Душа любовью пленена… Полное собрание стихотворений - Джованни Боккаччо

class="v">Кто мудр и духом тверд в любой беде.

LXXX

«Остались позади твои вершины,

Уже теряешь волосы и пыл,

И хоть закат еще не наступил,

Но клонится к концу твой день недлинный,

А ты в плену любовной паутины

О вечности и думать позабыл», —

Шептала мне, когда я полюбил,

Душа, изнемогая от кручины.

Но тень мелькнет, и надо ли глазам

Виденье объяснять, что им открылось?

Она – предел мечты, а к небесам

Я охладел, приняв свою бескрылость,

И, обо всем забыв, за нею сам

Бегу, как если б юность повторилась.

LXXXI

К Антонио Пуччи

Двух дам Амор нередко представляет

Моим очам; у первой красота

В такой же мере, что и чистота,

Другая чуть постарше, но пленяет.

Мой взор их по наряду различает,

Они одеты в разные цвета;

Когда же разомкнет мой вождь уста,

Такая речь мне сердце обольщает:

«Одна изящна, весела, свежа

И девственна еще; а та, другая,

Накидку носит траурную вдовью.

Нельзя к двум сразу воспылать любовью,

Так назови одну из них, какая

Тебе отныне станет госпожа».

Мне труден выбор и на этот случай

В твоем совете я нуждаюсь, Пуччи.

Ответ Антонио Пуччи

Твой звонкий стих мне сердце окрыляет

Настолько, что во мне живет мечта

Служить тебе не только здесь, всегда,

Во всем другом, чего душа желает.

Тебе мой ум и возраст уступает,

Но я скажу, как знаю: неспроста

Представлены Амором та и та,

Что по́ сердцу, ту выбрать подобает.

На тетиве стрелу свою держа,

Дает он выбор, вкус твой уважая,

Блюди же выгоду ты по условью.

Кто влюбится в юницу, что и бровью

Не поведет, слова на ветр бросая,

Тот словно бы на лезвии ножа.

Как сын отцу, скажу: себя не мучай,

Вдовица юной ветреницы лучше.

LXXXII

Когда сходил к теням пастух Адмета

И тот за ним, что на спине так скоро

Чрез волны вынес дочерь Агенора,

Чью стойкость знали в Трое в оны лета,

Внезапно мне предстала донна эта

(Как та, что Олоферна силой взора

Пленила встарь для смерти и позора),

Как с третьей сферы, где любви планета.

Так ранила меня прелестным взглядом,

Как Купидон несчастную дочь Бэла,

Когда Эней с ней находился рядом.

Я жар Библиды ощутил всецело

И любовался траурным нарядом,

Как и ее накидкой снежно-белой;

Не будет, верилось, она суровей,

Чем злая страсть к ней вспыхнувшей любови.

LXXXIII

Когда случится так, Амор, что сети

Ослабишь, коими меня стянул,

Ни красота, ни слов манящий гул,

Ни обещанье всех услад на свете

Отнюдь не смогут вновь в оковы эти

Меня завлечь, каков ни будь посул:

Сбегу, пока поток не захлестнул,

В глухие горы, где умру в секрете.

Ты сон мой, явь и пища, и любой

Прохожий – это тоже ты, и, множась,

За мной твой образ следует повсюду:

В посмешище я превращен тобой

И в притчу во языцех – и тревожусь,

Что прежним никогда уже не буду.

LXXXIV

Иду ль дорогой торной день-деньской

Иль на распутье задержусь, бывало,

Шальная мысль меня всегда сбивала

На путь, от коего ни суд людской,

Ни страх, ни даже образ колдовской

Той, что всему причина и начало,

Меня отвадить не могли нимало,

Хоть до погибели подать рукой.

Так молодость, что, на беду, не в силах

Угар желаний сбавить хоть немного,

Среди любовных мается тенёт;

Но, став умней, не может пут постылых

Расторгнуть, бедная, себя и Бога

Гневит, и мучится, и смерть зовет.

LXXXV

Когда подумаю, что, как стекло,

Я хрупок и, как ветер, годы мчатся,

То стих и просто слово, как ни тщатся,

Не выразят, сколь сердцу тяжело;

Оплакиваю время, что ушло

На вздор, а также страх, что, мол, случатся

И на пути унылом повторятся

Тоска и бед несметное число.

Но донну потеснить не могут всё же

Ни боль, ни скорбь в душе моей, куда

Амором вписан лик ее пригожий.

А потому предвижу без труда:

Смерть от любви – мой жребий, и, похоже,

Иной мне дан не будет никогда.

LXXXVI

Гален и Авиценна, Гиппократ,

Алмаз и перл, рубин с аквамарином,

Шалфей, алтей с духмяным розмарином,

Псалом, Евангелие – не целят;

Ни ветр, ни тучи, ни жара, ни град,

Ни маг, ни бес в обличии зверином,

Ни перс, ни сын Иуды с сарацином,

Ни бедность, ни тоска, какой не рад, —

Ничто не может прочь изгнать из сердца

Ожесточенный мой любовный пыл,

Что в гроб меня мало-помалу сводит.

Надежда умерла у страстотерпца,

Иссякла доблесть, не осталось сил,

Всё мучит он меня и не уходит.

LXXXVII

Коль ты, кляня Амора постоянно,