Чаша Грааля. Софиология страдания - Отец Сергий (Булгаков)

отдельных ипостасей, остаётся неколебимо и только в своём осуществлении сопровождается изменяющимся взаимоотношением ипостасей. Таким изменением является сшествие с небес и воплощение Сына, посланного от Отца, вместе с ниспосланием Духа Святого в мир на воплощающегося Сына, подобным же изменением является и оставление Сына Отцом.

Такое изменение, конечно, должно быть понято икономически, а не онтологически в применении к каждой из ипостасей. И прежде всего к ипостаси Отца. Что означает «оставление» Отцом Сына? Прекращение ли любви Отчей к Сыну? Но это невозможно и совершенно исключено. Однако не невозможно и, напротив, совершается прекращение ощутимости, явления этой любви. Любовь Отчая как бы замыкается в Себе, становится к Сыну не доходна. Сын чувствует как бы отделение или отдаление от Отца, кенотически-жертвенное одиночество на Кресте. Чаша не миновала, она имела быть испита Сыном, такова была воля Отца. Но эта воля не есть лишь властная и могущая, авторитарно повелевающая воля. Она есть раздирающий акт во Святой Троице: Отчая любовь замыкается для Сына в Его наивысшем страдании, и это есть величайшая жертвенность любви Отчей.

Отец «оставляет» Сына не тем, что перестаёт Его любить, но тем, что перестаёт являть Ему эту любовь, делает её неощутимой, сокрывается в небесах, завеса которых становится непроходимой: налегла тьма над миром, в котором одиноко вкушает Крестную Смерть Сын Божий. От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого. А около девятого часа (когда была до конца изжита тьма богооставленности. – Прим. автора) возопил Иисус громким голосом (как бы от лица всего этого богооставленного мира. – Прим. автора): Или, Или! лама савахфани? (Мф. 27:45–46). И то была уже смерть: Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух (Мф. 27:50). Повеление Отца об испитии чаши смертной было исполнено. Но приговор распространился и на Отца повелевающего: конечно уже не в богочеловеческом, но Божественном принятии со-вкушения смерти Сына любовью Отчею.

В храмовой росписи обычно изображается повергающийся в скорби Отец над Крестной Смертью Сына, но Сын одинок был в оставленности Своей, от Него сокрыта была любовь Отца и Его скорбь. Сын остаётся один в своём умирании, равно и Отец как бы лишается Сына в жертвенном Его «совершишася»: Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного… чтобы мир спасен был чрез Него (Ин. 3:16–17). Ещё недавно научал Он Своих учеников: Я исшел от Бога. Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу (Ин. 16:27–28). Но это исхождение от Отца в мир ещё не было оставленностью. Напротив, хотя вы Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною (Ин. 16:32). Но пришёл час, когда Отец сокрылся, и Бог Его оставил: «Или, Или! лама савахфани?»

[Ипостась Любви]

Но как можно понять эту оставленность Сына Отцом в умирании? Ответ на это может быть дан лишь в свете того, как именно может быть понята самая связь Отца и Сына в Их со-пребывании, соединении до наступления разъединения и оставления Сына Отцом. Эта связь любви есть ипостасное Их единение в Духе Святом, Он есть ипостась любви и сама ипостасная любовь. И Духом Святым, исходящим от Отца на Сына, Отец любит Сына, как и Сын, приемлющий на Себя почивание Духа Святого, в Нём любит Отца.

Оставление Сына Отцом означает удаление Духа Святого, на Сыне почивающего. Отец как бы перестаёт посылать Своего Духа на Сына. Опять-таки надо помнить, что онтологически, в «небесах», в жизни Святой Троицы, взаимная связь ипостасей нерушима, и не может быть места какому бы то ни было взаимному оставлению. Но «икономически», в отношении Бога к миру, как Творца к творению, совершается как бы разъединение ипостасей, потому что самая ипостась единения, Дух Святой, «оставляя» Сына, как бы перестаёт соединять Сына с Отцом, но остаётся у Отца. Это же можно изъяснить и таким образом: Дух Святой, как ипостась воплощающая, действием которой совершается Боговоплощение, пребывает на Сыне, но уже не в нарочитом посланничестве от Отца, как было при Крещении, а в своём собственном действии.

Мир в Богочеловеке как бы отделяется от Отца, хотя Дух Святой силою Своею и сохраняет его в бытии, даже потрясённом в своём основании. И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу (Мф. 27:51) – это символ отделения неба от земли, в котором как бы перервалось Божественное ипостасное присутствие с прекращением силы ветхозаветного храма как места присутствия Божия, именно Его и Славы Его. И это мистическое потрясение сопровождалось и не могло не сопровождаться потрясением стихий мира (хотя это и было ограничено в своей внешней видимости): и земля потряслась; и камни расселись (Мф. 27:51). Совершилось нечто, что прообразовало последний час мира пред Вторым Пришествием Сына Божия.

Но уместно остановиться мыслью и на том, чем же было это оставление Сына Отцом в Духе Святом для самой ипостасной любви. Хотя в Слове Божием прямо не говорится, однако есть все данные для заключения об этом. Коли Дух Святой есть ипостась Отчей и Сыновней любви во Святой Троице, то что же может означать для Неё Самой как бы прекращение этой любви в «оставлении Сына Отцом»? Мы можем это постигнуть лишь в аналогии взаиморазлучения Отца и Сына. Оставление Сына Отцом можно понять только как Отчее соучастие в умирании Сына, в страдании любви самоотвергающейся, жертвенной.

Но что же можно мыслить об ипостаси любви, которой стало нельзя любить, ибо для дела этой любви наступило «оставление», как бы невольное бездействие? Любовь как бы не любящая ради любви, действенность совершительная, пребывающая в бездействии, – таково непостижное противоречие ипостасному свойству Святого Духа. На человеческом языке нет даже слов, чтобы выразить эту невозможность любить для самой Любви, и нет мысли для её постижения. Дух дышит, где хочет (Ин. 3:8), но ныне Дух перестаёт дышать на Сына, как бы останавливается Его дыхание. Быть может, естественнее всего выразить эту невозможность, делающую Любовь неощутимой, как бы не существующей для Любимого, как смерть, точнее, как то же общее умирание вместе с Сыном.

С умирающим Сыном со-умирает Отец, со-умирает и Дух Святой, каждый соответственно ипостасному своему характеру, и лишь в этом тройственном со-умирании совершается умирание Сына. Именно оно есть смерть Сына, её предусловие. И со-умирание ипостаси Любви не относится лишь к этой одной ипостаси в Её наступившей отъединённости от других, Отец и Дух Святой со-умирают в своём взаимном единении, вместе с умиранием Сына, одна вместе с другою, Отец с Духом Святым. Ибо