Русь против Хазарии. 400-летняя война - Владимир Филиппов

Зависть – это сильный побудительный мотив, особенно для руса. Поэтому писцы и не стали развивать эту тему. А Киев был на тот момент владением куда более приоритетным и элитным, чем Северная Русь, где когда-то прозябал Рюрик и где сейчас руководил сам Олег.

Олег решил, что и в этот раз сможет совершить то, что до него Рюрику свершить не удалось. Он знал, насколько силен и опасен Осколд, представлял себе крепость и отвагу его дружины, поэтому решил не атаковать противника в лоб, а избрать иную тактику. Пойти на хитрость. Пусть для подготовки понадобится больше времени, зато крови прольется меньше, а успех куда как более гарантирован. Олег все рассчитал, однако главным было то, что и время для удара по Киеву было выбрано очень удачно.

После византийских походов князь Осколд проникся христианскими идеями и решил сменить веру. Вроде бы это личное дело каждого, но не тут-то было! Дружина креститься отказалась. Политическая верхушка тоже осталась предана старой вере и кардинально менять ничего в государстве не собиралась. Но над их спокойной и привычной жизнью внезапно нависла угроза. Пришла она оттуда, откуда не ждали.

В Киеве на тот момент жило не так мало христиан. Христианство уже тогда медленно и неторопливо пускало свои корни на Руси. Христианская община, в том же Киеве, медленно увеличивалась. Видимо, Осколд решил ускорить этот процесс. Возможно, ему хотелось в массовом порядке крестить свое княжество-государство. Такие прецеденты бывали, но без обильного кровопускания не обходились. Возможно, решение князя было серьезным и обдуманным, но он по каким-то причинам медлил с его воплощением в жизнь. Правда, пока он медлил, конфликт набирал силу. Вера стала той разделительной чертой, перейдя которую ближайшие сподвижники Осколда решились на предательство. Сами осуществить переворот и пролить кровь своего вождя они не были готовы, а может, не хотели или просто боялись. Тут им на помощь и подоспел Олег. Именно с этими жалобами киевляне и обращались к нему, ябедничали на явно сбрендившего, по их мнению, князя, искали серьезную поддержку в других регионах.

Может, была и еще какая кандидатура, но остановились на Олеге. Он вполне мог убедить киевлян, что с его приходом к власти мало что для них изменится. Город сохранит свой статус и независимость, будет продолжать набирать международный вес и расширять свои территории, а главное, что он, Олег Вещий, гарантирует сохранение старой, необходимой для всех, веры.

Все останется как было – привычно.

Вера много значила для людей. Аргумент был весом и, судя по всему, принят.

Противовесом Олегу могли служить только хазары. Если бы с Осколдом произошло несчастье и началась междоусобная заварушка, то хазары подоспели бы одними из первых. А вновь платить кому-то дань киевлянам явно не хотелось.

Дальше произошло то, что без помощи ближайших лиц из окружения самого Осколда произойти просто не могло. Притом не просто ближайших, а тех, кому он безоговорочно доверял, и тех, у кого за спиной тоже была сила и авторитет. Иначе вся затея была бы обречена на провал изначально. Сам обман помог бы только убить князя Осколда, но не более. Взять же власть находнику-убийце никто бы не позволил. Роль городской общины в Киеве была очень и очень велика.

Удивительно, что на эти странности мало кто обращает внимание. Как, собственно, и на то, что большинство описаний убийства князя Осколда грешит нелепостями и недоговорками, как бы пытаясь обелить поступок князя Олега перед потомками.

А уж статьи современных исследователей, идущих той же тропой, просто пестрят откровенными глупостями. Вот типичный пример, напрямую касающийся нашей темы:

«Анализируя целый ряд летописных сообщений, свидетельствующих о жестокой борьбе Аскольда с Хазарским каганатом, историк утверждает (Новосельцева), что для древнерусского государства «на первом этапе его существования главным был… хазарский вопрос». И следует весомый вывод: «Пока север… и юг… не были объединены, борьба с хазарами большого успеха не приносила. И лишь когда северный князь Олег… объединил Киев и Новгород, положение изменилось».

Может показаться странным, что освобождение Олегом Южной Руси от хазарской власти началось со свержения Осколда. Но, как установила С.А. Плетнева, «хазары сохранили всю правящую верхушку побежденных народов… связав ее с собой вассалитетом. Поэтому свержение Аскольда и война с хазарами преследовали одну задачу».

Вот так!

Такая фраза могла бы сделать честь даже Льву Рудольфовичу Прозорову. Оказывается, только устранив Осколда можно было начать борьбу за счастье славянского народа. А раз так, то о чем здесь думать, убить князя – и дело в шляпе! Вот он, первый шаг к независимости! То, что Осколд при этом выглядит не просто данником, а ставленником каганата, как-то не замечается и игнорируется. Но не будем отвлекаться на явную ерунду.

Давайте снова окунемся в летописи и рассмотрим предлагаемые ими версии развития событий.

После взятия Смоленска и Любеча войско Олега продолжало развивать достигнутый ранее успех. Ибо, как вы помните, выйдя в поход, Олег собрал рать сильную и многонациональную, поскольку и цель перед собой поставил глобальную. И распускать после первых успехов свое воинство князь не думал. Иначе зачем собирал, зачем тратил столько сил? Для покорения Смоленска хватило бы и одной дружины.

Правда, есть иная версия:

«Он (Олег) мог бы захватить город, будучи во главе мощного иноземного войска. Однако об этом нигде не говорится. В ПВЛ Олег убивает Аскольда и захватывает власть, притворившись купцом. А это значит, что воинов с ним было совсем немного – иначе он никого бы не сумел обмануть».

Такая версия не проходит, поскольку не выдерживает никакой критики. Олег был настолько прагматичен, что пускаться на авантюру, не подкрепленную силой, он бы никогда не стал.

Войска хватало, только битва, которая должна была стать прямым продолжением конфликта, могла закончиться любым итогом. Осколд и его дружина были не подарок, за их плечами было немало побед, и если появилась возможность подстраховаться, то Олег правильно решил этим воспользоваться, не проливая крови своих воинов и избегая всяческих возможных нюансов.

«В год 6390 (882). И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де «мы купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», и показал Игоря: «А это сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь Святого Николы; а Дирова могила – за церковью Святой Ирины». Так выглядит описание гибели Аскольда и захват Олегом Киева целиком в «Повести временных лет».

Одним словом – дурь несусветная. Это описание оставляет больше вопросов, чем ответов, хотя при этом отражает точно суть самого события. Осколда выманили из города одного, без оружия, в заранее заготовленную ловушку, где и убили.

Убийство громкое. Значимое. Заказное. Подлое. Это совершенно жуткая история.

Однако если отойти от эмоций, то само по себе это событие не так много изменило во внешней и внутренней политике Киевской Руси. Можно сказать, что не изменило ничего. Это важно. Но сейчас мы остановимся именно на нем, на убийстве.

Разберем нелепости.

Из прочитанного отрывка мы узнаем, что Олег, только приближаясь со своим войском к Киеву, узнал, что там правят Осколд и Дир. До этого он как бы и подозревать об этом не мог. Это полная ерунда. В Никоновской летописи Киев прямо соперничает с Рюриковым Новгородом, откуда в южную столицу перебегает множество бояр. И об этом Олег не мог не знать. Еще Рюрик пытался оторвать у Осколда кусок богатого киевского пирога, но получил по сопатке, утерся и больше руки к чужому добру не протягивал. Олег, как его ближайший соратник и преемник, и об этом не знать не мог. Он и шел именно на Киев и на Осколда.

К тому же Осколд правил один, единолично. Дира с ним не было и быть не могло, но об этом мы тоже писали в предыдущей книге. Просто отметим, что Дир был предшественником Осколда в Киеве, а не двойником, не его тенью и даже не соратником по борьбе. Его вообще непонятно зачем сюда приклеили. Поэтому в дальнейшем имя Дира, не имеющего к этим событиям никакого отношения, мы просто опустим.

Но вернемся к событиям в Киеве. Невольно создается ощущение, что весь свой хитроумный план Олег придумал спонтанно. План просто обрушился на него. Но это тоже не так. Воинов в засаде он оставил не на всякий случай, рассчитывая только на удачу. Осколд доверчивым дурачком никогда не был и цену себе знал, перед ним византийские басилевсы трепетали, да к тому же как Рюрика, так и Олега киевский князь представлял себе совсем неплохо. Так с чего ему тут вдруг бросать все дела и бежать босиком по росе навстречу к своим купеческим родичам, которые ему, грозному правителю державы, совсем не ровня? Или он бисер побежал, как малое дитя неразумное, посмотреть, который ему по каким-то неведомым причинам заезжие купцы не смогли в город завезти? Или не утерпел он от нежданной радости: ярмарка, купцы, бисер, а может, еще карамелек дадут, как тут усидеть на месте. Вот и помчался Осколд, не разбирая дороги, незнамо куда, да так резво, что даже телохранителей ждать не стал.