть, и он теперь находился среди молодых березок вперемежку со столь же юными елочками. Тропинка петляла и петляла. Боясь еще сильней заплутать, Егор с нее не сворачивал. Куда-то же она должна вывести. Возможно, к ручью или озеру. Вот тогда-то он вдоволь напьется.

Пересохший язык лип к нёбу. Он оборвал молодую хвою с еловой лапы и принялся ее жевать. Терпко и кисло. Пить меньше не захотелось, зато хоть слюна снова есть. Он упрямо последовал дальше.

Будь это обычный лес, все было бы ясно. Дождь, земля и солнце обеспечивают растения всем необходимым. Но этот лес находится на сто двадцатом этаже. Почва, положим, какая-то под ногами есть. Только ведь без воды ничто живое существовать не может. «Интересно, они тут поливают или время от времени устраивают дожди? Опять мысли о воде! – одернул себя мальчик. – Запретить себе думать о ней!» Легко сказать. Перед его глазами тут же замельтешил запотевший стакан воды. Он дразнил, манил и издевательски ухмылялся.

– Сгинь! – крикнул Егор.

Вроде бы помогло: видение исчезло. Идти стало чуть легче. Грела надежда, что по идее он должен скоро куда-нибудь выйти. И правда, роща вроде бы поредела, на краю ее рос огромный кряжистый дуб. Под его могучими раскидистыми ветками стоял человек в черном плаще до пят и… Человек опирался на косу. Егор обмер, однако тут же принялся себя уговаривать, что у страха глаза велики и это попросту кто-то вышел покосить траву. Мужчина ли, женщина – не определишь. Плащ полностью скрывал фигуру, а глубокий капюшон мешал разглядеть лицо.

– Эй! – нерешительно крикнул мальчик. – Эй, послушайте! Подскажите, пожалуйста, как мне пройти…

Он осекся. Куда, собственно, ему нужно пройти? Человек в плаще, однако, его услышал и начал к нему поворачиваться. Капюшон слетел с головы, обнажив седые вьющиеся растрепанные волосы. И лицо – костистое, с крупным крючковатым носом и темными провалами глаз. «Смерть! – пронзил леденящий ужас Егора. – Она явилась за мной!»

Старуха раскрыла рот и простерла к нему белую костлявую руку. Она что-то ему начала говорить. Он, развернувшись, кинулся прочь и несся что было духу, слыша у себя за спиной топот. Она в любую минуту могла настигнуть его. Он прибавил темп. Топот не прекращался. Нога Егора за что-то зацепилась. Он подлетел в воздух, затем стремительно рухнул вниз. «Сейчас разобьюсь», – сжался он в предчувствии сокрушительного удара.

Его не последовало. Открыв глаза, мальчик обнаружил себя лежащим на траве у самого колодца. Над ним склонилась Зоя в длинном черном плаще и Белка, держащая за щекой орех.