Тайны московской принцессы - Анна Устинова

Он спохватился. Что передать? Кому передать? Это был хоть и захватывающий, но всего лишь сон. Он лежит в больнице на Алтае. Рядом мама. За окном шумят кедры. Нет и не может быть никаких говорящих белок. Нет девочек-принцесс, которых надо спасать.

«Интересно, – задумался он. – Как правильно следует называть Зою? Верховная правительница? Нет, это смешно. Сразу представляешь себе крупную пухлую тетеньку со скипетром в руке. Ну, наподобие русской императрицы Екатерины II. Итак, дочки царей назывались царевнами, королей – принцессами, князей – княжнами. Но как же назвать дочь Верховного правителя? Совершенно неясно! Пожалуй, буду считать ее принцессой».

Он опять вернулся к действительности. Зои нет, как ее ни называй. Он спас принцессу, а она не существует. Он просто пережил дивный сон, который теперь кончился, и началась обычная жизнь.

Несколько дней спустя настал момент снятия повязки. Мама привела его в процедурный кабинет.

– Ну, ты морально готов? – весело осведомился Кирилл Георгиевич.

– И морально и физически, – заверил Егор, хотя все внутри у него сжималось от нетерпения и одновременно страха. Вдруг операция все же не удалась?

– Опускаем жалюзи, – проговорил врач. – Чтобы глазкам не стало больно с непривычки. Ведь отвыкли от света. Аккуратненько разрезаем. Снимаем… Погоди, не открывай. Сперва протрем.

Век Егора коснулась пропитанная чем-то марля.

– Ну, теперь гляди!

Егор открыл глаза. Комнату окутывал полумрак, который показался пронзительным светом, и он был вынужден снова зажмуриться.

– Смелее! – подбодрил доктор. – Мне уже ясно: видишь. Иначе глаза бы не стал закрывать.

Теперь Егор разглядел склонившееся над ним лицо. Он мигом узнал его. Оно принадлежало тому самому человеку, который во сне снимал с него повязку после операции! Но как такое могло случиться? Он же никогда до этого не видел Кирилла Георгиевича, а слышал лишь его голос. Как в таком случае он мог ему присниться? Или Егор представил его себе каким-то шестым чувством? Полная загадка.

Загадки множились. Все вокруг оказалось точно таким, как он видел во сне. Егор словно второй раз смотрел один и тот же фильм. Он знал, что такое явление называется дежавю. Но обычно оно мимолетно, а он узнавал и свою палату, и медсестру, и нянечку, мывшую пол, и все про-цедуры, которые ему делали, и соседей по этажу. Он уже видел их. Мало того, разговаривал с ними о том же, что и в прошлый раз в своем сне. Полный бред и одновременно реальность.

Егор страшно мучился. Мама это заметила.

– Ты плохо себя чувствуешь? – то и дело принималась допытываться она. – Какой-то ты бледный, нервный! Аппетита совершенно нет. Вот, попей витаминчики. И гулять надо больше.

– Мама, со мной все в порядке.

Она не верила. Поделиться с нею своими тревогами он не решался. Подумает, что он сошел с ума. После его уж точно не скоро выпишут из больницы. А Егор рвался домой в Москву. Нет, пусть лучше все думают, что он в норме.

Он заставил себя почаще смеяться, улыбаться и побольше есть. Лишь ночами лежал без сна, вновь и вновь вспоминая свои приключения в другом мире. Подробности снов, пусть и самых ярких, обычно быстро стираются из памяти. Впечатления о проведенных днях в другом мире совершенно не тускнели. Егор помнил каждую минуту, каждый свой шаг, каждую улыбку Зои и… каждый сгрызенный Белкой орех. Тот мир оставался столь же реальным, как этот. Свой же терял постепенно черты реальности, ибо в нем он жил словно по второму разу, повторяя пройденное. И впрямь было от чего сойти с ума. Егор точно знал, что случится с ним в следующую минуту.

И разговор с Кириллом Георгиевичем состоялся. И снова врач предупреждал, что поначалу зрение с Егором может сыграть кое-какие шутки. Цветоощущение не совсем верное, запаздывающее изображение… Короче говоря, рекомендации повторились один в один.

Настала пора уезжать в Москву. Сборы были такими же, как во сне. Ребята, с которыми он познакомился в больнице, спели ему на прощание ту же песню из мультфильма про Чебурашку, где говорится, что лучшее, конечно, впереди, и подарили те же самодельные подарки – снеговика из ваты, акварельный пейзаж с горой Белухой, ежика из кедровой шишки и смешного желудевого человечка.

Мама с сумками уже вышла в коридор. Егор, оглядев напоследок палату, подошел к окну. Погода стояла столь же ясная, как в прошлый раз. Солнце. Яркое голубое небо всего с одним-единственным облачком, похожим на барашка. И так же стучался лапой в окно огромный кедр. С его ветвей свисали упитанные, полные орехов шишки.

– Ну, прощай! Спасибо за компанию, – пробормотал мальчик. – Надеюсь, третьего раза не будет.

Или ему показалось, или у ствола мелькнуло что-то рыжее. Нет, не показалось. Белка! И не местная, маленькая, линяющая к зиме, а крупная, ярко-рыжая. Только этого не могло быть!

Белка, которая не существовала, тем не менее устроилась на ветке перед самым его окном, держа в лапах большую кедровую, уже весьма растрепанную шишку, в которую она с удовольствием вгрызалась. Поймав взгляд мальчика, она сунула свой трофей в карман на животе, и без того уже оттопыривавшийся от обилия припасов, и помахала ему лапкой.

Егор рванул на себя оконную раму.

– Белка, ты существуешь! Значит, и Зоя есть! Иди скорее сюда! Мне столько надо тебе сказать!

Белка метнула в него что-то пронзительно блестящее. Шарик! Он пролетел сквозь окно и упал точно Егору в ладонь.

– Как здорово, что вы меня нашли! – воскликнул мальчик.

Шарик весело засветился, но в следующее мгновение сморщился, превратившись в грецкий орех. Егор высунулся в окно. Белки и след простыл. Сообщив ему, что тот мир существует, она возвратилась к Зое. Егор крепко сжал в руке тяжеленький орех. Он теперь был единственной его связью с Зоей и Белкой.

– С ума сошел! – отвлек его возглас мамы. – Зачем окно раскрывать? Простудишься. А нам так долго домой добираться.

– Я с кедром прощался, – тихо проговорил Егор. – Поехали. Я готов.

Он теперь был действительно счастлив и верил: раз тот мир существует, ему обязательно предстоит вернуться туда.