Сотканный мир - Клайв Баркер

Теперь приключения кончились. Осталась смерть.

Вдруг раздался свист, и из ее ладони освобожденный, может быть, воспоминаниями вырвался сгусток энергии. Иммаколата отшатнулась, увидев летящий к ней светящийся шар.

Колдунья не замедлила с ответом. Менструм, струя ослепительной тьмы, кровь ее эфирного тела, излился из ее ноздрей и поплыл по воздуху. Мими не более десятка раз видела в действии эту иглу, всегда исходящую от женщин, сублимирующую их желание и сметающую на своем пути все преграды. Когда Древняя Наука была доступна всем Чародеям, менструм сам выбирал себе хозяев. Некоторые, не выдержав его силы, покончили с собой, но сумевшие его обуздать овладели невиданной мощью.

Несколько струй вещества устремились к созданию чар Пабу и в момент погасили его, лишив Мими последней защиты.

Иммаколата смотрела на нее, ожидая, что будет дальше. Она подозревала, что Совет снабдил старуху средствами обороны, и пыталась избежать прямого столкновения. Они с Шэдвеллом долго прорабатывали разные варианты действий, но все они вели в тупик. Сокровище куда-то исчезло, единственный свидетель, Муни, лишился рассудка, и ей пришлось рискнуть и явиться сюда, не зная, чем ее может встретить Мими.

– Ну, давай, – сказала она.

Но старуха лежала неподвижно.

– Некогда ждать. Если у тебя остались чары, действуй.

Никакой реакции.

Иммаколата не могла ждать дальше. Она шагнула к кровати: пусть эта стерва покажет, что у нее в запасе. А может, она ошиблась, и никаких чар нет? Может ли быть, что последняя Хранительница беззащитна?

Она коснулась стертого знака на ладони Мими и ощутила только слабое покалывание. Энергия ушла.

Если Иммаколата могла чувствовать радость, то она почувствовала ее в этот момент. Хранительница лежала перед ней безоружная. Если у нее и были чары, возраст и болезнь уничтожили их.

– Пора тебе исповедаться, – сказала она, простирая руки над трясущейся головой Мими.

2

Дежурная сестра поглядела на часы. Прошло уже полчаса, как она оставила плачущую дочь наедине с миссис Лащенски. По правилам та должна была дожидаться утренних приемных часов, но она приехала на ночь глядя, видимо взволнованная; к тому же, пациентка могла и не дожить до утра. Но гуманность гуманностью, а полчаса вполне достаточно.

Выйдя в коридор, она услышала крик из старухиной палаты, сопровождаемый шумом падающей мебели. В две секунды она оказалась возле двери. Закрыто. Она постучал в дверь.

– В чем дело?

Внутри Колдунья смотрела на груду костей на кровати. Откуда эта женщина брала силы, чтобы сопротивляться ей, сопротивляться менструму, тысячью игл вонзающемуся в ее мозг?

Совет не зря выбрал ее одной из трех Хранителей Сотканного мира. Даже сейчас, когда менструм разрушал ее сознание, она не сдавалась. Иммаколата видела, что она пытается заставить себя умереть прежде чем невыносимая боль вынудит ее выдать тайну.

Сестра за дверью подала голос:

– Откройте! Пожалуйста, откройте дверь!

Пора кончать. Не обращая внимания на сестру, Иммаколата закрыла глаза и принялась рыться в мыслях Мими, ища разгадку. Значительная часть сознания старухи уже была закрыта смертью, а встающие в оставшейся части мысли и образы оказались слишком туманны. Прежде чем Колдунья смогла разглядеть одно лицо, показавшееся ей знакомым, Мими чудовищным усилием приподнялась и упала с кровати на пол – мертвая.

Иммаколата вскрикнула в бессильной ярости, и тут дверь распахнулась.

Сестра никогда не забыла того, что увидела в палате Мими. И никому об этом не сказала, чтобы ее не посчитали сумасшедшей. К тому же сказать об этом – значило признать, что такое возможно, а для этого у нее не хватало ни сил, ни ума.

Кроме того, они сразу же исчезли – две обнаженные, светящиеся женские фигуры у кровати, – и остались только всхлипывающая дочь и ее мертвая мать на полу.

– Я вызову доктора, – сказала сестра. – Пожалуйста, оставайтесь здесь.

Но когда она вернулась, женщины уже не было.

3

– Что случилось? – спросил Шэдвелл в машине.

– Она умерла, – сказала Иммаколата и замолчала, пока они не отъехали мили за две от больницы.

Шэдвелл не торопил ее. Она все скажет лишь тогда, когда захочет сама.

И она сказала.

– У нее не было чар, кроме одной дурацкой штуки.

– Как такое могло быть?

– Может, она выжила из ума.

– А остальные Хранители?

– Кто их знает? Наверное, умерли. Во всяком случае, она осталась одна, – Колдунья как-то странно улыбнулась, почти радостно: раньше он за ней такого не замечал. – Я боялась, что у нее чары, но у нее не было ничего. Ничего.Обычная старуха, умирающая в грязной постели.

– Если она последняя, значит, между нами и Фугой больше никого нет?

– Похоже, что так, – и Иммаколата замолчала снова, глядя на спящее Королевство, проплывающее за окном.

Это место ей все-таки нравилось. Не своим убогим внешним обликом, но своей непредсказуемостью.

Они состарились здесь, Хранители ковра. Они – которые любили Фугу достаточно, чтобы отдать ради нее всю жизнь, – устали на своих постах и впали в забывчивость.

Но ненависть помнится куда дольше любви. Она и жила этим, мечтая о том, чтобы отыскать Фугу и разбить ее сверкающее сердце.

И теперь поиски близились к концу. Фугу выставят на аукцион, ее обитатели – четыре великих Семейства – попадут в рабство к Кукушатам и навсегда останутся в этом безрадостном месте. Она поглядела в окно. Холодный электрический свет, бетон и кирпич лишали ночь остатков очарования.

В таком мире магия Чародеев не могла долго жить. А без чар что они значат? Затерянное племя, вечно одолеваемое мечтами и не способное воплотить их в жизнь.

Тогда им найдется о чем потолковать с этим проклятым городом.

VII

Шкаф

За восемь часов до смерти Мими в больнице Сюзанна вернулась в дом на Рю-стрит. Вечерело, и здание, пронизанное лучами янтарного света, выглядело изящно и таинственно. Но скоро солнце переместилось в другое полушарие, дом погрузился в привычную темноту, и она была вынуждена зажечь свечи, оставшиеся на полках и подоконниках. Их свет был ярче, чем она ожидала, и придавал обстановке таинственность. Она ходила из одной простой комнаты в другую в их желтоватом мерцании и впервые думала, что Мими могла быть счастлива здесь.

Она удивилась, отыскав в нагромождении мебели на верху лестницы знакомый старый шкаф. Когда она разгребла окружающий хлам и заглянула со свечой в нижнее отделение, ее ждало еще большее удивление.

Стервятники, вычистившие дом, забыли заглянуть в шкаф. На вешалках все еще висели платья и пальто Мими, пропахшие нафталином. Похоже, их никто не надевал с тех пор, как Сюзанна последний раз заглядывала в эту сокровищницу. При этой мысли она кое-что вспомнила и наклонилась, говоря себе, что глупо искать здесь ее подарок – и зная,что он тут.