Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес

Он положил карточку на почетное место – в центр узкой каминной полки над маленьким камином – и сел разбирать остальную почту. Взяв большой конверт, Личфилд увидел адрес управляющей домом компании. С растущим неприятным предчувствием он распечатал конверт.

«Мы счастливы сообщить... Сделка успешно заключена... дом станет кооперативным с первого июля 2009 года... вы можете выкупить свою квартиру по рыночной стоимости... это не касается жильцов, чей договор найма истекает до указанной даты...» Тупо и болезненно закололо под нижней челюстью. Куда он пойдет? Рыночная стоимость его квартиры – около восьмисот тысяч долларов. Потребуется двести – триста тысяч на начальный взнос плюс ипотечные взносы и коммунальные платежи. Это несколько тысяч в месяц. А сейчас он платит всего тысячу сто. Перспектива поисков другого жилья и переезда повергла Личфилда в шок. Ему пятьдесят четыре года. Не старик, напомнил себе Билли, но в этом возрасте уже нет сил для подобных подвигов.

Он пошел в ванную комнату, открыл аптечку, взял оттуда три таблетки антидепрессанта вместо прописанных двух, улегся в ванну и открыл кран, глядя, как вода медленно поднимается и покрывает его тело. «Я не могу переехать, – подумал он. – Я слишком устал. Значит, нужно придумать, где взять деньги на выкуп квартиры».

Через пару часов, очистив тело и немного успокоив дух, Билл позвонил в «Уолдорф-Асторию» и попросил соединить с номером Райсов. Аннализа взяла трубку на третьем звонке.

– Да? – с любопытством сказала она.

– Аннализа? Это Билли Личфилд. Мы познакомились у Брюэров, помните?

– А, Билли... Как поживаете?

– Прекрасно.

– Слушаю вас.

– Позвольте спросить, – начал Билли, – доводилось ли вам слышать выражение, что настоящая леди должна упоминаться в газетах три раза в жизни – по случаю появления на свет, бракосочетания и похорон?

– Этого требует этикет?

– Требовал сто лет назад.

– Ух ты! – восхитилась Аннализа.

– Так вот, я звоню спросить: не желаете ли сходить со мной в среду на похороны?

В понедельник, сидя на работе после выходных, проведенных в доме Редмона и Кэтрин Ричардли в Хэмптонс, Минди открыла новый файл. Как большинство профессий в так называемом гламурном творческом бизнесе, ее работа становилась все менее творческой и гламурной, приобретая все новые прозаические черты. Значительная часть рабочего дня Минди уходила на то, чтобы оставаться в курсе событий или оделять других инсайдерской информацией; оригинальность в корпоративном мире встречалась со снобистской вежливостью. Однако не в последнюю очередь благодаря необычным выходным у Минди возник план, который она была намерена осуществить. Идея родилась во время поездки во взятой напрокат машине, которую вел Джеймс, а Минди читала материалы на своем блэкберри или молча смотрела вперед. Она решила вести блог, рассказывать в Сети о своей жизни.

А почему нет? Как она не додумалась до этого раньше? Если уж честно, то Минди давно этого хотелось, просто гордость мешала выложить нескладные отрывочные мысли в Интернет на всеобщее обозрение под собственным именем. А ведь в этом нет ничего необычного или предосудительного. Так все делали и делают. Ведение блогов превратилось в почетную обязанность вроде рождения детей; через Интернет многие люди могут поделиться своим мнением с широкой аудиторией.

Минди набрала заглавие будущего блога: «Все и сразу – зачем?» Не верх оригинальности, но все же неплохо; она была уверена, что еще никто так точно не формулировал этот специфический женский вопрос.

«Эпизоды моего уик-энда», – написала она и, скрестив ноги под стулом, подалась вперед, уставившись на маняще пустой экран монитора. «Глобальное потепление ничуть не испортило выходные в Хэмптонс», – напечатала она. Погода и вправду порадовала – двадцать шесть градусов, деревья в темно-красных или желтых ореолах осенней листвы, по-летнему сочная зеленая трава, сплошным покровом расстилавшаяся по двухакровым владениям Редмона Ричардли. Пахло торфяными испарениями; в неподвижном воздухе висел запах тления, от которого, как показалось Минди, даже время замедляло бег.

В пятницу Минди, Джеймс и Сэм уехали из Нью-Йорка поздно вечером, чтобы не стоять в пробках, и в полночь прибыли к Ричардли, где их встретили красным вином и горячим шоколадом. Сынишка Редмона и Кэтрин, Сидни, одетый во все голубое, мирно спал в голубой кроватке в своей голубой детской: синеву немного разбавлял лишь бордюр в желтых уточках, наклеенный под потолком. Подобно младенцу, дом Ричардли появился на свет недавно, но был уже весьма многообещающим. В этой обстановке Минди вспомнила о том, чего у нее нет, – малыша и дома в Хэмптонс, места воскресного отдыха и уединения в старости. С недавних пор Минди становилось все труднее объяснять себе, почему у них с Джеймсом нет многого, что давно перестало быть привилегией богачей, перейдя в разряд престижных приобретений у людей среднего достатка. Зависть к легкости бытия семейства Ричардли усилилась, когда в задушевном разговоре с Минди на кухне (восемьсот квадратных футов), ставя грязные тарелки в посудомоечную машину, Кэтрин призналась что Сидни был зачат естественным путем, без помощи современных технологий. Между тем молодой мамаше уже стукнуло сорок два. С болью в сердце Минди отправилась спать и, когда Джеймс заснул (как всегда, едва коснувшись головой подушки), долго ломала голову, почему одним достается все, а другим ничего.

В сорок лет, в связи с появлением неясного внутреннего дискомфорта, Минди начала ходить к психотерапевту, специалисту в области новой психоаналитропической концепции «упорядочивания жизни». Психотерапевт оказалась красивой зрелой женщиной лет тридцати восьми, с гладкой кожей фанатичного адепта красоты. Она носила коричневую юбку-карандаш, блузку с леопардовым принтом и лодочки Manolo Blahnic с открытым мыском. Минди знала, что врачиха недавно развелась и осталась с пятилетней дочкой.

– Чего вы хотите, Минди? – спрашивала она ровным деловым тоном, какой принят в крупных корпорациях. – Если бы вы могли что-то получить, чего бы пожелали? Не размышляйте, отвечайте сразу.

– Ребенка, – вырвалось у Минди. – Второго ребенка, маленькую девочку. – Пока слова не прозвучали, Минди даже не подозревала, как болезненно они отзовутся в душе.

– Почему? – спросила психотерапевт.

Минди немного подумала.

– Я хочу кому-то себя посвятить.

– Но у вас есть муж и сын, разве не так?

– Сэму уже десять лет.

– Значит, вам нужна страховка, – последовал вывод.

– Не понимаю, при чем тут...

– Вам требуется гарантия, что через десять лет, когда ваш сын закончит колледж и станет взрослым, вы будете кому-то нужны.

– О-о! – засмеялась Минди. – Сыну-то я всегда буду нужна.

– Ну, а если нет?

– То есть вы хотите сказать, что у меня ничего не получится?

– Получится. Любой добьется своего, если знает, чего хочет, и направит на это усилия. И возможно, пойдет на жертвы. Я всегда говорю своим клиентам, что бесплатных туфель не бывает.

– Вы хотели сказать – пациентам? – уточнила Минди.

– Клиентам, – отрезала психотерапевт. – Все они вполне здоровые люди.

Минди прописали ксанакс по одной таблетке перед сном от чувства беспокойства и нарушений сна (проспав часа четыре, Минди просыпалась и долго лежала без сна, охваченная беспричинной тревогой), а потом направили к лучшему на Манхэттене специалисту по проблемам бесплодия, всех подряд не лечившему, но принимавшему иногда по рекомендации врачей своего уровня. Для начала он выписал витамины для беременных и пожелал удачи. Можно было даже не надеяться – Минди знала, что она невезучая. И она, и Джеймс.

Через два года, пройдя множество сложных процедур, Минди сдалась – подсчитав потраченные деньги, она поняла: продолжать не получается.

«Дни, когда я была всем довольна, можно пересчитать по пальцам, – печатала она в блоге. – А это маловато для страны, где погоня за счастьем является основным правом, записанным в конституции. Впрочем, может, в этом и кроется разгадка – погоня становится самоцелью, а собственно счастье выпадает из приоритетов».