Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова

и учиться рассчитывать только на себя. На такое способны далеко не все. А жаловаться – сколько угодно.

Инга вздохнула.

– Тебе хорошо, – продолжала ныть Катя, – ты – самостоятельная, хорошо зарабатываешь…

– Не надо тебе было забрасывать живопись.

– А, – махнула рукой Катя, – ерунда. Все равно знаменитой художницы из меня не получилось.

– Но ты тоже могла бы сама зарабатывать. Хотя бы как Женя. Он же неплохо выручает за продажу своих картин.

– Женя без конца тусуется с нужными людьми. Плюс у него папа – член Союза художников с кое-какими связями. Да и сам Женя – большой прохиндей, постоянно участвует в разных акциях, выставках. Крутится, как может, – тем и живет.

– Зато есть деньги. Может, тебе стоит куда-то выходить? Сколько ты с ним еще протянешь?

– Не знаю. Так бы и убила на месте!

– Зачем убивать? Лучше уйти. Так всем будет спокойней.

Катя замолчала. Пила кофе, глядя прямо перед собой расширенными от возбуждения глазами. Затем продолжила в том же духе:

– У тебя все хорошо. Новая роль в драматическом спектакле… Ты за что ни берешься, все у тебя получается.

– Не всегда. Закрыли «Семирамиду».

– Уже окончательно?

– Да. Андрей сказал.

– Официального подтверждения не было?

– Нет. Но что это меняет? Слухи давно ходили.

– Пока тебя не поставили в известность – все еще может быть.

– Да ну! Все, не о чем больше говорить. Кстати, сейчас у меня новый проект.

– Какой?

– Я буду сниматься в рекламе.

– Все-таки решила?

– После долгих и мучительных колебаний.

Катя скользнула взглядом по стене.

– У тебя новая картина? Красивый портрет. Сама заказала?

– Подарили.

– Кто?

– Работодатель, – рассмеялась Инга.

– Кто же?

– Который заказывает рекламный ролик.

– Он за тобой ухаживает?

– Я бы так не сказала. Он – мил. Но это просто формальная вежливость.

– Из формальной вежливости портреты не дарят. Инга! Мужчины от тебя тащатся, а ты, Снежная королева, ничего не замечаешь! Как его зовут?

На секунду Инга заколебалась.

– Валдис Бракшните. Я тебе уже о нем говорила. Он генеральный директор российского филиала международной компании «Нестлана».

Брови Кати взлетели вверх.

– Ого! Какой масштаб!

– О масштабах мы не говорим. Моя роль скромная – станцевать ролик.

– Ты будешь в образе балерины?

– Нет. Я хочу что-то другое. Но пока не знаю. Надо думать.

Катя вздохнула:

– У тебя все всегда правильно, Инга. Счастливый ты человек! А у меня все наперекосяк. Как получила травму и ушла из балетного училища, так жизнь и пошла кувырком.

– Разве так можно говорить? У тебя чудесная дочка, семья. А у меня… нервы ходуном ходят.

Инга отпила кофе, который уже почти остыл.

– Нервы?

Катя пересела на диван.

– Да. Мне так кажется. – Инга запнулась. – Что-то я стала все забывать, терять.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… я не знаю даже, как объяснить… У меня была одна брошь. Я знаю, что она должна быть дома. Но ее – нет.

– Инга, ты просто могла ее потерять.

– Нет. Не могла. Я ее очень редко надевала. А недавно полезла в шкатулку, смотрю – броши нет.

– Может, домработница?

– Валя? Что ты, Валя на такое неспособна. Она работает у меня уже три года, и я ничего за ней не замечала.

– Так оно и бывает. Все слуги таятся до поры до времени, а потом начинают воровать. Им главное – переждать момент и завоевать доверие хозяев. Когда доверие завоевано – можно потихоньку красть. Ты что, газет не читаешь или не смотришь телевизор? Многих звезд обкрадывали домработницы, помощники, массажисты.

– Валя не такая.

– Короче, у тебя пропала брошка, и ты не знаешь, куда ее дела. Так?

Инга покачала головой. Она подумала, что, скорей всего, Катя не поймет ее. Да и что она может сказать? У нее самой одни смутные страхи, подозрения…

– Еще кое-что.

– Что?

– Как будто бы мои вещи переставляют на другие места. Но я точно этого не делала.

– Валя и переставила. Инга, все ясно. Она стащила брошь. И случайно переставила предметы.

– Я предупредила Валю, чтобы она никогда ничего не меняла в доме. Я терпеть не могу, когда переставляют мои вещи. Она знает это.

– Значит, забыла. Какие проблемы, Инга? Тебе надо поговорить с ней как можно строже. Пусть сознается! И все встанет на свои места. Она будет, конечно, отнекиваться, но ты настаивай на своем. Тогда она расколется.

– Катя, это еще не все. Пропало несколько открыток. Поздравительных. От Королевского балета Испании. От Французской Гранд-опера. Документы личного характера.

Катя непонимающе уставилась на нее:

– Какие документы?

– Письма, шутливые записки, открытки. Ты считаешь, что их тоже взяла Валя? Зачем они ей?

Катя фыркнула:

– Хвастаться автографами перед своими родственниками. Ты говорила, она с Украины?

– Да. Из Харькова.

– Ну вот! Чтобы трясти перед ними. Тебе, наверное, известные люди писали и поздравляли.

Инга покачала головой.

– Здесь что-то не так. Не станет Валя этого делать.

– Тогда мне нечего тебе сказать, никакие мысли больше в голову не идут. Я бы на твоем месте поговорила с Валей. Попробуй!

Инга кивнула:

– Да. Пожалуй, ты права.

Разговор с Валей, который состоялся на следующий день, закончился ничем. Та сразу принялась плакать:

– Я ничего у вас не брала. Ничего! Как вы могли подумать?

– Валя, – мягко сказала Инга, – я тебя ни в чем не обвиняю. Я просто спрашиваю. Ты могла случайно передвинуть предметы. Вытирая пыль, смахнуть в мусорное ведро открытки.

Инга не сказала, что открытки и записки лежали в ящике, который надо сначала выдвинуть, потом еще хорошенько пошарить в нем, чтобы найти бумаги.

– Нет! Нет! Я ничего не трогаю! А пыль вытираю аккуратно, стараюсь ничего не разбить.

– Никто и не говорит, что ты плохо относишься к