Зелёный шум - Анатолий Иванович Дементьев

class="p1">Но скоро я возобновил занятия. Люкс учился находить и подавать поноску, гулять «у ноги», вырабатывал свой «почерк» поиска. Чутьё у него было хорошее. Куда бы я ни прятал тряпичный мячик, он быстро находил его. Но стойку пока не делал. Я не очень огорчался: задатки были, а остальное выработается в поле, когда придётся искать настоящую дичь.

…Отцвела сирень, прошумели майские грозы. Весна перешла в лето. И вот, в один из июньских дней мы с Люксом впервые отправились в поле повторять старые уроки. Беззаботное детство сеттера кончилось, началась пора юности, пора работы. Люкс, казалось, понимал это. Он шёл у ноги торжественный, праздничный, словно чувствовал, что от него хозяин многого ждёт.

ПИСЬМО ИЗ МОСКВЫ

Громкий треск будильника врывается в мирную тишину утра. Будильник трещит настойчиво, оглушительно, славно задался целью разбудить весь дом. Я знаю, что сейчас пять часов, надо вставать, одеваться, а потом шагать по дороге добрый десяток километров к соседнему озеру, чтобы успеть на утренний утиный перелёт.

Но вставать не хочется. Накануне я поздно лёг, и даже заманчивые картины предстоящей охоты не оказывают своего волшебного действия. «Вздремну ещё часок, — решаю я, снова укрываясь с головой одеялом, — теперь светает поздно, успею».

Будильник замолкает, сонная тишина опять хозяйка в доме. Но вот слышатся лёгкие шаги. У кровати они замирают. До меня долетает глубокий вздох. Чувствую, как кто-то медленно стягивает одеяло. Не открывая глаз, придерживаю сползающее одеяло. Лица касается что-то влажное, холодное. Я вскакиваю: возле кровати стоит Люкс и виновато смотрит на меня, помахивая хвостом.

— Ах ты, безобразник! — ругаю собаку.

Сеттер тихо и радостно повизгивает: «Извини, хозяин, но знаешь сам, пора собираться». Я грожу собаке пальцем и начинаю одеваться. Люкс делает вид, что обижен, отходит в сторону. Притворщик, меня-то ему не провести, на морде у пса написана радость, он доволен.

И так каждый раз, когда надо рано отправляться на охоту. Если не услышу звонка, — сеттер не позволит проспать. Я благодарен своему четвероногому другу: если бы не он — я пропустил бы не одну утреннюю зорю.

— Мошенник, — продолжаю я ворчать, — поспать не даст. Дрянь собака, выпорю собаку.

Но «дрянь-собака» всё принимает в обратном смысле и всем видом выражает восторг. Он тоже изучил меня, его тоже трудно провести. Сеттер носится по комнате, кружится на месте, пытаясь поймать собственный хвост, старается лизнуть меня в лицо или руку.

— Отстань, пожалуйста, не время сейчас целоваться. Мы же опаздываем на зорьку.

Всё у нас приготовлено с вечера, и сборы заканчиваются быстро. Осторожно проходим через комнаты, стараясь не шуметь — вся семья ещё спит. Кухонные окна не прикрыты ставнями. Виден серый мрак начинающегося осеннего утра. В стёкла мерно барабанит дождь. Вода косыми струйками стекает по окну.

Мы выходим из дома и шагаем по спящим улицам города. Сквозь частую сетку дождя тускло мерцают электрические лампочки в защитных шарах. Люкс и я — хорошие ходоки. До озера идем точно полтора часа, как по расписанию.

Сеттер бежит впереди, иногда останавливается возле камня или придорожного столба, обнюхивает его, а потом догоняет меня.

Город уже давно позади. Дорога тянется среди полей, сворачивая то вправо, то влево. В ямах уже успела скопиться вода, и при каждом неосторожном шаге брызги летят в лицо. Мелкий холодный дождь не перестаёт, но и не усиливается. Медленно начинается рассвет.

Вот и озеро Кошкуль. Тихо шумят прибрежные тростники. От воды поднимается редкий туман и относимый ветром уплывает в сторону. Берег покрыт кочками и густой жёсткой травой. Подоткнув полы плаща, прыгаю с кочки на кочку, пробираюсь к маленькому острову. Там у меня стоит не заметный для постороннего глаза скрадок из веток и тростника. Люкс шлепает по воде где-то за тростниками. Переход по кочкам требует сноровки, поскользнёшься — примешь холодную ванну, а в ином месте и вообще не выберешься без посторонней помощи.

Найти скрадок на маленьком острове помогают метки — завязанные узлом стебли тростника. В скрадке сухо и уютно, есть небольшая железная печка, из душистого сена устроена постель. Здесь я иногда остаюсь на ночь. Несколько отверстий в стенках скрадка — по бокам и впереди — служат и бойницами, и окнами. Перед островком широкое плёсо, на него часто опускаются утиные стайки.

Вынимаю из чехла ружьё, заряжаю и кладу перед собой открытую коробку с патронами. Люкс, мой славный пёс, ложится у ног, смотрит на меня умными глазами. На охоте он ведёт себя серьёзно, знает, здесь не до шуток.

Удобно устроившись, я смотрю то в одно, то в другое отверстие скрадка. На воде покачиваются утиные чучела: несколько хохлатых чернетей и красноголовых нырков. Чуть поодаль плавают чучела кряковых уток и три чирка.

Небо заметно светлеет, дождя уже почти нет, зато подул ровный восточный ветерок. Ходьба и утренняя свежесть давно разогнали сонливость.

Первая стайка уток, как это часто бывает на охоте, появляется внезапно. Она летит из-за противоположных тростников и сворачивает влево, к чучелам. Едва успеваю поднять ружьё и сделать выстрел. Ближняя птица перевёртывается в воздухе, падает в воду. Люкс смотрит на меня и, получив молчаливое разрешение, бросается за первым трофеем. Скоро он приносит в скрад крупного крякового селезня. Положив птицу, сеттер занимает своё место.

Утки сегодня летят хорошо. То и дело слышен свист крыльев: проносятся стайки кряковых, чернети, стремительно разрезая воздух, летят чирки. Завидев чучела, птицы меняют направление полета и сворачивают к моему островку.

Я доволен охотой. Шесть уток разных пород уже лежит в скраде, но Люкс ещё не закончил свою работу. Он лазает где-то в тростниках, выискивая упавших птиц. Последним собака приносит селезня-широконоску. Мельком взглянув на птицу, хочу бросить её к другим, но… что это? На правой лапке селезня поблескивает широкое кольцо, по всей вероятности, алюминиевое. На кольце выгравированы буквы, нерусские. Призываю на помощь скудные познания в немецком языке и пытаюсь разобрать слова. Ничего не получается. Охотничьим ножом пробую соскоблить присохшую кое-где грязь, но, боясь повредить буквы, тут же отказываюсь от этой затеи, хотя желание узнать, что написано на кольце, разгорается.

Собрав вещи и уложив уток в рюкзак, мы с Люксом трогаемся в обратный путь. Я думаю о кольце. Кто, когда, в какой стране окольцевал широконоску?

Птиц кольцуют во многих странах. Занимаются этим люди, изучающие жизнь пернатых — орнитологи. Научные работники наших заповедников, биологических станций и охотничьих хозяйств регулярно проводят кольцевание различных пород птиц и выпускают их на волю. А потом в Бюро кольцевания начинают