Поединок крысы с мечтой - Роман Арбитман

Совсем по иной причине Майклу Крайтону пришлось отказаться от булгаковского варианта названия. Чтобы сделать ход повествования неожиданным, американский писатель поменял местами два сюжетных блока. У Булгакова сюжет развивался в буквальном смысле аb ovo: сначала яйца, потом – громадные чудища. Используя современные достижения генетики, Крайтон вывел динозавров в пробирках, и только потом выяснилось, что, невзирая на ухищрения ученых, выведенные твари еще и откладывают яйца. Таким образом, эффектный булгаковский заголовок сделался невольной подсказкой, недопустимой для остросюжетного произведения; потому-то Крайтон, скрепя сердце, вынес на обложку маловразумительное и бесцветное словосочетание «Парк юрского периода».

Что касается локализации места действия, то здесь сказались особенности литературного дарования американского романиста. Еще по «Штамму “Андромеда”» было видно, что Крайтону неплохо удаются робинзонады, но он совершенно теряется в массовых сценах. По этой причине писатель сузил ареал распространения чудовищ до размера острова (а не целой страны, как у Булгакова) и позволил, чтобы возмездие Ву-Персикову пришло не от разъяренной толпы, но от лапы созданного им древнего гада. В известном смысле это даже символично.

Думаю, после вышеприведенных соображений ни у кого не останется сомнений, что роман Майкла Крайтона – типичный ремейк. Несмотря на этот бесспорный факт, поклонники М. А. Булгакова не могут предъявить юридических претензий американскому писателю и тем паче потребовать в последующих изданиях хотя бы ссылок на произведение нашего классика. Беда в том, что повесть Булгакова крепко привязана к конкретному историческому времени, и вне его адекватное понимание вещи затруднено (можно лишь догадываться, с какими чувствами Булгаков заставлял в повести «несокрушимую и легендарную» РККА терпеть поражение от совершенно внеклассовых гадов). Крайтон написал роман, сумев максимально абстрагироваться от политических и прочих текущих реалий. Для нас же сегодня отсутствие политической актуальности выглядит несомненным достоинством. Да и какая, собственно, может быть злободневность в истории о том, как вырвались из заключения и начали кушать людей пара тиранозавров, полдюжины птерозавров и целая куча хищных велоцирапторов?

1994

ЦПКИО им. Юрского периода

Майкл Крайтон. Затерянный мир. Смоленск: Русич («Сокровищница боевой фантастики и приключений»)

Упорно распускаемые бароном Кювье слухи о том, что допотопные ящеры начисто исчезли с лица Земли, оставив после себя лишь кости на поживу палеонтологам, оказались сильно преувеличенными. Еще восемь с половиной десятилетий назад член Британского географического общества профессор Челленджер выиграл пари у своего коллеги и оппонента профессора Саммерли, доказав ему и всему ученому миру, что динозавры отнюдь не вымерли много миллионов лет назад, а преспокойно плодятся и размножаются на территории естественного анклава – плато Мэппл-Уайта. Экспедиция Челленджера даже доставила в Лондон малютку птеродактиля, который, впрочем, упорхнул через окно на своих перепончатых крыльях, вызвав некоторое замешательство среди консервативных англичан: те все-таки привыкли, что джентльмены покидают помещение пусть по-английски, но через дверь.

Сэр Артур Конан Дойл, подробно описавший всю эту историю в романе «Затерянный мир», не был скован еще канонами жанра современной сайенс-фикшн и потому легко избавил себя от чересчур серьезных научных обоснований факта существования в XX веке такого чудо-плато. Эксцентричность исследователя уже априори подразумевала не вполне традиционный результат исследования. К тому же в начале двадцатого столетия кое-какие белые пятнышки еще сохранялись на шарике – вкупе с благодушными упованиями на то, что Бог изобретателен, но не злонамерен, а человек по природе добр, хотя и несколько ленив.

В творчестве популярного американского беллетриста Майкла Крайтона тема динозавров возникла уже в самом конце ХХ века, то есть в принципиально иную эпоху сайенс-фикшн. После Ипра и Хиросимы, после Чернобыля и фреоновых атак на озоновый слой любому мало-мальски уважающему себя писателю-фантасту с планетарным мышлением (а из теперешних фантастов – кто без планетарного мышления?) стало очевидно: Бог махнул рукой на человечество, не оправдавшее светлых надежд; зато человек, наплевав на природную доброту, проявил патологическую склонность к самоистреблению в больших масштабах. Дабы не отстать от веяний времени, Крайтон волей-неволей вынужден своими книгами доказывать эту печальную аксиому. И если конан-дойловские ящеры имели право существовать сами по себе, то динозавры из «Парка юрского периода» были специально выведены в секретной лаборатории профессионально безответственными учеными и, стало быть, попадали в один ряд с нейтронной бомбой, бинарными ОВ или ЛСД. Шуточки с допотопными ящерами экспериментаторам выйдут боком, сразу же догадывался пытливый читатель книги. Ему оставалось лишь ожидать, когда тиранозавр либо велоцираптор попробует на зуб первую человеческую жертву, а пока коротать время за нуднейшими научными разглагольствованиями ученого Иана Малкольма (в отличие от Конан Дойла современный автор не мог обойтись без разгадки генетического феномена в дебрях Коста-Рики). Под конец писателю приходилось убивать и Малкольма – единственная возможность заставить зануду-лектора замолчать, когда уже всем и все давно ясно.

«Парк юрского периода» стал бестселлером, однако появление на свет романа-сиквела «Затерянный мир» оказалось уже чрезмерным. Мысль о греховности опытов с динозаврами еще не забыта публикой и пока не требует буквального повтора. Напоминание о хороших охотничьих качествах велоцирапторов тоже излишне: кульминационная сцена, где упомянутые чешуйчатые твари кровавую пищу жуют за окном, смотрится уже чистым киношным дублем. Вдобавок Крайтон не нашел ничего лучшего, как воскресить резонера Малкольма и вновь поручить ему заполнение пауз между эпизодами в стиле экшн. Вновь безответные дети, пробравшиеся в экспедицию зайцем (необычайно свежий и оригинальный сюжетный ход!), обязаны расплачиваться за свое легкомыслие выслушиванием очередных малкольмовских лекций. Как и в минувшей книге, в новом романе ученый излагает свои финальные тезисы в бреду (прежде – в предсмертном, теперь – в наркотическом), что, видимо, и не позволяет читателям в полной мере насладиться гениальным открытием Малкольма о роли прионов – «примитивных микроорганизмов, способных вызывать заболевания», – в судьбе костариканских динозавров. Ценные и подробные рекомендации, касающиеся режима питания допотопных рептилий, едва ли могут всерьез заинтересовать читателя, пусть и не чуждого биологии. Слишком незначителен шанс, что читатель сможет применить почерпнутые из книги знания на практике.

Аллюзии на роман Конан Дойла, навеянные заголовком и некоторыми фабульными мотивами, тоже не в пользу Крайтона. «Бывшая в употреблении» экзотика «затерянного мира» становится функциональным придатком сюжета, лишаясь самоценной роли, а персонажи сиквела (биолог Сара Хардинг, механик Торн, палеонтолог Ливайн и уже названный Малкольм) даже сообща не могут составить «коллективного Челленджера»: переизбыток компетентности без намека на профессорскую эксцентричность превращает героев в предсказуемых статистов, за перемещениями которых следить еще скучнее, чем за ужимками и прыжками динозавров.

Собственно, фабула «Затерянного мира» изначально содержит родовые травмы, свойственные сиквелу. Выясняется, что в предыдущем томе ящеров истребили не полностью. Что существовал еще один остров с зубастыми тварями. Что требуется новое исследование на месте. Вместо страшноватого Парка юрского периода возникает нечто вроде набившего оскомину ЦПКиО с ограниченным ассортиментом аттракционов, на которых все желающие уже прокатились по нескольку раз и больше такого желания не испытывают.

1996

Игра в четыре руки

Лоис Макмастер Буджолд. В свободном падении. М.: АСТ («Координаты чудес»)

В мире все относительно. Каких-нибудь среднестатистических Ивана и Марью могут запросто зацапать в аэропорту Толедо с пакетиком марихуаны – в то время как таких же заурядных Мари и Хуана в аэропорту Шереметьево-2 без звука пропустят хоть с целым мешком травки иван-да-марья.

Другой пример, еще более красноречивый. Пока ученые-физиологи многих стран ведут напряженную дискуссию, от тех ли обезьян произошел человек и не могла бы эволюция выбрать себе для экспериментов примата покрупнее и пошерстистее, ученые-теологи тех же стран остервенело спорят, что было бы, если бы человека по образу своему и подобию взялся изваять не старина Саваоф, а, допустим, ибисоголовый египетский Тот или многорукий индийский Шива.