Журнал «Вокруг Света» №05 за 1980 год - Вокруг Света

Виктор Ривош

Пестрые Кофаны

Министерство культуры Чешской Социалистической Республики организовало в 1972 году комплексную экспедицию специалистов в Эквадор, «Экспедицию Котопахи» — по имени знаменитейшего из эквадорских вулканов. Я этнограф-американист и занимался в Эквадоре изучением малоизвестной этнической группы кофанов, обитающих в Ориенте, дождливых тропических джунглях Амазонии.

До Дурено, единственного селения, где кофаны живут изолированно, мы плыли на каноэ с мотором целую неделю. Иначе туда было не добраться, разве что вертолетом. Но, кроме транспортных средств, должна сопутствовать удача. Нам же повезло сразу: нашим проводником и консультантом по кофанам был Тангой. Он сам кофан, но из племени ушел и ведет с семьей хозяйство на крошечном островке. На восьмой день Тангой направил каноэ к высокому песчаному берегу, подпиленному диким течением реки Агуарики.

— Вон они! — кричит Тангой.

На берегу высвечиваются разноцветные пятна. Над нами неподвижно стоят люди: мужчины в длинных мешковатых рубахах-кушмах с платками на шее, женщины с детьми на спинах, в радужных юбках. Темно-бронзовые лица, черные, под ежик стриженные волосы, ленты на лбу. У некоторых цветное гусиное перо в носовой перегородке, у других деревянные палочки в мочках ушей.

Никто нас не приветствует, даже не улыбается, не машет руками. Неподвижной стражей стоят кофаны на границе своей территории.

Я предлагаю им сигареты — всем понятный жест в индейской Америке. Начинается бесконечный разговор с маленькой группой мужчин. Беседа ни о чем. Час за часом. Мы стоим нервничаем: сколько это продлится? Стоящие поодаль женщины следят за ситуацией и комментируют ее на гортанном, резко звучащем языке. Ежеминутно испанская речь прерывается, и мужчины начинают громко дискутировать по-кофански.

Вроде бы они не очень рады гостям. Скорее наоборот. Мне кажется, что я ощущаю их страх перед чужаками.

— Они хотят избавиться от нас, — говорю я своему земляку, кинооператору Петру Поляку.

Чем дальше, тем больше начинаю беспокоиться за судьбу экспедиции. Цель перед нами. Но что же дальше? Я понимаю, что все должно идти не спеша, по правилам индейской дипломатии, но все наши стремления натыкаются на невидимую стену вражды и недоверия. Купить что-нибудь из еды? Ничего нет. Хотим купить их изделия — не продают. От нас тоже ничего не надо, даже в подарок, — ни ножей, ни зеркалец, ничего прочего.

К вечеру я решил: обязательно надо выразить вежливое, но твердое желание остаться среди них. Мужчины как бы забыли о нашем присутствии и возбужденно говорят между собой. На все наши предложения и посулы они реагируют яростным негодованием.

— Но! Но! Нет! — буквально кричит молодой индеец.

— Это наша земля! — раздраженно заканчивает дебаты пожилой кофан. Не «курака» ли это, вождь? — Сюда не вступит ни один белый! Уходите!

— Уже ночь, мы уйдем завтра. Нам придется переночевать за окраиной деревни, не на вашей территории, — поясняю я. Они уходят, явно удовлетворенные, а мы залезаем в свои спальные мешки.

Над головой сияют луна и звезды, цикады тянут свою бесконечную серенаду, а я размышляю о неудаче экспедиции. Двухлетняя подготовка пропала в один миг. История оставила у индейцев такую ненависть к белым, что, конечно, трудно было предположить, чтобы нас приветствовали с радостью. Но такой от ворот поворот...

Вдруг ночная тишь взрывается криком. Сопровождающий нас сержант Сесар Торрес хватает фонарь и бежит к берегу. Молодой кофан, оступившись, упал в реку и тонет. Мы спасли его, прежде чем прибежали индейцы. Поможет ли нам этот случай пробить стену непонимания?

Кажется, удача повернулась к нам лицом...

Сетка от вампиров

Рано утром кофаны сходятся к нашей палатке. Стоят вокруг и терпеливо ждут, пока мы встанем. Их лица все так же непроницаемы, но атмосфера заметно изменилась. Напряжение исчезло. Мы, естественно, не ожидаем бури восторгов. Здесь это не принято.

Продолжаем вчерашнюю беседу.

О погоде, охоте, торговле. Женщины уже не так раздражены, все начинают проявлять к нам интерес. Один из индейцев приносит для нас бусы. В знак дружбы мы преподносим ножи и колечки.

К полудню вновь повторяем свою просьбу остаться. Никто ничего не отвечает, но на этот раз не было и возражений. Молчаливое согласие — наверняка следствие ночного происшествия. Случай помог нам, и будущность экспедиции, надеемся, спасена. Однако непосредственно в Дурено нам жить не позволяют. Я понимаю, что кофанам трудно примириться с присутствием белых в деревне, да вдобавок в каждой хижине набито по десять-двадцать человек.

Проблему расквартирования экспедиции решает Тангой. Чуть выше против течения на острове живет его друг Сантьяго. Он тоже кофан, и в Дурено у него множество родственников, но сам живет отдельно от племени.

Сантьяго берет нас к себе и выделяет часть своего жилища. Как и все кофанские хижины, его дом стоит на высоких сваях. Входят в него по неустойчивой лесенке. Сантьяго подвергся влиянию цивилизации — он не носит кушму. Это мешкообразное одеяние — знак племенной принадлежности, один из отличительных признаков кофанов.

Мы уселись на бамбуковом полу, разложили спальные мешки, ящики с припасами и камеры.

— А что, москитов тут нет? — спрашиваю я.

— Москитов нет, — отвечает Сантьяго. — Зато вампиры имеются.

Он смеется и, чтобы сделать свои слова более весомыми, показывает на край крыши. По всему ее обводу висят на веревочках консервные банки. Это должно препятствовать вампирам проникнуть внутрь.

— Но все равно, без противомоскитной сетки вам не обойтись, а то укусит вампир и будет сосать кровь, вы даже не почувствуете, — продолжает Сантьяго. — Только утром вдруг обнаружите на шее несколько засохших капель крови.

При этих словах Петр Полак безмолвно вытаскивает противомоскитную сетку, которая отныне будет играть роль противовампирной.

Но даже сетка не защищала от пронырливости летучих тараканов кукарачас. Они такая же неотделимая часть тропиков, как ягуары в джунглях. Кукарачас залезают повсюду, хрустят в пище, снуют в футляре камеры, в спальном мешке...

Тактические дрова

Два дня я усиленно размышлял: как завязать отношения с кофанами. Наконец пришла в голову идея. Мы должны убедить индейцев в нашей доброй воле стать их друзьями, а потому надо совершить нечто необычное, что вывело бы кофанов из олимпийского спокойствия и заставило бы о нас поразмышлять. Главное — это должно произойти немедленно.

На другой день, когда мы, одолжив пирогу с веслами и взяв мачете, отправились вверх по течению, Сантьяго покачал головой:

— Вы едете за дровами? Вы?! Но ведь это женская работа!..

Да, я решил, что мы поработаем на общее благо деревни Дурено. Наверное, кофаны не отвергнут вязанки дров. Эта женская работа оказалась вообще не так легка и проста. Проталкивать утлую пирогу против быстрого течения уже само по себе дело нешуточное. А найти сухое дерево для нас было и того труднее!

Мы находим его после часа плавания на каменистом мысу в высоких слоях речных наносов. Мачете без заметных признаков успеха бьют по сплетению пальм, кустов, стволов, веток и листьев. Мы проваливаемся в гниющие ямы, заполненные невообразимой зеленой гадостью, где то и дело попадаются проеденные термитами корни и кишат черви. Рубку и погрузку заканчиваем только к полудню. Так вот она какова, работа старых женщин и юных девушек, которые выполняют ее легко и небрежно, быстро и с улыбкой!

Садимся в пирогу. Течение крутит нами как ему заблагорассудится, но все же движемся домой. Вот мы у острова Сантьяго, приближается Дурено. Что теперь? Течение гонит прямехонько на берег, где мы наверняка разобьемся, и с таким трудом добытый груз поглотит ненасытная река. Нам приходилось видеть, как индеанки без усилий направляли лодки со стремнины течения в залив.

Нам туда никогда не попасть, и мы кричим, чтобы обратить внимание индейцев. Став на колени, гребем изо всех сил. Река ревет, грязная вода брызжет через низкие борта, а мы пытаемся повернуть против течения. Тихая заводь мелькает где-то рядом. Теперь только бы выровняться и выгрести против течения! Стремительная река проносит нас еще метров триста, прежде чем наконец-то пристаем совершенно без сил.